Карина Демина "Ведьмы.Ру 3"

– Конечно! И на маникюр я вас запишу. И на педикюр. И на спа-процедуры…

Ага, если так-то, можно поверить, что и вправду санаторий. Как-то оно… чересчур для дурдома.

А сосед проснулся. Он сидел на кровати, чуть покачиваясь, и взгляд его был рассеян.

– Он проснулся! – сказал Наум Егорович, для верности указав на соседа пальцем.

Кстати, того тоже успели помыть да переодеть. Вот только одежда была явно великовата, а потому широкий ворот рубахи съехал на плечо, обнаживши его. В дыру проглядывала часть татуировки.

– Не стоит переживать. Мы просто провели с вашим соседом гигиенические процедуры. Вы же не хотели бы, чтобы он вам тут вонял?

– Нет, – сказал Наум Егорович.

Без соседа было бы проще.

Или… с камерой, которая ведёт постоянное наблюдение, не больно-то погуляешь. Да и дверь, которая снаружи запирается, вполне себе аргумент. А вот соседа и порасспрашивать можно. Если, конечно, его опять чем-нибудь не накачают.

– И поужинать ему надо. Нехорошо людей голодом морить, – сказал доктор и повернулся было к двери.

– А тут что, столовой нет? – поинтересовался Наум Егорович.

– Боюсь, что нет.

– А почему? В санаториях столовые есть! Я знаю.

– Это в обычных они, конечно, имеются. А наш… эксклюзивный…

Эксклюзивный санаторий строгого режима.

Звучит.

– И наши посетители предпочитают уединение. Поэтому мы подаём обеды и ужины в палаты.

– А завтраки?

Мало ли, вдруг в этой эксклюзивности и завтраки не положены. Хотя жаль. Общая столовая расширила бы возможности. Глядишь, и получилось бы снять кого из местных клиентов.

– И завтраки в том числе. А также вторые завтраки, полдники и кефир перед сном.

Эк они… Вот вроде и понимаешь, что вне закона, а туда же. Кефир перед сном. Прям повеяло подростковыми воспоминаниями и больничкою, в которой тоже перед сном кефир давали.

– Кефир – это хорошо… это отлично. Несите.

– Кефир?

– Ужин! – рявкнул Наум Егорович. – А то я прям изголодался весь. И он тоже, небось.

– Да, да, сейчас подадим…

Ужин и вправду привезли практически сразу. На отдельных тележках. Одну подкатили к кровати Наума Егоровича, на которой появилось пухлое стёганое покрывало. Да и свежее бельё с милыми зайчиками.

– Приятного аппетита, – сказал Пётр, занимая место у двери.

– А вы что, так и будете смотреть?

– Да.

– А я не хочу, чтоб на меня смотрели! У вас глаз недобрый! Оба глаза! Но левый хуже!

Пётр сделал вид, что не услышал.

– И вообще, я не могу есть, когда на меня пялятся!

И теперь не возымело.

– Выйдите! – взвизгнул Наум Егорович, надеясь, что прозвучало истерично. И в комнату заглянул доктор:

– К сожалению, согласно правилам внутреннего распорядка потребление пищи должно проходить под наблюдением младшего медицинского персонала, – произнёс он. – Так положено!

– Зачем?

– Для вашей же безопасности. В прошлом году наш гость подавился вишенкой. И едва успели спасти. Теперь мы бдим.

Бдят. Конечно. Небось, какой-то пакости насыпали, а теперь вот бдят, чтоб съели. И наверняка, если Наум Егорович попробует поменяться с соседом, это пресекут.

– Я не люблю такой компот! – Наум Егорович поднял стакан. Пластиковый, к слову. Тоненький и хрупкий. Таким не повоюешь.

– Увы, сегодня только этот. Завтра вы сможете сделать заказ из меню…

Всё-таки терпеливый он человек, этот доктор. И хорошо. На зоне терпение очень даже пригодится.

– Ладно, – Наум Егорович выпятил губу и, наклонившись, понюхал. Еда ожидаемо пахла едой. И да, вполне себе… тефтели в сливочной подливе. Гора свежего пюре, с которого стекали желтоватые реки подтаявшего масла. Салат из свежих овощей. И кусок торта. Порции тоже немаленькие.

– Приятного аппетита, – доктор едва заметно кивнул Петру и удалился.

Было вкусно. Наум Егорович искренне пытался почувствовать в еде что-нибудь такое, зловещее, но чувствовал лишь приятную и привычную вкусовую гамму.

– Спасибо, – сказал он, промокнув губы салфеткой. И Пётр, кивнув, вытащил тележку в коридор. А потом вернулся за второй.

Кстати, пусть сосед и выглядел донельзя сонным, но съел всё, что дали.

И икнул.

– Если вам что-то понадобится, – Пётр толкнул к двери тележку. – Зовите. Но лучше вон, прилягте, полежите. Вам док отдыхать велел.

Спорить Наум Егорович не стал. Он снял халат – жалко будет вымазать этакую красоту – и тапочки, после чего прилёг на кровать.

Сосед, к слову, тоже последовал совету, широко и заразительно зевнувши.

Наум Егорович лёг ровненько, вытянул ноги и замер. Нет, этак свихнуться можно… чтоб… группу вызвать, что ли? Той дряни, внизу, хватит дело завести. И по-хорошему пора бы, но Наум Егорович отчего-то медлил. Лежал вот, сонный и осоловелый, пялился на пальцы соседа. Пальцы на ногах были длинными и тонкими.

И ещё татуировками покрыты.

Чёрными.

– Глаза прикрой, – донёсся шёпот. – Не знаю, как тебе, но мне снотворного сыпанули от души…

Чтоб.

Если так, то да, ожидаемо будет, что Наум Егорович уснёт. Он последовал примеру. Лежать с закрытыми глазами было скучно, и Наум Егорович принялся мысленно перебирать родню, которую надо было разделить на ту, что получит приглашения, и на всякую иную. При этом каким-то чудом следовало сделать так, чтоб первых было не слишком много, а вторые потом не обиделись. Оно, конечно, не он этим заниматься станет, а супруга с дочерью, но чисто теоретически задача хорошая.

Щелчок замка он услышал, как и то, что дверь открылась. И человека вошедшего ощутил. Пётр? Искушение открыть глаза было огромным, но Наум Егорович заставил себя лежать неподвижно.

Лица коснулось что-то мягкое, едва ощутимое, будто тёплый ветерок лизнул.

– Ну что? Спят? – этот голос принадлежал доктору.

– Само собой. Куда они денутся-то… по дару – ноль-ноль, – а это уже Пётр.

– Ожидаемо. Хотя… Вахряков мог и сюрприза подгадить. Но если ноль, уже легче.

– И чего делать будете, док? Этот ваш… Крапивин и вправду кукушку словил.

– Не мой он, Петя, не мой… а делать? Тут всё просто. Думаешь, в медицине сильно иначе, чем в армии? Нет. Что скажут, то и будем делать.

– И чего?

– Пока велено подождать. Сон, отдых. Глядишь и прояснится сознание…

Над Наумом Егоровичем склонились. Он порадовался, что замедлил дыхание и сердцебиение, а то неудобненько бы вышло.

– А нет?

– На нет, как говорится… сам понимаешь. Не попадёт в исследовательскую группу, пойдёт в подопытную. Производство у нас тут безотходное.

Сердце ёкнуло.

А в голове почему-то засела мысль, что бабу Маню, которая супруге приходилась троюродною тёткой, никак нельзя звать. И ест много, и характер поганый, вследствие которого, что бы ты ни сделал, всё одно виноватым останешься. Вот её бы в подопытные.

Её даже не жаль.

Почти.

Глава 2

В которой встаёт вопрос отцов и детей, а также ответственности отдельно взятой ведьмы перед миром и человечеством

Моя челюсть грохнулась о землю, после чего мир вспыхнул миллиардами красок, вращающихся вокруг глаз, а потом наступила тьма.

Записки будущего стоматолога.

– А я тебе говорю, он пешку убрал! – Лёшкин голос доносился с улицы. – Вот тут вот была пешка! Клянусь, что была!

– Бе-е-е!

– Лёш, ну он же козёл. Как бы он её взял незаметно?! И куда бы потом дел?!

Спор длился уже минут десять, и ни Фёдор Степанович, ни Алексей не собирались уступать друг другу. Так что партия в шахматы, начавшаяся как исключительно дружеская, рисковала затянуться.

Ульяна вздохнула и подпёрла щёку ладонью.

Как-то оно…

– Сидишь? – поинтересовалась бабушка, которая тоже устроилась на кухне. Вот откуда она взяла кресло-качалку и ещё корзинку со спицами? И спицы теперь мелькали, вытягивая сразу три разноцветных нити. И главное, как-то ведь получалось, что ложились те ровно, узорами.

– Сижу, – согласилась Ульяна, отворачиваясь от окна. – Ба, а почему ты не вмешаешься?

– Во что?

– Не знаю. В это вот всё… мы же собираемся ночью вон идти… туда, в общем… в «Синюю птицу». Человека выкрадывать будем. А ещё у Данилы проблемы…

– У всех проблемы.

– И у Лёшки… и его мать, она и вправду…

– Откуда ж мне знать-то?

– Действительно. Но остальное вот? У меня кредиты. Пусть пока больше никто не появлялся, но ведь придут же?

– Обязательно.

– А… ты бы могла кредиты погасить?

– Могла.

– Но не погасишь?

– А ты хочешь? – спицы остановились.

– Не знаю. Наверное. Но… если эти погасить, всплывут другие, так?

– Скорее всего, – Антонина Васильевна кивнула, подтверждая собственные Ульяны догадки.