Дмитрий Билик "Бедовый. Путешественник по Изнанке"

– Есть время чаи гонять, есть время водку кушать, а иногда полезно и дела делать, – назидательно ответил Васильич. – Не переживай, Григорий, не последний раз собираемся.

– Эх, с моим хозяином что ни день, то может быть последним, – с грустным вздохом опрокинул в себя стопку бес.

– Вон они какие у тебя, – едва улыбнулся Васильич.

– Это еще стараются понравится, скромничают – согласился я. – Всю свою подлинность не показывают.

– Вы можете посидеть здесь, – сказал сосед. – Мы быстро сходим и вернемся.

– Нет! – почти одновременно ответила нечисть.

С той лишь разницей, что Митя просто вскочил с табурета, а Гриша юркнул в портсигар. Оно и понятно, оставаться в доме, где кикимора была почти хозяйка и страсть как не любила выпивох, никому из них не хотелось.

Федор Васильевич перекинулся парой фраз со своей нечистью, большей частью посоветовав отдыхать и не утруждаться. Та в ответ покивала, заметив, что разве что посуду помоет. А сосед смиренно вздохнул. Свыкся со своим крестом. Надо ему будет в подарок тарелок купить и глубоких мисок. И, наверное, лучше железных.

– Боитесь, что посуду поколотит? – спросил я.

– Не боюсь. Подумаешь, посуда. Но что поколотит – факт. Ничего, и из нее человека сделаю. Руки – они от неловкости просто такое вытворяют.

Я не стал рассказывать ему свою биографию. Бывало, что я что-то умел лучше других, но все равно ронял, разбивал, ломал. В общем, использовал все нехорошие глаголы.

Зато, когда мы выбрались за пределы СНТК ближе к воде, сосед разделся по пояс и заулыбался. Как тот же Гриша, обнаруживший позабытый ящик водки там, где его быть не могло. Вот интересно, как это все работает. Я понимаю, что Васильич вроде солнечной батареи. Но ведь лучи нашей звезды для него представляются не хистом, а чем-то другим. Или нет?

Разморенный едой и выпивкой, Митя еле переставлял ноги. Да и бес сердито пыхтел из портсигара. Вот этого я вообще не понял. Ему-то что, лежи там и балдей. Нет, я понимал, что их время – ночь. И жару, кстати, и Митя, и Гриша не очень хорошо переносили. А по мне, так лучше, чем холодрыга. Надоело уже – то дождь, то ветер. В кои-то веки человеческий июль.

На этот раз валун от входа в пещеру Васильич отодвинул сам. Нечисть, по устоявшейся традиции, внутрь не пошла. Митя замер с портсигаром снаружи. Я же двигался прямо за соседом. Даже разок налетел на него, когда тот стал зажигать свечи.

– Уверен ты в том, что хочешь сделать? – спросил вновь Васильич. – Вопрос серьезный, лучше несколько раз подумать.

Теперь его голос глухо отзывался в пещере, приобретя какую-то дополнительную мрачность и таинственность.

– Уверен. Человека хочу спасти, – ответил я.

– Лихо – нечисть опасная, древняя, – все не унимался старик. – Из моего мира они перебрались. Здесь нечисти вольготно, нравится находиться. Много несчастий, много беды. И убить ее трудно. Не всякому рубежнику под силу.

– Про последнее я знаю, говорили уже. Только у меня совсем другой план. В честном поединке я с ней сходиться не собираюсь, не дурак.

– Да понял я уже все про твой план, хотя мне и кажется, что ты меняешь шило на мыло, – сказал Васильич.

– Я все продумал. И обещаю: если головняки какие будут, сразу вернусь и проконсультируюсь лично у вас, Федор Васильич.

– Ну, если так… Главное, чтобы поздно не было.

Васильич протянул мне артефакт. Только сразу не отдал. Посмотрел в глаза так глубоко, что даже где-то в районе копчика зачесалось. А я все понял. Бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Тут таким даже и не пахло.

Все наше доброе приятельство резко сошло на нет. Потому что одно – кушать вместе и водку пить, а совсем другое – дела делать. Многие этого не понимают, с родственниками бизнес открывают, друзьям огромные деньги без расписок одалживают, а потом страдают.

– Редкий артефакт, дорогой, – сказал иномирец. – Я же, получается, его без всякой платы тебе отдаю.

– И вы, Федор Васильевич, наверное, сейчас озвучите предложение, от которого невозможно отказаться.

– От всего можно отказаться. Но надо понимать, что и тем, что дорого, часто приходится жертвовать. Готов ты к этому ради своего рубежника? Так ли сильно хочешь спасти?

– Вы скажите, что именно сделать надо, а я отвечу. Если убить кого, то вряд ли…

– Не тот ты человек, чтобы тебя для смертоубийства нанимать. Однако есть у меня дело. Не срочное. Подгонять не буду. И твоего слова об исполнении мне будет достаточно. Я знаю, что если пообещаешь, то точно сделаешь.

Я промолчал, ожидая продолжения. И оно последовало.

– Разбередил ты в прошлый раз мою рану старую. Долго думал я, уснуть не мог. Потому можно сказать, что ты сам виноват.

– Федор Васильич, не томите…

– Хочу, чтобы ты заглянул кое-куда, когда отправишься в Изнанку.

– Вы хотите, чтобы я узнал, что стало с вашими женой и сыном?

Старик замолчал, глядя так пристально, что у меня даже глаза заболели. А потом медленно кивнул и вытащил из кармана небольшой, сложенный вчетверо лист.

Я подождал пару секунд, словно размышляя. А потом взял бумагу и развернул ее. Подробная карта, нарисованная от руки, с названием нескольких поселений и города. Сбоку была написана вся информация о родственниках Васильича, начиная от внешних данных, заканчивая местами, где они могли находиться.

А следом ко мне в руку лег знакомый артефакт. Вот теперь все было готово для спасения Вити.

Глава 2

Васильич долго мурыжил меня, давая вводные относительно места пребывания его близких. Как выяснилось, когда дело касалось серьезных вещей, старик был тем еще душнилой. Однако и я ответил тем же. Расспросил об Изнанке все, что только можно было. И что нельзя – тоже. Потому долго офигевал от услышанного, теперь понимая, что едва ли это место мне очень понравится.

А что делать, предупрежден – значит вооружен. Мне же теперь все равно туда придется отправиться. Правда, Васильич и не догадывался, что я собирался заняться изучением параллельных миров и без его наводки. Но так даже лучше. Это как в играх. Нужно набрать кучу побочных квестов, которые можно выполнить, проходя главную ветку.

Зато потом я с чистой совестью завел свою нечисть домой (хотя Григорий и требовал продолжения банкета) и отправился в Подворье.

Если честно, я по-прежнему не знал свое нынешнее положение. С одной стороны, я помог преступнику отдать хист и ослушался человека князя. Меня оправдывало только, что сразу Ткач не представился, и я вроде как не знал, кто передо мной. Подумаешь, какой-то кощей. Мало ли их тут ходит.

Бред, конечно. В том-то и дело, что мало. Но, снявши голову, по волосам не плачут. Посмотрим, куда заведут меня мой альтруизм и склонность помогать всем и вся. Даже врагу. Прошлому врагу. Как выяснилось, Врановой оказался не таким уж плохим типом, по сравнению с прочими рубежниками. У него хотя бы был смысл жить. Да и творил зло он ради благих целей. Тогда как остальные даже не задумывались о таких тонких сентенциях, как преданность и любовь.

Конечно, друзьями бы мы точно не стали. Не нравятся мне те, кто не ухаживает за собой. Я вон даже Митю заставил ногти стричь, хотя тот плакался, что это бесполезно. Ну да, растут они у чертей раза в три быстрее, чем у людей. Так что теперь, неопрятным ходить? Купил несколько пар маникюрных ножниц и торжественно вручил Мите.

Однако вместе с тем я искренне сочувствовал и сопереживал Врановому. Более того, считал, что он все сделал справедливо и великодушно, насколько это вообще возможно. Мало кто мог бы пожалеть своего врага. А он не стал убивать Ингу.

В общем, в нынешнем положении основную ставку я делал на то, что проникну в Подворье незаметно, найду Следопыта, и мы вместе отправимся лихо побеждать его Лихо. Каламбур, конечно, так себе, но мне понравился.

Но куда ж мне без моего коронного везения?

Поначалу все шло даже хорошо. Народу в Подворье было не сказать чтобы много. Все же день, нормальные рубежники заняты делами. Это только всякие балбесы шляются и мешают всем жить.

А вот стоило мне войти в общинный дом, как навстречу мне шагнул ни много ни мало сам воевода. И, судя по вытянутым в струнку разной степени помятости рубежникам, тут было нечто вроде собрания. Ну, или разбора полетов. Главное, что основной пилот уже залетел. Я то есть.

– Бедовый! – глаза воеводы налились чем-то неприятно красным. – Ты-то мне и нужен. Пойдем-ка со мной.

Я видел Следопыта за могучей спиной Илии, чувствовал крохи его хиста, но ничего не смог сделать. Мы направились к кружалу, хотя что-то мне подсказывало, что точно не праздновать. Ладно, лишь бы не поминать, с остальным разберемся.

По пути я думал даже не о том, что мне сейчас скажут. А сомневался, настоящий ли это воевода или опять китайская версия с маркетплейса. Поэтому не придумал ничего лучше, чем вытащить одну монету из мошны со Слова. И затем бросил воеводе ее чуть ли не под ноги.

– Илия Никитич, погодите, вы вроде уронили!

Илия заозирался, а потом поднял монету.

– Я точно не мог, – сказал он, хотя тут же убрал деньгу к себе на Слово, чем порушил мою теорию окончательно.

Оборотни не могли применять заклинания и касаться серебра. Это я уже узнал из собственной тетради. Правда, там про перевертышей ничего не было. Но они, как я понял, к оборотням тоже относились.

Метод, конечно, хороший, но уж очень затратный. Этак я все деньги просажу в поисках перевертыша. А судя по тому, что даже воевода серебрушку забрал, остальные рубежники точно хозяина искать не будут.

Теперь на повестке другой вопрос: можно ли доверять Илие? Не связан ли он с Шуйским? Ведь Врановой, как я понял, сначала действовал если не по указке воеводы, то с его молчаливого согласия. Когда дело дошло до вурдалака, тут уже у Илии терпение кончилось. Но если бы меня убили, так ли уж горевал бы воевода? Или, может, наоборот, обрадовался? Короче, не сказать, чтобы я сильно ему доверял.

Мы сели за дальний стол. Впрочем, ничего заказывать не стали. Воевода провел рукой по воздуху, и перед нами возник еле заметный, полупрозрачный полог. Посторонние звуки сразу отсеклись, словно мы находились в звукоизоляционной комнате.

– Рассказывай, – не сказал, почти приказал Илия. – Подробно.

Забавно, но еще час назад я опасался этого разговора. А теперь вдруг понял, что ничего он мне не сделает. Хотел бы – уже сделал. Значит, со мной будут пытаться договариваться. Интересно, о чем? С меня вроде и взять нечего. Хотя погоди-ка, я же теперь ведун. Пусть, наверное, самый молодой и непутевый, но все же.

– Мне эта школа сразу не понравилась. Но там вариантов особо не было. Другая находилась через два квартала, эта же – почти в соседнем дворе. Я не говорю про обшарпанные стены и крышу с битым шифером…

– Ты сейчас про что? – растерялся Илия.

– Про жизнь свою, как и просили, подробно. Или с садика начать?

– Ты мне тут паясничать вздумал?!

Илия не просто рассердился. Он вскочил на ноги, ударив кулаками по столу. И все, кто находился в кабаке и искоса смотрел на нас, вздрогнули. Нет, звука у них по-прежнему не было, а вот картинка, что называется, испугала.

Я почувствовал, как на плечи лег тяжелый груз. Придавил кощей хистом, ничего не скажешь. Никакому ивашке бы не справиться. А вот ведун, пусть и в самом начале пути, выдержал. Даже через какое-то время смог подняться на ноги и смело посмотреть в глаза Илие, хоть и получилось это снизу вверх.

– А не надо со мной как с псом шелудивым разговаривать. Я, пусть человек и новгородский, но вольный! Налог плачу, на дела твои воеводские пришел, хотя в дружине не состою, да чуть не умер!

Бывает, что ты ляпнешь что-то, а потом думаешь: зачем, почему? У меня это ощущение появилось примерно на середине отповеди. Даже внутренний голос начал не говорить, чтобы я остановился, а орать. Куда уж там! Меня трудно вывести из себя. Но если уж получилось, то, как в том фильме для взрослых с кучей негров. В смысле, держите меня семеро.

К тому же что за слова – «шелудивый», «вольный»? Я их сроду не употреблял. Нет, где-то слышал очень давно. Неужто хист расшалился? Блин, вот опять – «неужто». Что за кринж, как говорит прогрессивная молодежь?

– А тебя никто не ругает и не отчитывает, – все так же зло ответил Илия, не думая убирать хист. – Пока лишь спрашивает.

И вот тут как-то силы стоять на ногах закончились. Я плюхнулся на лавку, почувствовав свою слабость. Куда полез… Просто создалось ощущение, что я – навороченная машина, и в какой-то момент вдруг включилась автоматика. Лучше бы, конечно, АБС.

– Еще раз упрекнешь меня в чем-то незаслуженно, я тебе такую службу придумаю, что сам рад не будешь. Я это могу, поверь. Что до отваги твоей, наслышан, даже князю доложил с письмом. А он вон чего распорядился… – Воевода вытащил со Слова три мешочка, которые приятно звякнули, упав на стол. Мне даже трогать их не пришлось, чтобы понять: в каждом по две сотни монет. Внушительно!

– Так что, вольный человек, все еще недоволен своим воеводой?

– Нет, – мне от стыда хотелось сползти под стол.

Вообще не знаю, что на меня нашло. Интересно, есть у рубежников такая психологическая болезнь – помутнение хиста? Если нет, то можно ее называть в мою честь. Болезнь Зорина – звучит!

Хотя, конечно, едва ли речь в письме князю шла именно обо мне. Скорее всего, обо всех рубежниках, которые отличились, вот и решили выдать за каждого убитого бэккахеста по двести монет лунного серебра. Это же сколько казна с одной лошадки выручила? Вряд ли они в убыток себе деньги выдали.

Если честно, я ощущал себя примерно так же, как в тот раз, когда на меня свалились миллионы от Тихомировой. В полном недоумении. Чего с этими деньгами делать?

– А теперь давай еще раз. Что там произошло с Врановым?

Ну я и рассказал. Тем более, особо скрывать все равно нечего было. Захоти воевода – проверит мою историю без напрягов. К примеру, Ингу опросит или Ткача. Кстати, кто по должности выше – Илия или Ткач? И по хисту?

Воевода мой рассказ выслушал, то и дело кивая, будто учитель, который проверяет домашнее задание отличника. Может, правда, это было нечто вроде проверки? Кто его знает…

А когда я замолчал, почесал гладковыбритый подбородок.

– Давай, Матвей, скажу как есть. На твой поступок я не сержусь. Пусть и был более достойный кандидат, но хист не ушел, а это самое главное. Ритву мы всему научим, к тому же ей и идти некуда. Единственное, что ты неправильно сделал, – законоотступнику хотел помочь. А этого делать нельзя. – Воевода посмотрел испытывающе, словно у меня на лбу что-то было написано. Если и было, то, по всей видимости, на незнакомом языке. Потому что вскоре он продолжил: – Но тебя я на первый раз прощаю. Все же молодой, неопытный.

Что-то было в его взгляде странное. С таким видом не выговаривают накосячившему подчиненному. Наоборот, я будто сделал все правильно, и Илия это знал. Интересное чувство, в общем.

– Есть тебе еще что сказать? Может, терзает что или беспокоит?

Вот как он это делает? Словно мысли прочитал. Конечно, меня очень интересовал момент с перевертышем. Но даже три мешочка монет не прибавили мне доверия к воеводе. Поэтому я все же решил воспользоваться ситуацией. Тем более, когда еще, если не сейчас?

– Илия Никитич, вот вы говорите, что Ритву всему научите. А можно меня тоже? А то я всего хватаю, где смогу. А толком ни заклинание создать никакое не могу, ни чего другого.

– Так рубежная наука и приходит, понемногу и отовсюду. Азы только захожим и даем, чтобы беды не натворили. И тебя бы учили в свое время, да долго ты прятался, даже рубцами обзавелся. Но, коли так, приходи завтра утром в общинный дом. Вместе с Ритвой учиться и будешь.

Забавно: как плохо начался этот разговор и как хорошо закончился. Даже удивительно. Но расстались мы на вполне позитивной ноте. Воевода ушел, что-то весело напевая себе под нос. Хотя что я такого сказал? Ничего.

Я же наконец поплелся в общинный дом за Следопытом. И на этот раз никаких эксцессов не возникло. Тот сидел на кровати перед толстым лысоватым ивашкой с четырьмя рубцами, который чем-то поил Витю.

– Привет, – сказал я Следопыту. – Собирайся, нам пора.

– Молодой человек, – повернулся ко мне толстяк, – Следопыт находится на лечении и никуда пойти не может.

Я легонько дотронулся до плеча Вити и кивнул самому себе. Промысла стало еще меньше. Пусть Лихо и не могла проникнуть в Подворье, но ей этого и не нужно было. Она глубоко запустила свои щупальца в Витю и теперь действовала, как это модно говорить, дистанционно.

– Че-то не особо ваше лечение помогает, – сказал я. – У него хиста еще меньше стало.

– Это временный эффект, молодой человек, – презрительно сморщился ивашка. – Поверьте мне, я кое-что понимаю в медицине. Просто хист Следопыта дырявый, поэтому много времени ушло на латание прорех.

– Это ты дырявый, – со всей недоброжелательностью, на которую был способен, буркнул я. – Давай отказ от госпитализации, или что там у вас, и не мешай.

Нет, мне и раньше рубежники не сказать чтобы очень сильно нравились. Но сегодня вот откровенно раздражали. Конечно, есть вариант, что моя нервная система чуть-чуть повредилась, надо группу витаминов B попить, иначе так и буду на всех кидаться. Либо все окружающие специально пытаются меня довести.

– А ты чего сидишь?! – спросил я Витю. – На него погляди. Что твой хист подсказывает? Способен он тебе помочь?