– Садись в машину. Есть разговор.
Ух, отчехвостит прямо сейчас, без участия декана? Может и к лучшему? Выслушаю лекцию, а завтра он и не станет вспоминать.
– К вам?
– Нет, в следующий за мной Джип, – язвит Булат Муратович. – Они уже просигналили мне два раза, и, если я не съеду с дороги, у нас будут проблемы.
– У вас будут проблемы.
– Астахова, твои проблемы точно не сравнятся с моими.
Мда, это уж точно.
Обхожу тачку и сажусь на переднее сиденье. Отмечаю, что на преподе другая рубашка, значит переоделся, и от Жанны Николаевны уже избавился. А как же свидание в отеле после прогулки? Кстати, они что, правда в сквере гуляли? По крайней мере, вышли оттуда.
Вот жмот, мог бы даму и в ресторан сводить. Наверное, профессор Паскуда тоже из тех мужчинок, кто считает девушек тарелочницами.
– Я вас слушаю.
– Ты знаешь, что пить алкоголь в твоем возрасте… – начинает он занудно, и я закатываю глаза.
Отключаюсь, думая о своем, пусть болтает о вреде алкоголя, сколько влезет. Я-то знаю, что выпила самую малость. В этой проклятой банке всего триста миллилитров, и цирроз печени мне уж точно не грозит.
– Ты меня слушаешь вообще? Я тебе вопрос задал!
– А, да? Какой вопрос?
– Так, ясно. Ты почти в отключке. Я вынужден поговорить с твоими родителями.
– Не выйдет. Мать на вахте.
– Ты живешь одна?
– До сегодняшнего дня жила.
– Как это понять? – спрашивает раздраженно.
– Неважно. Не получится поговорить с родителями, вот и всё. Но я обещаю вам, что исправлюсь. Всё, больше ни капли в рот не возьму – торжественно клянусь.
Он смотрит на меня с подозрением, не прикалываюсь ли я над ним?
– Готовься к семинару, Астахова. Я обязательно вызову тебя к доске, но по какой теме – не скажу. Учи все пять.
– Ну, супер.
– Мозг надо насыщать знаниями, а не алкоголем.
– Да поняла, я. Поняла. Я могу идти?
Он бросает на меня раздраженный взгляд.
– Спокойной ночи, Астахова.
– Спокойной ночи, профессор П… Шерханов.
Захожу домой и с ненавистью смотрю на кроссовки Виктора. Как же без него было хорошо! Хочется пнуть обувь ногой, но сдерживаюсь, чтобы не наводить шум.
На цыпочках пробираюсь к своей комнате, берусь за ручку двери и слышу:
– Нагулялась? Ну и что за паскуда на иномарке тебя привез?
– Ты прав, он Паскуда.
– Зачем катаешься с такими?
– Это мое дело. А ты почему не спишь?
– Ждал тебя.
– Зачем?
– Соскучился.
Виктор вталкивает меня в мою комнату, и я ору:
– Ты че обалдел?! Здесь моя территория!
– По рукам пошла? Зачем ты это делаешь? Чтобы меня позлить, да?
– Ты сумасшедший? Ты муж моей матери, алло! Ты мне никто.
– Спала с ним? Отвечай: спала?! – бьет ладонью в стену рядом с моей головой, и я вздрагиваю.
– Не ори на меня. Не имеешь права!
– Мне не дала, а какому-то папику перепало?! У него машина крутая, я засек марку и номер, так и знай. Мамаша твоя завтра узнает, что ты больше не целка. Но, если хочешь, чтобы я молчал, можем порешать мирно, – проводит пальцами по моей груди.
– Руки убрал! – рявкаю. – Че решать-то, а? Это мой препод был. Пробей, если не веришь, по номерам. Ты же их запомнил!
– С преподами тоже трахаются.
– Но не я.
– Алла… – Виктор валит меня на кровать и нависает сверху, – у меня бабы так давно не было. Хочу тебя, звездец как. Ты такая вкусная… Алл… Ну че ты как маленькая? Уже не целка, по рукам пошла, теперь-то терять точно нечего. Можешь и мне дать разок. Не будь жадиной.
– Пошел ты!! Слезь с меня придурок! – бьюсь под ним. Толкаю его в живот и пытаюсь оттолкнуть ногой. Но он сильный, зараза.
– Дай мне! Не будь сукой! Алла! – рычит зверем.
– Отвали! Я все матери расскажу.
– А я скажу, что ты шлюха, сама меня соблазнила.
– Ах ты… гад!
– Это будет наш с тобой маленький секрет, – отчим слюнявит мне шею, а затем пытается поцеловать в губы.
От него разит спиртным, фу, меня сейчас вырвет!
– Пусти, больной! – бью ему коленом в пах и кусаю его за плечо.
– Ах ты тварь! – со всей дури бьет кулаком в подушку. Думала, меня по лицу ударит. – Что ты бережешь свою ватрушку, как будто она у тебя из золота сделана? Нихера она не золотая! Ты дешевка, Алка! Как и твоя мать. Только строите из себя королевен!
На удивление отчим скатывается с меня. Его спортивные штаны топорщатся в паху, волосы всклочены, жалкое зрелище.
Молчу в ответ, чтобы его не провоцировать.
Накрываю себя пледом и жду, когда он уберется из моей комнаты. Он, конечно, дебил, но насиловать не будет. Понимает, что я накатаю на него заяву. Ему всего тридцать пять, не хочет гнить в тюрьме. Только это его и останавливает.
– Ты только за бабки трахаешься, да? Будут тебе бабки, Алка. Я достану. Всю твою кровать усыплю баблом, и тогда не отвертишься. Раздвинешь ноги, как миленькая.
С этими словами Виктор убирается с моей территории. Сразу же встаю и запираюсь. Приваливаюсь спиной к двери и вытираю с шеи его слюну.
Собака противная!
Надо что-то думать. Здесь мне не будет жизни. Не будет.
Глава 3
Утром, когда я уходила в институт, Виктор еще спал, подложив под себя подушку. Вспоминать о том, чтобы было вчера, не хочется. Он просто напился, вот и полез. Вернется мать, и я ей все расскажу, как есть.
– Привет, Аллочка! – приветствует меня Самира во дворе ВУЗа.
Я чуть мимо нее не прошла, погруженная в свои мысли. Она как обычно в хиджабе, без косметики, в скромном платье. Ее папаша конечно садист, раз заставляет ее носить эти вещи в современном городе. Так-то Самира умная и симпатичная девочка, но стала изгоем из-за своих традиций. В институте никто так, кроме нее, не ходит.
Около полугода назад они приехали в наш город с Кавказа. Как я поняла, профессора пригласили преподавать у нас, и он согласился сменить место жительства.
Матери у Самиры нет – умерла три года назад, несчастный случай, так что заступиться за нее некому. Но я хоты бы могу отбивать насмешки придурков в ее адрес!
– Эй, тебе не жарко? – спрашивает у Самиры один из задиристых одногруппников. – Мож разденешься? – хватает кончик ее платка и дергает, пытаясь сорвать его с головы.
– Ты охренел, Белов?! – воплю, набрасываясь за наглеца. – Ей прилюдно снять платок позор, идиот безмозглый! – наношу ему удары по плечу.
За Самиру, за себя!
Меня перемыкает, и я думаю, что это отчим, а не пацан безобидный. Бью в полную силу по лицу.
За Самиру, за себя!
– Ал, да ты чего? Я так, пошутил ведь…
– Алла, хватит! Хватит! – кричит Самира.
Прихожу в себя, перед глазами спадает пелена, и я вижу кровь на носу задиры Белова. Черт, я разбила ему нос…
Так разозлилась, что не соображала ничего. Перед глазами темнота образовалась.
– Еще раз полезешь к ней, будешь иметь дело со мной, – говорю хрипло.
Смотрю исподлобья, как вокруг собирается народ. Кто-то дает Белову салфетку.
– Алл, надо идти, – Самира тащит меня в здание.
Мы идем в туалет, где я умываюсь и с недоумением рассматриваю сбитые костяшки пальцев. Что на меня нашло? Я реально подумала, что дерусь с отчимом.
– Ничего себе, ты его избила.
– Я подумала, что он – другой человек. Которого я ненавижу.
– Кто это человек?
– Забей. Никто.
– Астахова, вас вызывают в деканат, – слышу по громкоговорителю из колонок. – Алла Астахова, срочно пройдите в деканат.
– Я пошла, – вытерев лицо, бросаю бумажное полотенце в мусорку.
– Пойти с тобой?
– Нет, что ты сделаешь?
– Мой папа – профессор. Ты забыла? Использую его связи и защищу тебя, как ты защитила меня, – Самира берет меня под руку.
– Ну, спасибо тебе. Пошли, коль не шутишь.
Заходим к декану, там, конечно, уже сидит Белов с ватными тампонами в ноздрях и страдающим взглядом.
Меня же не отчислят, нет?
Декан зол, аж вена на лбу вздулась.
– Шерханова, вы свободны, – пытается сбагрить Самиру.
– Нет, я хочу рассказать, как было! – отвечают она. – Алла ни в чем не виновата.
