Сунь-цзы "Искусство войны, стр. 3"

Читать Сунь-цзы "Искусство войны
Отзывы на книгу Сунь-цзы "Искусство войны

10. Поэтому, когда тот, кто умеет заставить противника двигаться, показывает ему форму, противник обязательно идет за ним; когда противнику что-либо дают, он обязательно берет; выгодой заставляют его двигаться, а встречают его неожиданностью.

11. Поэтому тот, кто хорошо сражается, ищет все в мощи, а не требует всего от людей. Поэтому он умеет выбирать людей и ставить их соответственно их мощи.

12. Тот, кто ставит людей соответственно их мощи, заставляет их идти в бой так же, как катят деревья и камни. Природа деревьев и камней такова, что, когда место ровное, они лежат спокойно; когда оно покатое, они приходят в движение; когда они четырехугольны, они лежат на месте; когда они круглы, они катятся.

13. Поэтому мощь того, кто умеет заставить других идти в бой, есть мощь человека, скатывающего круглый камень с горы в тысячу саженей.

Глава VI

Полнота и пустота

1. Сунь-цзы сказал: кто является на поле сражения первым и ждет противника, тот исполнен сил; кто потом является на поле сражения с запозданием и бросается в бой, тот уже утомлен. Поэтому тот, кто хорошо сражается, управляет противником и не дает ему управлять собой.

2. Уметь заставить противника самого прийти – это значит заманить его выгодой; уметь не дать противнику пройти – это значит сдержать его вредом. Поэтому можно утомить противника даже исполненного сил; можно заставить голодать даже сытого; можно сдвинуть с места даже прочно засевшего.

3. Выступив туда, куда он непременно направится, самому направиться туда, где он не ожидает. Тот, кто проходит тысячу миль и при этом не утомляется, проходит местами, где нет людей.

4. Напасть и при этом наверняка взять – это значит напасть на место, где он не обороняется; оборонять и при этом наверняка удержать – это значит оборонять место, на которое он не может напасть. Поэтому у того, кто умеет нападать, противник не знает, где ему обороняться; у того, кто умеет обороняться, противник не знает, где ему нападать. Тончайшее искусство! Тончайшее искусство! – нет даже формы, чтобы его изобразить. Божественное искусство! Божественное искусство! – нет даже слов, чтобы его выразить. Поэтому он и может стать властителем судеб противника.

5. Когда идут вперед, и противник не в силах воспрепятствовать – это значит, что ударяют в его пустоту; когда отступают и противник не в силах преследовать – это значит, что быстрота такова, что он не может настигнуть[23 - Останавливаюсь на том понимании этого места, которое изложено в комментарии, следуя толкованию Сорая (цит. соч., с. 120–122). В самом деле, Сорай совершенно прав, когда отвергает примитивное понимание этой фразы, будто бы Сунь-цзы говорит здесь о том, что отступающий идет так быстро, что его не могут даже догнать. Сорай рассуждает так: «Пусть полководец и обладает искусством скорохода, но его офицеры и солдаты – обыкновенные люди. Быстрота ходьбы у своих солдат и у солдат противника одинакова. Поэтому речь идет не о быстроте хождения», а о быстроте и неожиданности для противника самого отступления. Сорай удачно отводит и толкование Ду Му, который считает, что обе фразы Сунь-цзы следует объединить в одну, так что получается такой смысл: когда при наступлении противник не может устоять, это объясняется тем, что ему нанесен удар по его «пустоте», то есть по самому уязвимому месту. И тогда разбитый и обессиленный противник, естественно, не в состоянии броситься в погоню за победителем, повернувшим назад.Сорай приводит исторические примеры, когда именно разбитый противник, пустившийся вслед за отходящим победителем, разбивал его. Очень известен один эпизод из войн Цао-гуна. Цао-гун осадил крепость, в которой заперся его противник Чжан Сю. Крепость хорошо держалась, и Цао-гун потерял надежду ее взять. Поэтому он снял осаду и отступил. Чжан, увидев это, вознамерился преследовать отступающего. Его советник Цзя Сю стал уговаривать его этого не делать. Однако Чжан Сю не послушался и все-таки бросился в погоню. Дело обернулось очень плохо для него. Цао-гун, предвидевший погоню, устроил засаду и разбил преследовавших. Тогда Чжан Сю обратился к Цзя Сю с такими словами: «Вы знали наперед, что я потерплю поражение. Вы должны знать и как мне одержать победу». Тот на это ответил: «Выступайте с преследованием тогда, когда вы разбиты…» Чжан Сю послушался совета и с уцелевшими силами снова погнался за Цао-гуном. Тот, не предвидя более никаких опасностей со стороны только что разбитого противника, шел, не приняв никаких мер предосторожности, был застигнут врасплох и потерпел поражение.Таким образом, действия китайских полководцев опровергают толкование Ду Му.Неприемлемо также толкование и Ли Цюаня, который считает, что речь идет об отступлении настолько быстром, что противник не может догнать, причем дело не в том, что отступающий быстрее ходит, чем преследующий, а в том, что отступающие заблаговременно отослали вперед весь свой обоз и таким способом облегчили свое передвижение. Но во-первых, такое толкование выведено не из текста, а из домысла комментатора; во-вторых, когда отступление производится быстро, оно бывает вызвано необходимостью, и тогда трудно ожидать возможности заблаговременно отправить далеко свой обоз; в-третьих, преследующие, оставляющие за собой тыл вполне обеспеченным, совершенно не обязаны тащить за собой обоз, который замедлил бы их продвижение. Другие комментаторы дают толкования либо слишком узкие, либо частичные. Поэтому я и остановился на толковании Сорая, так как оно имеет то преимущество перед прочими, что вводит эти фразы Сунь-цзы в общий контекст этого раздела.].

6. Поэтому, если я хочу дать бой, пусть противник и понастроит высокие редуты, нароет глубокие рвы, все равно он не сможет не вступить со мною в бой. Это потому, что я нападаю на место, которое он непременно должен спасать. Если я не хочу вступать в бой, пусть я только займу место и стану его оборонять, все равно противник не сможет вступить со мной в бой. Это потому, что я отвращаю его от того пути, куда он идет.

7. Поэтому, если я покажу противнику какую-либо форму, а сам этой формы не буду иметь, я сохраню цельность, а противник разделится на части. Сохраняя цельность, я буду составлять единицу; разделившись на части, противник будет составлять десять. Тогда я своими десятью нападу на его единицу. Нас тогда будет много, а противника мало. У того, кто умеет массой ударить на немногих, таких, кто с ним сражается, мало, и их легко победить[24 - Перевожу китайское «йо» русским «мало», следуя большинству комментаторов (Ду Ю, Ду Му, Хэ Янь-си, Мэй Яо-Чэнь), считающих, что это слово равно по смыслу слову «шао». При переводе получается как будто тавтология: естественно, что если я нападаю на немногих, то сражающихся со мной мало. По-видимому, это обстоятельство заставляет Чжан Юя относить это слово не к противнику, а к себе. Он говорит: «Когда с многочисленным и сильным войском ударяют на немногочисленное и слабое войско противника, затрачивать сил для победы приходится мало, а результат получается большой». Но это толкование (вполне правильное по существу) заставляет относить слово «йо» к себе, а не к противнику. Однако это грамматически невозможно, так как из конструкции ясно, что оно является сказуемым к предыдущему словосочетанию с «чжэ», под чем разумеется «тот, кто со мной сражается», то есть противник. Сорай толкует это слово в смысле «важный пункт» у противника, пункт, имеющий для него существенное значение. Но и это толкование должно быть отвергнуто по той же грамматической причине: в таком понимании это слово не может служить сказуемым к «чжэ». Наиболее правильно, как мне кажется, толкует это слово Ду Ю, который считает, что оно охватывает смысл двух слов: «шао» и «и шэн», то есть «мало» и «легко победить». На этом толковании я и остановился.].

8. Противник не знает, где он будет сражаться. А раз он этого не знает, у него много мест, где он должен быть наготове. Если же таких мест, где он должен быть наготове, много, тех, кто со мной сражается, мало. Поэтому, если он будет наготове спереди, у него будет мало сил сзади; если он будет наготове сзади, у него будет мало сил спереди; если он будет наготове слева, у него будет мало сил справа; если он будет наготове справа, у него будет мало сил слева. Не может не быть мало сил у того, у кого нет места, где он не должен быть наготове. Мало сил у того, кто должен быть всюду наготове; много сил у того, кто вынуждает другого быть всюду наготове.

9. Поэтому, если знаешь место боя и день боя, можешь наступать и за тысячу миль. Если же не знаешь места боя, не знаешь и дня боя, не сможешь левой стороной защитить правую, не сможешь правой стороной защитить левую, не сможешь передней стороной защитить заднюю, не сможешь задней стороной защитить переднюю. Тем более это так при большом расстоянии – в несколько десятков миль, и при близком расстоянии – в несколько миль.

10. Если рассуждать так, как я, то пусть у юэсцев[25 - Существует мнение, на которое ссылается Сорай, что выражение «юэжень» следует понимать не как «юэсцы» – жители княжества Юэ, а как словосочетание «превосходить других людей». Однако все комментаторы единогласно принимают это выражение за название жителей и видят в этом месте трактата отражение той конкретной исторической обстановки, в которой он был создан. Считают, что Сунь-цзы написал свой трактат для князя Холюя, у которого он находился на службе. Княжество У тогда состояло в войне с соседним княжеством Юэ. Поэтому в этой фразе «у» толкуется как самообозначение автора трактата, то есть Сунь-цзы.] войск и много, что это может им дать для победы?[15 - Перевожу сочетание «шэнбай» одним словом «победа», так как считаю, что это одно сложное слово, образованное, как это часто бывает, из двух противоположных понятий для обозначения третьего. Беру из этих двух слов слово «победа» потому, что в русском обычно такое положительное понятие берется в качестве обобщающего два противоположных.] Поэтому и сказано: «победу сделать можно». Пусть войск у противника и будет много, можно не дать ему возможности вступить в бой.

11. Поэтому, оценивая противника, узнают его план с его достоинствами и его ошибками[16 - Перевожу выражения «дэши», «дунцзин» и «сышэн» двумя словами «достоинства и ошибки», «движение и покой», «жизнь и смерть» отчасти по стилистическим соображениям: те три фразы, в которые эти выражения входят, составляют одно целое вместе с четвертой. Там же на соответствующем месте стоит параллельное выражение «избыток и недостаток», явно состоящее из двух самостоятельных слов.]; воздействовав на противника, узнают законы, управляющие его движением и покоем; показывая ему ту или иную форму, узнают место его жизни и смерти[26 - Чэнь Хао, Мэн-ши, Цзя Линь и Мэй Яо-чэнь понимают это место совершенно иначе. Они относят слово «форма» («син») к противнику, и, таким образом, вся фраза Сунь-цзы толкуется, говоря словами Мэй Яо-чэня, так: «Место жизни и смерти противника я вижу и узнаю по его форме». Не могу присоединиться к этому толкованию по двум соображениям. Во-первых, совершенно такое же словосочетание «синчжи» уже раз встретилось у Сунь-цзы – в главе V, в словах «когда тот, кто умеет заставить противника двинуться, показывает ему свою определенную форму, противник обязательно идет за ним». Там смысл этого словосочетания не вызывает никаких сомнений. Зачем же здесь придавать ему новое и грамматически очень натянутое значение? Во-вторых, общий контекст этого слова и в особенности этого раздела имеет в виду не пассивное состояние ведущего войну, а его активные мероприятия. Всюду речь идет о выяснении «пустого» и «полного» у противника, и выяснении именно не путем наблюдения, а посредством действий: умения пользоваться «полным» и «пустым» у себя. В этом весь смысл, все содержание главы. Таким образом, уже по этому одному толкование указанных комментаторов не может быть принято.]; столкнувшись с ним, узнают, где у него избыток и где недостаток.

12. Поэтому предел в придании своему войску формы – это достигнуть того, чтобы формы не было. Когда формы нет, даже глубоко проникший лазутчик не сможет что-либо подглядеть, даже мудрый не сможет о чем-либо судить. Пользуясь этой формой, он возлагает дело победы на массу, но масса этого знать не может. Все люди знают ту форму, посредством которой я победил, но не знают той формы, посредством которой я организовал победу. Поэтому победа в бою не повторяется в том же виде, она соответствует неисчерпаемости самой формы.

13. Форма у войска подобна воде: форма у воды – избегать высоты и стремиться вниз; форма у войска – избегать полноты и ударять по пустоте. Вода устанавливает свое течение в зависимости от места; войско устанавливает свою победу в зависимости от противника.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=72782437&lfrom=174836202&ffile=1) на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

notes

Примечания

Некоторые особенно спорные места перевода оговорены в «Примечаниях». Цифры в последующем тексте дают ссылку на соответствующее примечание к данной главе. Напоминаем, кроме того, что почти каждая фраза трактата разъясняется в соответствующей главе «Примечаний».

Ввиду того что в разных изданиях трактата дается различная разбивка на абзацы, часто даже нарушающая единство фразы, переводчик счел себя вправе произвести свою разбивку, исходя из признака законченности той или иной мысли.

Слова, поставленные в переводе здесь и всюду, где следует, в скобки, представляют повторение таких же слов в каком-либо другом месте трактата, причем там они вполне уместны, будучи тесно связаны с общим контекстом, здесь же – явно излишни. Так, например, в данном случае эти слова повторяются несколько ниже – в п. 4, где им по содержанию и надлежит быть.

Слово «шан» можно было бы взять в значении «высшие», «правители». Не делаю этого потому, что в таком значении оно обычно употребляется параллельно со словом «ся» – «низшие», «управляемые»; в данном же контексте слово «шан» противопоставляется слову «минь» – «народ»; обычно же понятию «народ» противопоставляется понятие «государь», «правитель». Поэтому и беру для «шан» не «высшие», не «правительство» и не «правители» – во множественном числе, а в единственном числе – «правитель».

«Вей» беру в смысле глагола «и», как то делает большинство комментаторов (Цао-гун, Ду Ю, Ду Му, Чжан Юй), то есть в смысле «иметь сомнения».

Из всех многочисленных и равноречивых толкований трудных терминов […] выбираю толкование Мэй Яо-чэня, безусловно, […] ближе всего находящееся к общему конкретному складу мышления Сунь-цзы и к его стремлению стараться всегда говорить о вещах, ближайшим образом касающихся военного дела. Поэтому и останавливаюсь на таких переводах этих трех понятий: «военный строй», «командование», «снабжение».

Китайское […] не вполне покрывается русским «обман». Содержание этого китайского понятия охватывает то, что мы передаем словами «обман» и «хитрость». Поэтому и те приемы, которые дальше рекомендует Сунь-цзы, частью относятся к тому, что мы назвали бы обманом, частью к тому, что мы охарактеризовали бы как хитрость. Не желая давать в русском переводе два слова на место одного китайского, останавливаюсь на слове «обман», поскольку и под «хитростью» у нас разумеются непрямые и именно большей частью обманные ходы в достижении своих целей.

В тексте трактата, приводимом «Камбун тайкэй», воспроизводящем, как сказано в вводной части настоящей работы, циньскую редакцию, стоят иероглифы […]. Это значит, что речь идет о потерях только офицерского состава. Считая, как это делает большинство комментаторов, это явно нелепым, перевожу это место согласно тексту, приведенному в Тун дянь, где дается […].

Слово «моу» передано по-русски в зависимости от контекста в одних случаях русскими словами «замыслы», иногда – «планы», в других – «стратегия» (аргументацию в пользу такого перевода см. в примечании 9 к главе I). Словосочетание «моу гун» в контексте всего этого абзаца переводится здесь как «стратегическое нападение».

Слово «фу» употребляется главным образом метафорически – в смысле «помощник». Считаю, однако, что здесь Сунь-цзы прибегает к образному сравнению, и поэтому беру это слово в его первоначальном значении – чека, крепление колеса у телеги. О том, что здесь – сравнение, говорят два следующих слова: «чжоу» и в особенности «си» – «плотный» и «щель». Эти понятия приложимы именно к чеке, креплению, которое может быть пригнано плотно и может разойтись так, что получится щель, промежуток.

Словами «легкое перышко» передано китайское словосочетание «цю хао», буквально означающее «осеннее перо». Ввиду того что перья у птицы к осени отрастают и кончики их делаются тонкими и заостренными, образ «осеннее перо» стал применяться как метафора тонкого и легкого.

Позволяю себе и здесь, как и во II главе, при передаче китайских мер подставить русские выражения: «и» – «рубль», «чжу» – «копейка». Сунь-цзы прибегает к таким мерам отнюдь не для обозначения точной стоимости, а исключительно для указания на соотношение. Поэтому и в переводе следует отразить именно это соотношение, причем теми же средствами, как и автор, то есть обращаясь к денежным обозначениям. Один «и» равняется 480 чжу, в старом китайском исчислении он соответствовал 20 ланам.