Медь и серебро
Наталья Брониславовна Медведская
Судьба с рождения была неласкова и сурова к Ольге, будучи ещё крохой, поняла, что в маленькой семье, состоящей из мамы и бабушки, она нелюбимый ребёнок. Девочка росла в тяжёлой атмосфере, но сила духа, заложенная природой, сделала её способной к выживанию и в таких условиях. Юность тоже не радовала: в школе над Ольгой издевались и травили, предал человек, которому доверилась, но это лишь закалило её характер. Она не сломалась, узнав о постыдных семейных тайнах, о жутких существах, внезапно появившихся повсюду. Разобравшись со всеми напастями, Ольга выяснила правду о своём происхождении и смогла стать счастливой
Наталья Медведская
Медь и серебро
Глава 1
В настороженной тишине, перебиваемой едва слышным многоголосым шёпотом, похожим на шелест сухой листвы, неожиданно раздался мелодичный звон. Все пятнадцать человек семьи Елагиных, присутствующие на похоронах старейшины клана, дружно, будто китайские болванчики, повернулись на этот необычный для кладбища звук. К толпе, стоящей у развёрстой могилы, медленно приближалась молодая симпатичная девушка, одетая в чёрные кожаные брюки и такого же цвета куртку, наряд плотно облегал её изящную, стройную фигуру. Звон издавали маленькие колокольчики, висящие на тонких запястьях рук, вокруг шеи поверх воротника-стойки, а также на щиколотках ног, обутых в узкие ботинки на небольшом каблуке. Одной рукой незнакомка что-то собирала в воздухе, затем это незримое перекладывала в другую руку, которую сжимала в кулак так крепко, что пальцы побелели от напряжения. От каждого её движения колокольчики издавали красивый, нежный звук, от него на душе у присутствующих людей стало тепло, спокойно и умиротворяющее. Поглядев на лицо неожиданной гостьи, Денис вздрогнул. Он не сразу узнал свою одноклассницу, но по мере узнавания его словно водопадом окатило чувствами стыда, сожаления и вины. И хотя с момента их последней встречи прошло больше семи лет эти эмоции по-прежнему остро-болезненные. Ему казалось, он исцелился от них, загнал в глубину памяти случившееся в школе. Сумел убедить себя: это вовсе не предательство, а просто глупая ошибка юности. Однако при одном только взгляде на Ольгу вся его тщательно выстроенная защита мгновенно рухнула. Как от малейшего камешка, сдвинутого с места, начинается камнепад, так и его ум мгновенно очистился от шелухи прошедших лет. Сердце сначала замерло, а потом забилось в горле, не позволяя нормально дышать. Кровь отхлынула от лица, превратив его в белую болезненную маску. Не шелохнувшись, Денис молча наблюдал, как Ольга, не обращая внимания на его родственников, остолбеневших от удивления, стала кружить возле них, собирая что-то невидимое, но явно знакомое ей в пучок. Обойдя всех присутствующих на погребении, она приблизилась к гробу, бросила быстрый взгляд на лицо покойницы. Удовлетворенно кивнув, протянула руку, быстрым движением схватила это что-то, добавила к уже находившемуся в другой руке. Тело Ольги внезапно дёрнулось, ноги на пару секунд оторвались от земли и зависли над примятой пожухлой травой. Это походило на то, как если бы её кулак сжимал большую связку гелиевых шариков, и они неожиданно подняли тело девушки в воздух. Только вот никаких шариков не было видно, но все движения Ольги подразумевали, они всё-таки имелись. Денис не верил своим глазам, бывшая одноклассница прилагала титанические усилия, удерживая странные «шарики», тащившие её тело вверх и в сторону. Несмотря на прохладную погоду, короткие светлые волосы на висках Ольги намокли, на прямом аккуратном носу и высоком лбу выступили капли пота. С нижней губы, закушенной до крови, на подбородок упали несколько алых капель, глаза бывшей одноклассницы цвета чернослива ещё сильнее потемнели от напряжения. Проходя мимо двоюродной бабушки Дениса Киры Тимофеевны, Ольга вдруг наклонилась к ней и что-то быстро прошептала старушке на ухо. Лицо восьмидесятилетней женщины помертвело и стало похожим на лик её столетней свекрови, лежащей в помпезном дорогом гробу. Ольга миновала родственников Дениса и, двигаясь странной дёргающей походкой меж памятников и крестов, скрылась из вида. Скованность, оцепенение и некоторое потрясение от присутствия необычной и кажется, немного сумасшедшей незнакомки покинули Елагиных, и они, перебивая друг друга, заговорили. Дмитрий Иванович сухонький, согбенный старичок поправил очки на крючковатом носу и, не обращаясь ни к кому конкретно, поинтересовался:
– Кто-нибудь знает эту даму? Может объяснить мне, что сейчас здесь происходило?
К огромному удивлению Дениса ответ дала его мать. Тряхнув осветлёнными кудрями, немного скрывающими пухлощёкое лицо с гладкой кожей, она заявила:
– Это я её пригласила.
Дмитрий Иванович поднял седые кустистые брови, открыл рот для следующего вопроса, но ничего произнести не успел, перебил его брат.
Александр Иванович, будучи младше на два года, удивительным образом, словно близнец, сильно походил на старшего брата. Он поднял трость, указывая на гроб.
– Потом разберёмся с тем, кто и зачем позвал сюда эту чудаковатую девицу. Разве сейчас не важнее проводить нашу маму в последний путь?
Родной дед Дениса Фёдор Иванович шумно вздохнул, нехотя приблизился к гробу, поцеловал икону, стоящую возле деревянного бортика, потом осторожно приложился губами к бумажному венчику на лбу покойницы.
– Мама, простите меня за все обиды, вольно или невольно нанесённые вам. И я прощаю вам всё, в чём виновны вы.
Его действия и слова, немного изменяя, повторили и остальные родственники, затем с явным облегчением отступили в сторону, давая возможность кладбищенским рабочим опустить гроб, а затем засыпать яму.
Денис с усилием сказал положенные слова, но поцеловать венчик на лбу прабабки заставить себя не смог. Впрочем, и два его двоюродных брата тоже этого не сделали. Серафима Пантелеевна до своего столетия не дожила ровно месяц. В детстве эта маленькая, худенькая старушка напоминала Денису Кащея Бессмертного. Когда он родился, ей исполнилось семьдесят шесть, она уже тогда выглядела древней. Ему казалось: прабабка совершенно не меняется, разве что кожа на лице, покрываясь новыми морщинами, съёживается сильнее. Будучи деятельной особой Серафима Пантелеевна в отличие от своих сыновей и невесток всегда двигалась шустро, поэтому на своих нерасторопных членов семьи часто покрикивала, а главное, не верила ни в какие болезни и собиралась прожить больше века. Здоровье у неугомонной старушки резко ухудшилось лишь в последние месяцы перед её именинами, но и тогда она не сдалась, стала бороться с недомоганием всеми силами. Тело Серафимы Пантелеевны превратилась в высохший скелет, в котором громким и пронзительным оставался лишь голос. И этот голос девяносто дней не давал покоя ни её детям, ни внукам, ни правнукам. Серафима Пантелеевна так ухитрилась довести своих родных, что не осталось ни одного человека, который мысленно бы не пожелал старушке: поскорее заткнуться навсегда. Были и другие причины, по которым никто не скорбел о смерти прародительницы. Три года назад Серафима Пантелеевна созвала семейный совет, чтобы провозгласить последнюю волю.
– Мне девяносто шесть. Я не молодею. – Услышав смешки правнуков, старуха грозно оглядела молодых шалопаев. – Да не молодею. Пора подумать о наследстве. Но раз оно моё, то я решаю, как с ним поступить. Хочу выбрать достойного наследника, который продолжит моё дело.
Дмитрий Иванович как школьник робко поднял руку.
Серафима Пантелеевна бросила взгляд на старшего сына, выглядевшего одного с ней возраста, впрочем, и средний семидесятивосьмилетний Александр смотрелся не лучше. Не дети, а дряхлые старички, будто ровесники ей. Только третий сын Фёдор радовал глаз моложавостью, высоким ростом и крепкой фигурой и не скажешь, что ему семьдесят пять.
– Ну, говори уже. Чего ты там мнёшься, – буркнула она.
– Мама, вы уж извините, что перебиваю. Нас трое братьев, у каждого своя семья, не лучше ли наследство разделить по справедливости тоже на три части. А там уж каждый из нас решит, такую долю выделить своим родным.
Серафима Пантелеевна фыркнула.
– Я пробовала по справедливости, но вы чуть не угробили семейное дело. Едва успела спасти от разорения гостевые дома. Или забыли, что натворили? И деток таких же непутёвых произвели на свет. Ладно бы родили по несколько штук, было бы из кого выбирать, а так тьфу, – она сердито сплюнула. – По одному только сыну и расстарались. И эти, – Серафима Пантелеевна ткнула пальцем во внуков, – по вашим следам пошли. Тоже по одному сыну родили. Почти за сто лет семья Елагиных увеличилась лишь на пятнадцать человек. Курам на смех. А эти, – она уставилась на трёх правнуков, – здоровые лбы, двум уже под тридцать, но жениться не собираются. Ладно, Дениске всего двадцать четыре, я его не тороплю, но остальные… Если и дальше так пойдёт, род Елагиных вымрет. В общем, сама выберу, кому оставить наследство. Я должна понаблюдать за вашими семейками. Вы давно живёте отдельно от меня, я уж и позабыла, какие вы. Поэтому каждый сын с семьёй на год переедет ко мне в дом, а по истечении трёх лет решу, кому оставить денежки и семейное дело.
Александр Иванович хмыкнул.
– Мама, вы сами сказали, что не молодеете. А если умрёте раньше трёх лет? Что тогда? Не лучше ли составить завещание заранее?
Серафима Пантелеевна сморщила нос. Едва сдерживая раздражение, язвительно произнесла:
– За это, сынок, не беспокойся. Я собираюсь жить долго. Значит так, на следующей неделе ты и твоё потомство, – она сделала паузу, – все без исключения: и семья внука, и правнучек перебираетесь ко мне.
Михаил возмутился:
– Бабуль, а я-то тебе зачем нужен? Давно отдельно от родителей живу.
– А вдруг я тебя выберу? – усмехнулась Серафима Пантелеевна. – Отказ переехать – автоматически означает отказ от наследства. Твоё право: можешь не появляться на моём пороге.
С того достопамятного дня и начались мучения Елагиных. Стиснув зубы, все терпели капризы, упрёки, поучения, а иногда и откровенные издевательства Серафимы Пантелеевны. Старушка будто нарочно, впрочем, так оно и было, третировала пожилых сыновей, великовозрастных внуков и немаленьких правнуков. Испытывая их терпение, проверяла характеры на прочность. Неизвестно чего она хотела, но добилась одного: члены её семьи перессорились между собой и отдалились друг от друга. Одна ветвь семьи Елагиных подозревала другую в нечестной игре за наследство и лишь себя считала достойной награды за год пыток в родовом доме. Видя, что старая женщина наслаждается моральными мучениями близких, почему-то никому не пришло в голову проверить её у психиатра. Всех словно заворожило будущее богатство. А делить было что. На счету у Серафимы Пантелеевны имелось немало денег и недвижимости. Один трёхэтажный дом неподалёку от моря на тихой пешеходной улице курортной Анапы чего стоил. А ещё были три больших гостевых дома на Пионерском проспекте, там, где располагалось большинство санаториев города. Они ежегодно приносили хорошую прибыль. На четвёртый год семье Дмитрия Ивановича снова пришлось заступить на вахту в проклятом всеми доме. Серафима Пантелеевна, как и обещала, собиралась жить долго, но к огромной радости клана Елагиных спустя три месяца скончалась.
Прибывшие на похороны родственники успели поскандалить в первый же день. Напряжение между членами семьи, можно было, как сливочное масло, резать ножом. Александр Иванович подозревал, что брат перед смертью матери мог уговорить её переписать всё на него. Дмитрий Иванович обижался и уверял, что не делал ничего дурного. Фёдор Иванович, пытаясь утихомирить братьев, получил лишь порцию упрёков и от одного, и от другого. Повздорили между собой и женщины. Только правнуки заранее не стали делить шкуру неубитого медведя, молча слушали перебранку старших.
На кладбище искры недоброжелательства и отголоски ругани так и витали в воздухе, гася торжественность прощания с покойницей. Появление чудной девушки удивительным образом очистило их головы от тяжёлых, мрачных, злых мыслей, и немного облагородило души, настроив на нужных лад. Они не связали изменение настроения с незнакомкой, но все ощутили себя так, будто на них внезапно снизошло просветление.
Возвращались Елагины с кладбища умиротворённые, спокойные, рассаживались в машины неспешно и солидно, как и полагается немолодым людям.
Денис, прежде чем сесть за руль своей «Лады», огляделся по сторонам.
– Высматриваешь чокнутую девчонку? – поинтересовался у него двоюродный брат Кирилл. – Не туда смотришь. Байкерша вон там. – Он показал себе за спину.
Денис глянул поверх плеча брата. Надев шлем, Ольга щёлкнула массивной подножкой, ловко уселась на мотоцикл, завела его и через минуту проехала мимо них.
– Нет, она не байкерша. Просто ездок. «Бизон» моцик недорогой, лёгкий, простенький, скорость развивает лишь до семидесяти километров, моторчик «Honda», проверенный, надёжный, а ещё у него автоматическая коробка передач, но особых навыков управления не требуется. В общем, машинка для девочек, – поделился своими познаниями Михаил, большой любитель мотоциклов. Почти всё, что он зарабатывал, тратил на тюнинг и новые детали для своих любимых двухколёсных агрегатов.
Молодые Елагины хоть и были двоюродными, имели общие черты: чёрные густые брови, блестящие карие глаза и крупные носы. Мужественную внешность парней смягчала глубокая ямочка над верхней губой, из-за чего рисунок губ становился выразительным и чётким, тем самым добавляя рту привлекательность. Каким-то образом одинаковые черты распределялись у ребят так, что они выглядели совершенно по-разному. Этому способствовали и причёски. Денис носил короткую стрижку, у Кирилла была средняя длина волос, Михаил длинные ниже плеч волосы завязывал в хвост.
– Необычная девочка, – задумчиво проговорил, глядя вслед уехавшей Ольге Кирилл. – Кто-нибудь понял, что она делала на кладбище? А что ещё важнее, кто она вообще такая?
Михаил усмехнулся. Он был самый наблюдательный из братьев и сразу заметил, как на незнакомую девушку смотрел Денис.
– Уверен, Дэн знает кто она, хотя… и для него её появление неожиданность. Ладно, садитесь в машину, предки уже укатили. Не хочется пропустить самое интересное – оглашение завещания. Баба Кира несильно заморачивалась – уже пригласила нотариуса.
Денис не стал отвечать брату. Появление одноклассницы взбудоражило, всколыхнуло полузабытые ощущения – больше содержания завещания он жаждал узнать у матери, где она встретила Ольгу? И что о ней знает?
Денис сел за руль, братья забрались на заднее сиденье. Через полчаса «Лада» остановилась у большого дома, больше похожего на графскую усадьбу. Особняк, расположенный неподалёку от городского универмага, окружали высокие роскошные пихты, поднявшие свои макушки выше крыши. В открытые ворота виднелись авто на которых приехали родственники и родители парней. У самого забора сиротливо прислонился мотоцикл.
– Ни фига себе! – воскликнул Кирилл. – Девчонка и сюда прибыла. Как думаете зачем? А вдруг она чья-то незаконнорожденная дочка? Так сказать новый наследник Серафимы Пантелеевны, а значит, наш конкурент. Вот это был бы сюрприз!
– Тогда я ей не завидую, – ухмыльнулся Михаил. – Наши милые родичи быстро прикопают девочку под пихтами.
Длинные пряди волос, обрамляя лицо, выбились из его прически. Это смотрелось весьма забавно. Глядя на брата, Денис ухмыльнулся, ему невольно вспомнилась смешная реклама шампуня, в которой крутой рокер девичьим жестом отбрасывал на спину, хорошо вымытую пышную гриву.
– Это вряд ли, – однако, сомнение сквозило в его голосе. – У неё нет ни одной черты Елагиных. Она светловолосая и белокожая, а мы все смуглые.
– Точно ничего общего с нами, – подтвердили Михаил. – И глаза у неё ненашенские. Прямо как тёмные омуты. – Он поёжился. – Б-р-р-р. Глянешь и рухнешь по самую макушку в неизвестную жуткую глубину.
– Ты и глаза успел разглядеть? – изумился Кирилл.
– Одного взгляда достаточно, чтобы мороз по коже пробежал. Они у неё не просто тёмные, фиолетовым отсвечивают.
Денис вспомнил, что в школе из-за неразборчивых связей матери Ольги, о которых судачила половина станицы Анапской, её обзывали дочкой путаны. Что если мамаша Ольги на самом деле ухитрилась соблазнить кого-то из старших Елагиных?
– Вы чего там застряли? – крикнул парням Дмитрий Иванович, стоя на ступеньках помпезного широкого крыльца, колоннами похожего на ротонду. – Только вас и ждём.
Денис вздохнул.
– Пошли. Главное, пацаны, чтобы наши предки не поубивали друг друга. Попридержите своих отцов.
В гостиной на первом этаже вокруг большого обеденного стола расселись все Елагины. На почётном месте восседал толстый массивный, будто шкаф из дорогого дерева, седовласый нотариус, одетый в тёмно-бордовый костюм. Поглядев на вошедших парней поверх очков с толстыми стёклами, кивнул им и, дождавшись, когда они опустятся на стулья, торжественно произнёс:
– Оглашаю последнюю волю Серафимы Пантелеевны Елагиной. – Нотариус кашлянул. Потом неторопливо глотнул воды из высокого тонкостенного стакана. Наслаждаясь своей значимостью, он отлично нагнетал напряжения, держа театральную паузу.
Елагины затаили дыхание.
Денис ощутил раздражение. Невооружённым глазом было видно, нотариус упивается пусть и кратковременной, но властью над ними.
– Все денежные средства, а также гостевые дома делятся поровну между сыновьями Серафимы Пантелеевны, – продолжил нотариус, делая новую паузу. – Родовой дом достанется тому из правнуков, у которого первым появятся двое детей любого пола. А до этого времени дом будет общим. Свою волю объявляю при твёрдой памяти и светлом уме.
– Вот это прабабка даёт! – первым опомнился Михаил. – Таким способом собирается повысить рождаемость в семейке Елагиных. Дом конечно отличный, только вот жениться я не собираюсь. Так что пацаны соревноваться будете вдвоём. Я пас.
Кирилл улыбнулся.
– Какое уж тут соревнование. Я на шаг впереди. У Дениса и девушки-то нет, а моя беременная.
После его слов у родителей Кирилла округлились глаза. Анастасия Петровна ахнула.
– Всё-таки на той злюке собрался жениться?
– Почему бы и нет, – махнул рукой Кирилл. – Так что мой первый ребёнок на подходе.
Дмитрий Иванович бросил сердитый взгляд на внука.
– А ты, Мишка, чего тупишь? Всю жизнь гулять собрался?
– Во всяком случае, только ради дома вешать себе ярмо на шею не стану. Ты бы дед лучше порадовался тому, что Серафима Пантелеевна хоть и грозилась, но, в конце концов, поступила правильно, только с домом учудила, а в остальном прабабка молодец.
Последние его слова заглушил уже знакомый звон колокольчиков, показавшийся слишком громким и чуть резковатым, в этом звоне прослушивалась какая-то мелодия, сердца всех членов семейства Елагиных отозвались усиленным стуком на эти странные звуки.
Денис уставился на лестницу. Ольга спускалась по ней, держа руки также как на кладбище, будто собирала потусторонние шарики на нитях в кулак. Она по-прежнему не обращала внимания на людей, словно они её совершенно не интересовали. Обойдя комнату по кругу, направилась к входной двери.
– Девушка, у меня к вам приватный разговор. Подождите меня во дворе, – обратилась к ней Кира Тимофеевна.
Ольга обернулась, пола расстёгнутой куртки распахнулась. Денис заметил висящие у неё на груди, на толстой стальной цепочке, три красновато-золотистых колокольчика размером с маленькую рюмку. Именно эти колокольчики издавали резкий звук. От движения девушки колокольчики зазвенели громче, звон поплыл по комнате, заставляя людей морщиться.
– Сейчас я занята, но через пять минут освобожусь. Буду ждать вас у ворот, – ледяным тоном произнесла Ольга и шагнула за порог.
Денис отметил, что голос бывшей одноклассницы изменился, стал на тон ниже и глуше, будто она, переболев ангиной, охрипла.
– Маша, кажется, ты собиралась объяснить, зачем позвала сначала на кладбище, а теперь и в наш дом эту чудаковатую девицу, – потребовал Дмитрий Иванович.
Нотариус поднялся.
– Если не возражаете, я покину вас. Когда снова понадоблюсь, позвоните. Мой телефон есть у всех.
Едва за ним закрылась дверь, Александр Иванович тоже поднялся. Посмотрев на часы, напомнил родственникам, что пора отправляться в кафе на поминальный обед.
– Тогда я после обеда и расскажу, – предложила Мария Сергеевна. – Никто ведь не против?
Кира Тимофеевна буркнула:
– Нашла шарлатанку какую-то, веришь во всякую ерунду, а она тебя обманывает. Не жалко деньги тратить?
