Оборотень не улыбается. Просто смотрит. Его ноздри чуть вздрагивают, он неглубоко, по-звериному втягивает воздух, будто принюхивается.
И я знаю, с абсолютной животной уверенностью – он чует меня. Мой запах. Мой внезапный испуг и странное предательское возбуждение.
Ясна рядом со мной замирает, выпрямляется, подставляя солнцу свое бледное прекрасное лицо. Сестра ждет, что его взгляд найдет ее. Избранницу. Ведьму.
Но его взгляд все еще прикован ко мне. В хищных глазах молодого волка мелькает искра интереса. Любопытства. Охоты.
– Ну что, – шепчет мне на ухо мать, появившись словно из-под земли. – Я же говорила, жених хоть куда. Смотри, как на Ясну смотрит.
Я отрываюсь от его взгляда, с силой выдыхая. Мать слепа. Она видит то, что хочет видеть.
– Он не на Ясну смотрит, – вырывается у меня хриплый шепот.
Мать фыркает.
– Не неси чепухи. Кому ты такая нужна? Дикарка необузданная. Ты даже волчицу свою пробудить не можешь. А Ясна… она ведьма. Честь для любой стаи. Надеюсь, он почувствовал в ней пару.
Тем временем гостей уже окружают. Отец обнимает старого альфу. Вук, наконец, отводит глаза, чтобы обменяться с ним формальным кивком.
Но я все еще чувствую на себе жар его взгляда.
Сестра делает шаг вперед, грациозно склоняя голову.
– Добро пожаловать в нашу деревню. Я Ясна.
Его взгляд скользит по ней, вежливый, безразличный.
– Вук, – отзывается голосом низким, с хрипотцой, что заставляет все мои внутренности сжаться. – сын Любомира.
Потом его глаза снова возвращаются ко мне. На мгновение. Молниеносно. Но этого достаточно.
Я отступаю назад, в тень дома, прислоняюсь спиной к прохладным бревнам. Руки дрожат.
Вдруг осознаю каждую клеточку своего тела. Каждый удар сердца. Каждый легкий, предательский, влажный след на внутренней стороне бедер.
Он здесь. Он не сводит с меня глаз. И этот немой тяжелый взгляд обещает что-то такое, от чего перехватывает дыхание и кружится голова.
Что-то опасное. Неприличное. И я не знаю, боюсь ли я этого… или хочу больше всего на свете…
Глава 5
Мара
Охота. Не та, что во сне, с жаром и ладонями на коже, а настоящая, шумная, пахнущая псиной и потом.
Стаи смешались, и воздух трещит от напряжения.
Молодые волки, уже в облике, мечутся у кромки леса, рыча, скуля от нетерпения. Их звериная сущность рвется наружу, подчиняясь древнему зову.
Я стою в стороне, сжимая в руках лук. Мое оружие. Человеческое оружие. Пальцы впиваются в гладкое дерево.
– Ты в своем уме? – Ясна шипит мне на ухо, ее глаза, все еще уставшие, полны раздражения. – Все перекинулись, а ты как кукла на веревочках! Опозоришь нас перед гостями!
– Не опозорю, – отвечаю я, и голос мой звучит чужим, твердым. – Я пойду так.
Она фыркает и отворачивается, растворяясь в толпе оборотней. Ее собственная сила, та, что должна была сделать ее королевой, сегодня спит.
А моя плоть жива и требует действия.
Вожак северной стаи, седой Любомир, подает сигнал. Гонг звериного рева сотрясает воздух.
Стая срывается с места, уносясь в чащу, оставляя за собой облако пыли и хвои. Я бегу за ними. Не так быстро, но упрямо. Ноги, привыкшие к долгим одиноким прогулкам, легко находят тропу.
Сквозь ветки вижу его – Вука. Он бежит впереди всех, огромный черный волк с ярко-желтыми глазами. Его спина, широкая и сильная, напряжена. Он сама охота.
Отстаю, сворачиваю в сторону, туда, где знаю каждую кочку. Стая гонит кабана напролом, с шумом и гамом.
Я же помню старое русло ручья, заросшее колючкой. Туда загнанный зверь рванет инстинктивно, ища спасения в узком проходе.
Сердце колотится. Но не от страха, а от азарта. Продираюсь сквозь заросли, ветки хлещут по лицу. Вот и сухое русло. Приседаю за валуном, натягиваю тетиву. Дыхание ровное, руки не дрожат. Да, я не волчица. Но тоже кое-что умею!
И вот он. Секач, огромный, с бешеными глазами и клыками, влачащий раненое плечо, влетает в проход. За ним дикий топот и лай погони.
Встаю во весь рост. Медлить нельзя. Выдох. Натягиваю тетиву.
Стрела со свистом рассекает воздух и впивается кабану в шею, чуть ниже защищенной щетиной кожи. Не смертельно, но больно. Зверь ревет. Спотыкается.
В этот миг из чащи выскакивает он. Вук. Возникает, как тень. Но волк не бросается вперед. Его взгляд скользит от кабана ко мне, застывшей с луком. В глазах сына альфы не удивление, а молниеносная оценка. Расчет.
Кабан, опомнившись, делает рывок на меня. Клыки острые, как кинжалы.
Отскакиваю в сторону, чувствуя, как его туша проносится в сантиметре.
И в тот же миг Вук уже там. Пока я уворачиваюсь, его клыки вонзаются кабану в шею. Точный смертельный удар.
Зверь падает с хриплым вздохом, задевая меня копытом. Падаю на колени, вскрикнув.
Тишина. Только мое тяжелое дыхание и предсмертный хрип зверя. Потом из чащи высыпают остальные. Их волчьи морды повернуты к нам, глаза горят.
Вук внимательно смотрит на меня. В желтых глазах уважение. Волк подходит и подставляет мне спину. И вдруг я слышу в голове его голос.
– Хороший выстрел, – он низкий, похож на отдаленный гром, проходит сквозь меня вибрацией. – Отвлек. Дал мне время подойти.
Потирая отбитый бок, забираюсь на могучую волчью спину.
– Я бы справилась, – выдыхаю.
– Знаю, – он делает шаг. – Но охота – дело стаи. Даже если охотники – одиночки.
Он поворачивается к остальным. Секунду молчит, затем громким воем оповещает остальных, что добыча наша.
Взрыв ликующего рычания обрушивается на поляну. Я сделала это. Без шерсти и когтей.
Но самый жгучий взгляд я чувствую со стороны. Это Ясна. В глазах сестры не гордость, а черная едкая зависть.
***
Ночь. Пир. Костер пылает, отбрасывая на стены домов гигантские пляшущие тени. Воздух густой от запаха жареного мяса, меда и триумфа.
Музыка свирели заводит все круче, молодежь в праздничных одеждах для диких первобытных танцев. Их тела сливаются в едином ритме. Рычание и смех – волчья симфония счастья.
Я сижу на бревне в тени. В руках кружка с кислым вином. Тело ноет от усталости и странного, непонятного напряжения. Каждый мускул помнит прыжок, каждое нервное окончание – горячий взгляд Вука.
Вижу, как к Ясне подходит сын Любомира. Вежливо, по-соседски. Что-то говорит. Она сияет, строит глазки, но Вук слушает рассеянно. Его взгляд блуждает по толпе. Ищет.
Находит меня.
Мурашки бегут по спине. Я отворачиваюсь, делаю глоток вина. Оно обжигает горло.
Музыка меняется. Ритм становится медленнее, чувственнее. Оборотни разбиваются на пары.
Вижу, как мать подталкивает Ясну вперед. Сестра делает шаг, готовясь пригласить Вука. Это было бы правильно. Почетно.
Но Вук обходит ее. Легким мощным движением рассекает толпу и останавливается передо мной. Все затихает. Даже музыка на миг сбивается.
Он нарушил все. Планы родителей, иерархию, ожидания.
Сын альфы не кланяется. Не произносит учтивых слов. Просто смотрит на меня своим тяжелым пронзающим взглядом.
– Танцуешь? – это не вопрос. Вызов.
Внутри все замирает. Глоток воздуха застревает в груди. Вижу лицо матери, бледное от ярости. А в глазах Ясны настоящая неприкрытая ненависть.
– Нет, – говорю, и мой голос дрожит.
– Врешь, – парирует Вук тихо, так, что слышу только я. И протягивает руку. Не для приглашения. Это вызов.
Я чуть не падаю с бревна. Бежать некуда. Горячие пальцы смыкаются вокруг моего запястья. Жесткие, неумолимые.
Жар от кожи Вука пронзает от пяток до макушки.
Сын Альфы тянет меня к костру, в центр круга. Шепот, смешки, неодобрительное ворчание – все не имеет значения.
Вук притягивает меня к себе. Не близко, но так, что я чувствую тепло его тела. Он пахнет дымом, кровью, дикой травой и чистой животной мужской силой. Вторая рука волка ложится мне на поясницу. Тяжело. Уверенно.
– Отпусти, – шиплю, пытаясь вырваться. Но тело не слушается. Оно… отзывается. Ноги, уставшие от бега, вдруг наполняются силой. Низ живота сжимается от знакомого стыдного жара.
– Не хочешь – уйди сама, – его губы почти касаются моего уха. Дыхание горячее. – Сбей с ног. Укуси. Покажи свою волю.
Пытаюсь оттолкнуть его, но все тщетно. Это как силиться сдвинуть скалу.
Вук ведет. Движения не плавные. Это борьба.
Каждый его шаг – порабощение. Каждый мой ответный шаг – вынужденная уступка, но в ней есть своя ярость. Наши тела говорят на языке силы, который я только начинаю понимать.
Вук кружит меня, его рука на пояснице скользит ниже, прижимая мой таз к его бедру грубым властным движением.
Вскрикиваю от неожиданности, и по телу пробегает дрожь. Не от отвращения, а от нахлынувшей волны жара. Волк чувствует это. Как мое тело податливо выгибается, предавая меня.
Его губы снова у моего уха. Шепот врезается в сознание, как клинок.
– Я знаю, что ты скрываешь. Девственность. Страх. Злость на всех. Но мне нет до этого дела.
Вук сильнее притягивает меня к себе, и теперь я чувствую все: жесткие мускулы груди, напряжение в бедрах, большой твердый бугор внизу его живота, вжатый в мой пах.
Стыд и желание смешиваются в один ослепительный взрыв.
– Я чувствую не это, – голос Вука срывается до низкого похотливого рычания, предназначенного только для меня. – А волчицу, которая рвется наружу. Огонь, который жжет тебя изнутри. И я хочу, чтобы он сжег и меня.
Мир сужается до его рук, тела. До этого неприличного животного танца, в котором мы замерли.
Я не могу дышать. Не могу думать.
Тело отвечает предательской влагой между ног, лихорадочной дрожью. Оно хочет этого огня. Хочет прикосновений властных рук.
Хочет его…
Глава 6
Мара
Музыка обрывается на высокой ноте, и свирель замолкает, словно подавившись. Аплодисменты гаснут, неуверенные. Наступает тишина, густая и липкая, как смола.
Я все еще чувствую жгучий след руки Вука на пояснице, влажный отпечаток дыхания на шее.
– Мара!
Голос матери режет эту тишину, как нож горло ягненка. Он звенит негромко, но с такой ледяной сталью, что у меня по спине бегут мурашки.
