Пейзаж в багровых тонах допекал. На мои сиплые вопли никто не отзывался. Таблички с надписью «Выход там» тоже не находилось. Ни стрелочек, ни потайных дверей… Проклятье!
Бесцельно попинав ногой молчаливый куст, я обогнула холм и обнаружила небольшое озеро, темной лужицей раскинувшееся у подножия пригорка.
На самом холме возвышалась странного вида каменная арка. Местный «стоунхендж» был окружен подозрительным голубым мерцанием, обвит колючим вьюном и окутан кровавым туманом… Но на выход не тянул. И таблички при себе не имел. Словом, ничто не манило подняться и поглядеть на памятник архитектуры поближе.
Впрочем, и мутное болото в низине внушало опасение. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что вода в нем тоже багровая. В такую руку сунуть страшно! Имелась жутковатая догадка, что на дно водоема складывают всех павших в «войне кланов».
С другой стороны, не может быть все настолько плохо? По закону небес в конце любого тоннеля обязан забрезжить свет. Рано или поздно. Правда, моя личная черная полоса тянулась запредельно долго, и началась она не здесь…
Сделав глубокий вдох, я попыталась мыслить рационально. Скорее всего, вода казалась бордовой из-за бурых водорослей и красной глины на дне. И не надо везде видеть кровь! Без того дурно.
Устало попыхтев, я присела на берег. Припыленная кожа саднила, горло набилось песком, глаза опухли, губы пересохли и ощущались каменными… Вода сейчас была бы спасением. Но умываться этим (и тем более это пить) я, пожалуй, не рискну. Или собственные рога заведу, или еще какой букет инфузорий.
Хотя… Стану козленочком – сойду за местную.
Пока я размышляла, пить или не пить, над болотом поднялась серая дымка. Воду вспенило до пузырей, и неявная тень проплыла на глубине. Очертаниями тварь напомнила вымершего кронозавра с четырьмя плавниками. Мамочки!
Испугом меня поставило на ноги, откинуло подальше от берега и загнало аж на середину холма. Стряхнув песок с подола, я огляделась, отдышалась. И побежала дальше, оставляя за спиной и каменную «подкову», и лужу с живущей в ней жутью…
Бежала бы долго, сколько хватило б сил, но вдруг из высоких зарослей красного папоротника выступили трое. С рогами! Да у них тут массовое помешательство на козлином апгрейде.
Левый мужик сжимал в кулаке кинжал, правый держал увесистое копье… Тот, что в середине, методично разматывал грязную сеть.
Все в них выдавало охотников-браконьеров. И зуд под тоненьким, мокрым от пота платьем намекал, что дичь – я.
Резко вогнав в землю единственный уцелевший каблук, я метнулась назад – к болоту. В объятия к кронозавру. Но влетела во вторую партию рогатых с черными повязками на плечах: меня поджидали и теперь загоняли в ловушку.
У этих «обвес» был помощнее. Кожаные жилеты на голое тело, потертые наручи с заклепками, крошечные колчаны на ремнях, пучки коротких стрел, оперенных красным пухом… Самый дальний от меня тип вытаскивал из кустов клетку, в какую могла бы уместиться рысь. Из-за ржавчины прутья тоже казались красными.
Полуголые «джентльмены» явно охотились на крупную тварь. А поймали меня. Хрупкую, помятую и перепуганную Машу-потеряшу.
– Вы не заигрались? – нервно спросила я, ощущая себя загнанной ланью в центре голодного прайда.
Прицокивая языками и издавая гортанно-рычащие звуки, представители племени «черных повязок» медленно меня окружали.
– Кричала. Звала. Пришли, – вкрадчиво сообщил тот, что с копьем. И покачал в воздухе оперенным наконечником.
Да, Маруся. Очень глупо было драть горло в чужом лесу, посреди жутких «голодных игр».
– Я тут случайно, ясно? – взволнованно переступая с ноги на ногу, прошептала я. Поправила ободранный край юбки, чтобы она полностью закрывала колени. – Я в ваши смертельные игры не играю. Просто заблудилась. Выход ищу. Пропустите, пожалуйста.
Глядя на их разукрашенные физиономии, увенчанные рожками всех мастей, хотелось жалобно скулить. Но вместо этого я распрямилась, натянула на шее голубую ленту и потрясла именным бейджем. Мол, видите? Переводчица я! Помощник в деловых переговорах.
На моем месте вообще должна быть Ирка!
К переговорам рогатые явно были не склонны. Они поглядывали на меня с такими умиленными мордами, словно встретить девушку в лесу – их тайная фантазия. Один даже облизывал подпиленные клычки, что-то там себе представляя.
– Попалась, сладкая, – вперед вышел узколиций мужик с тонкими кривыми рожками, отливающими болотной зеленью. – Полезай по-хорошему… Или уложим силой.
Дверца клетки с тоскливым скрипом распахнулась, демонстрируя мне ржавый крюк в «потолке» и моток гнилой веревки. У-у-у…
Не полезу! Пусть хоть как пытаются меня запихнуть!
Я раскинула руки в стороны, вбила подошвы поглубже в грязь и воинственно нахмурилась. С места не сдвинусь.
Сально усмехнувшись, рогатый с сеткой сделал два шага вперед.
– Не сломай ее, Тайко! Больно хрупкая, – рыкнул его коллега с кинжалом. – Мятую не продадим.
Они еще и продать планируют? Что за «из рук в руки», черт побери?
– Продадим, – уклончиво отбил сетконосец.
– Поломанная стоит меньше, – проворчал мужик, державший клетку. – А эту – глянь! – только отмыть, и можно на торги… Чистенькая, беленькая, непользованная. На мешок потянет.
– Тише, братья, – криворогий вскинул лапы вверх, призывая к молчанию. И, почесав крошечный зеленый отросток, добавил: – Я знаю, кто нам за нее два мешка отвалит. Чистейшего керрактского. И тащить далеко не придется… Только не покоцайте, умоляю.
Осознав, что «коцать» и «пользовать» меня не станут ради сохранения товарного вида, я сбросила туфли и резво рванула назад к холму. Каким-то чудом шмыгнула мимо двух рослых мужиков, всунулась в папоротниковые заросли, выскочила с другой стороны…
В глубине души я готова была вернуться к тому первому, кареглазому. С арматуриной и косичками. Только бы добежать!
Делая редкие вдохи и обжигая легкие местной гарью, я шустро перебирала ногами. И откуда такая прыть? В последние недели я еле заставляла себя с кровати сползти, а тут – претендовала на приз за стометровку с препятствиями.
Вот уже мое болото показалось. Прошлепав по бережку, усыпанному бурыми водорослями, я пару раз поскользнулась. Грохнулась, измазалась окончательно. Опять подскочила. Понеслась к свободе.
Лес редел, проявляя очертания алой пустыни – душной, невозможной. Интересно, тот, с косичками, еще лежит? Или встал, достал прут из бока и потопал на кофе-брейк? Я уже ничему не удивлюсь, честно.
Разве что дротику, впившемуся в пятку… Ай!
Острая боль, будто на дикобраза наступила, прострелила ногу до поясницы. Поскуливая, я притянула пятку в себе, собираясь вытащить пакость… Однако тонкая палочка с красными перышками поплыла и растаяла миражом, будто я ее выдумала.
И все вокруг – тоже выдумала. Нет ни леса, ни рогатых, ни пустыни… Ни даже самой меня.
Сознание помутилось, и я рухнула щекой на мягкий мох.
***
Мне снова снилась синяя птица. Наматывая круги над моей макушкой, она напевала грустную песнь и роняла перья.
Стоя далеко внизу, я умудрялась разглядеть обеспокоенный взгляд ее по-совиному округлых глаз… В них читалось: «Что-то пошло не так, не так, не так!»
В уши вбирался чужеземный рокот, иногда приобретая окрас мужских голосов. Рядом кто-то бранился на незнакомом наречии. Тело мое потряхивало и покачивало, запястья ныли… В нежную кожу что-то больно впивалось, выгоняя разум из спасительного сна.
Плавая на границе бреда и реальности, я воображала, как меня спасает из плена тот. С арматуриной. Как он выпрыгивает из красных папоротников, этакая ядреная помесь Халка и «Момо-как-то-тама». Как шевелит накладными буграми и одним видом мощного расписного торса заставляет негодяев пуститься в бег…
Словом, бред. Чем меня накачали?
Реальность оказалась куда обиднее. Никакой «Момо» меня не спасал, запястья саднили от туго намотанной веревки, а сама я полулежа болталась в тесной клетке, привязанная к крюку над головой.
Неудобная поза отдавала такой уязвимостью, что я попыталась провалиться обратно в сон!
От тряски укачивало: клетку тащили двое мутантов с витыми рожками. У одного были белые в коричневую полоску, у второго – коричневые в белую. Колчаны на ремнях намекали, что подстрелил меня кто-то из них.
Волосы, светлыми патлами свисавшие перед моими глазами, закрывали половину обзора. На подогнутых ногах отпечатывались ржавые прутья. И все это казалось настолько диким и неправдоподобным, что я начинала верить в помутнение рассудка.
Из закоулков памяти издевательски выплыло «Устроим все в лучшем виде». Пора признать, что представления о лучшем виде у нас с «Тигром» не совпадали…
В лесу сгущалась темнота, туман поднимался до колен идущих. В глубине глухой чащи разносился пугающий вой, давая понять, что рогатые – не единственные обитатели здешних мест.
Похоже, я проболталась в бреду до ночи. Горло скребло жаждой, но попросить воды у этих язык не поворачивался.
Он, пристывший к нёбу, в принципе не ворочался.
Из бормотания тех, кто нес клетку, я полусонно выуживала крупицы информации. На территории неких «дартэев» целые сутки шел бой, а охотники не стремились угодить в эпицентр «клановой заварушки». Поэтому затаились в чаще, дожидаясь финала и мысленно держа кулачки за какого-то «аханета». Которому, как я поняла, и намеревались втюхать меня на рассвете за два мешка, выдав за дивную редкость.
Что во мне может быть ценного, кроме обломанных ногтей, грязных пяток и мятого бейджа, я не представляла.
Нагулявшись по окрестностям, зеленорогий объявил привал. Почесывая свои маленькие смешные отростки (если уж навсегда монтировать, то я бы выбрала что-нибудь посолиднее), он нагнулся к клетке и окатил меня зловонным выдохом.
От них от всех, надо сказать, разило похуже, чем от болота. Потом, грязью, кровью, гнилью. Нечищеными зубами, немытым телом и просроченной едой.
– Ты там как, живая, диковинка? – выдохнул прицельно в нос. Фу!
Лидер охотников нетерпеливо побарабанил по прутьям, как невоспитанный ребенок в зоопарке.
Сжавшись от отвращения, я заскулила, невольно подав признаки жизни.
– Не бойся… Псс! Глянь на меня.
Погладил металл, но внутрь руку не сунул. Какой предусмотрительный. Словно я в таком состоянии укусить могла.
– Пить, – прошептала я, шевеля затекшими руками.
– Открой ротик и скажи «а», – велел он, отстегивая от ремня флягу-мешок.
Ожидая какой-нибудь мерзости, я осторожно приоткрыла рот и сложила губы буквой «о».
Между прутьев просунулась длинная полая трубка, выпиленная лодочкой. Пристыковав деревянный конец к моим губам, рогатый пустил по ложбинке тонкую струйку влаги.
Вода оказалась сладковатой и отдающей болотом, но за неимением лучшего я сделала несколько жадных глотков. Инфузорией больше, инфузорией меньше…
Боги, боги… В какой кошмар я угодила? Неужели он происходит по-настоящему?
– Не бойся, синеокая. До продажи не сломаем. Такую ценность надо беречь, – пообещал мужик с копьем, жадно поглядывая на мою дергающуюся шею.
– А после продажи? – просипела я, неожиданно обнаружив в себе голос.
– А там уже от браслетов зависит, – хмыкнул он. – И от покупателя. Одной Имире ведомо, что Ахнет с диковинками творит. Но платит щедро, а вопросов черноторговцы не задают.
***
Я обещала себе собраться с духом, подумать, поискать выход из стесненного положения… Пусть даже гнилые веревки перегрызть, как в кино показывают! Но, измотанная жарой, стрессом, качкой и жаждой, провалилась в тревожный сон и утонула в нем до рассвета.
Очнулась резко – от громких птичьих криков и острого желания посетить туалет. А я-то полагала, вся жидкость из меня еще в пустыне выпарилась.
Открыв слипшиеся веки и обнаружив себя все там же, в клетке на крюке, я вспомнила, что никаких банных процедур мне не светит. Как и кофе с молоком, и традиционной свежей булочки из пекарни за углом…
– Мне бы… в уборную… – прошептала я, когда по ту сторону решетки нарисовался зеленорогий.
– А тут везде! Уборная! – хохотнул он, раскинув руки в приглашающем жесте. – Ни в чем себе не отказывай, синеглазка. Захочешь попить – только попроси.
Рогатый сложил губы буквой «о» и пакостно облизнулся.
– Я рук не чувствую, – призналась, пытаясь шевельнуть онемевшими кончиками пальцев. – Выпустите хоть походить. Пожалуйста.
Ночью по лесу расстелился густой туманный ковер, и влага от него до сих пор лежала на волосах и губах. Сырая земля под прутьями разносила аромат мха и грибов.
Давно я не мечтала просто погулять босиком. По лесу. Почувствовать, как ступни касаются мха, шишек, коряг. Ноги буквально сводило от желания их распрямить и использовать по назначению.
– У дарр Тэя походишь. Если выпустит, – осклабился изверг. – Уж он тебя и отмоет, и накормит. И чувствительность везде, где надо, вернет.
Козлина криворогая!
Нос защипало, горячие слезы покатились по щекам, и я, завесившись волосами, отвернулась.
Если все это игра… то не пора ли ее заканчивать? Я проиграла. Согласна. Где подписать? Мне не нужен никакой приз!
Лидер черноторговцев отдал приказ выдвигаться, и мою клетку синхронно подхватили «двое из ларца». Рослых, крепких и с одинаковым туповатым выражением на лице.
Монотонная качка вернулась в мою жизнь. Прикрыв веки, я позволила себе впасть в забытье. Но вместо фантазий о чудесном спасении и накладных буграх, голову заполнили тяжелые мысли.
Они ведь на смерть меня тащат, да? Никто не оставит в живых свидетельницу кошмарных развлечений…
Недавно мы с соседкой смотрели похожий фильм, я потом половину ночи зубами стучала – до чего мерзко все кончилось. Там по сюжету богачи устраивали жестокие игры «для своих» – со сценарием, с костюмами… Провинциальных актеров нанимали поучаствовать в развлечении в роли «жертв», да только не предупреждали, что все будет по-настоящему. А потом загоняли, запугивали, охотились… И вот – в клетки сажали тоже.
Мой беспокойный разум, мечущийся в черепной коробке, как мышь при пожаре, пытался решить, во что поверить.
Или мужик с банкета по правде втолкнул меня в золотое сияние. («Магическое»? И давно мы двинулись, Маш?)
Тогда это действительно другой мир… Не самый комфортный и безопасный, без кондиционеров и асфальтированных дорог, зато с рогами и вулканами. Тигр обещал «лучший вид», но мог и промахнуться. Он был слегка занят буйной помощницей.
Или вариант второй. Реалистичный. В котором гостям на банкете что-то подмешали, а затем закинули их, красивых, разодетых, в африканскую пустыню. И ролевые игрища тут серьезные. Целая «война кланов». Тот, кто сценарий писал, явно претендовал на «Оскар».
Как очень разумная девочка, со школьных лет проживающая в Петербурге, я больше склонялась ко второму варианту. Даже смутно догадывалась, где и в каком виде меня потом найдут.
– Уверен, что два отвалит, Гасан? – разбавляли мои метания голоса «ряженых».
– За меньшее не отдам! – задиристо выкрикнул зеленорогий, и его голос гаденько сорвался на истеричный визг. – Он давно голубоглазую ищет. Словно помешался.
