– Ну па-ап, я же не могла бросить Алешу одного! И еще у него попугай на плече и повязка. Готовый образ на карнавал!
– И всю вашу банду сразу узнают. Впрочем, вас во что ни ряди, все равно пираты выходят. – Василь покосился на довольную физиономию Кузи, уже торчавшего у Аверина за плечом.
– Ух ты, красота какая, – воскликнул див, заглядывая в салон, – а кормить будут?
Салон действительно оказался роскошным и просторным. Кресла, обитые светлой кожей, глубокие, с надежной боковой поддержкой, явно рассчитаны не на показ, а на долгий перелет. Между ними – столики, шлифованное дерево с блестящими бронзовыми бортиками, видимо, чтобы не падали хрустальные бокалы и вазочки с цветами, стоящие на каждом из них. Аверин также заметил встроенные розетки и панель управления освещением. Вдоль стен – отделка из матового алюминия и бежевого текстиля, все сдержанно, но дорого.
– Там, за дверью в хвосте – отдельный отсек: диван, телевизор, если захочешь от нас отдохнуть, – хмыкнул Василь. – А, и душ. Бар встроен в какую-то стену, его поищем попозже. Кормить, разумеется, будут. Как взлетим, сразу и подадут. Надо же чем-то заниматься в дороге.
– Дядя Гермес, я вам место у окна занял! – над одним из кресел появилась голова Миши. – У меня к вам куча вопросов, огромная просто куча!
– Вот, видишь, нашлось занятие. – Аверин улыбнулся и помахал племяннику. – А бабушка лететь отказалась? – Он знал, что старая графиня тоже получила приглашение, но сильно сомневался, что она его примет. И не ошибся.
– Бабушка наша назвала предстоящее мероприятие бесовщиной. Да-да, именно так и сказала!
– Па-а-па, – снова расхохоталась Вера, – бабуля сказала: «Я уже слишком стара для подобной бесовщины, развлекайтесь сами». Она к тете Марине поедет на Рождество.
Настроение у всех было приподнятым, и Аверин почувствовал, что ему тоже стало легко и спокойно. Надо постараться забыть о службе и просто повеселиться. Он сел в кресло рядом с племянником и увидел, как в салон почти одновременно заходят Анонимус и Владимир. И тут же загудели двигатели.
Софья, конечно же, волновалась. Настолько, что на ночь пришлось принять успокоительные капли. Но по старой монастырской привычке она постаралась преобразовать мандраж в деятельность. Поэтому накануне самолично проверила, как идет окончательная, завершающая подготовка к задуманному ею грандиозному событию. Спустилась даже на кухню, хотя ничегошеньки не понимала в готовке на огромных дворцовых плитах, здоровенных вертелах, на которых можно было изжарить лося целиком, и в множестве сложных приборов, которые непрестанно что-то строгали, месили и шипели, плюясь паром.
Анастасия заверила, что на случай непредвиденных ситуаций приняты все необходимые меры безопасности. Даже показала, как работает придуманный придворными колдунами и лучшими инженерами хитрый механизм – по тревоге на пол бальной залы наводились сотни проекторов, создающих на мраморных плитах яркий узор алатыря. Личины, и чародейские, и принадлежащие дивам, были категорически запрещены, только маски и костюмы. Но не проблем со стороны дивов опасалась молодая императрица. На балу соберутся в основном старые верные фамильяры, а призванные следить за порядком государственные служащие не раз и не два отлично показали себя. Императрицу волновали люди.
Даже мнение Совета разделилось. Чего только она не наслушалась во время заседания, где обсуждался бал! Дивов обзывали животными, предлагали привести в танцевальную залу коня или корову, говорили о том, что ни один император настолько не унижал своих подданных – «черти» допускались к гостям лишь в качестве прислуги.
Волну возмущения совершенно неожиданно остановил князь Бестужев:
– Совсем недавно мы сами едва не превратились в рабов и мясо. А случившийся шестьдесят лет назад октябрьский переворот и последующий ад на нашей земле хорошо показали не только нам, но и всему миру, что не надо загонять людей в угол. Теперь у рабочих есть права, и с ними считаются. Да, дивы – не люди. Но кое в чем очень на нас похожи. Хотим мы или нет, а пойти на уступки придется. И лучше это сделать так, как предлагает ее величество. – Он вытянул вперед свою искалеченную руку и добавил тихо: – … Чем вот так.
Все затихли и, почувствовав готовность Совета слушать, Софья высказала свои аргументы. В основном они касались того, что теперь, когда у дивов появились альтернатива и по-настоящему сильный и умный лидер, просто необходимо обеспечить дивам не только права, но и привилегии. И в первую очередь их должны получить те, кто десятилетиями, а то и веками доказывал свою преданность. Прежде дивы не стремились в Пустошь. Но сейчас, когда условия в родном мире станут более привлекательными, людям придется доказывать преимущества службы на Земле.
Кроме того, императрица напомнила, что одной из главных просьб нового правителя Пустоши стал обычный кинопроектор. Дивы любят яркие цвета и развлечения не меньше, а то и больше, чем люди. И оттого, что люди позволят им немного развлечься в своем мире, не случится никакого вреда.
Речь Софья готовила долго и, похоже, сумела произвести впечатление. Она не торопилась и не ринулась отстаивать свою позицию сразу, предоставив членам Совета возможность высказаться. Специально ждала подходящего момента, и Бестужев наконец его дал. И даже неважно было, выражает князь свое мнение искренне или решил поддерживать спасшую его когда-то Софью, но нужного эффекта он добился. Совет задумался – и в итоге идею поддержал. А благородные семьи не рискнули в открытую выражать недовольство и приняли приглашения.
Так что пока все шло по плану. Анастасия нашла простое и элегантное решение самого сложного вопроса – как представлять гостей, если правила маскарада не позволяют называть ни имен, ни титулов. В приглашениях указали, что следует заранее оповестить министерство двора, в облике какого персонажа гость явится на бал. И именно этим именем и титулом его и представят.
Для самой Софьи и Анастасии подготовили костюмы Белой и Красной королев – двух фигур, сошедших с зазеркальной шахматной доски.
Софья нарядилась Белой. В платье из серебристого шелка и тончайшего кружева, изображавшего морозные узоры на стекле. Ткань мягко, как лед на солнце, переливалась при движении за счет вшитых в нее нитей настоящего серебра – традиционная мера безопасности для царственной особы. На голове поблескивала тонкая диадема, вытянутая вверх, как шахматная корона, а легкая, но плотная вуаль скрывала лицо до самых глаз. Вместо украшений – только жемчуг, холодный и живой, как лунный свет.
Анастасия же стала полной противоположностью. Красная королева, строгая и недосягаемая. Ее платье, яркое и насыщенное, цвета спелого граната, было сшито из бархата и парчи, с четкими линиями, черной отделкой и золоченой вышивкой по подолу – шахматные клетки, пики, сердца. Корсет подчеркивал осанку, воротник стоял остро и гордо, а на голове – диадема, массивная, рубиново-черная. Маска закрывала половину лица, но не скрывала взгляда – твердого и чуть насмешливого.
Вдвоем они выглядели не просто гостьями бала, а его символами: холод и жар, милосердие и воля, мечта и закон – две королевы, стоящие по разные стороны Зазеркалья.
Смелый и дерзкий образ, граничащий с вызовом. Связь с Анастасией у Софьи становилась все прочнее, и дива больше и больше походила на свою хозяйку – по крайней мере, они уже сравнялись ростом и фигурами, и со спины их сложно было отличить друг от друга. Поэтому обсуждалась даже идея обменяться во время бала костюмами, чтобы полностью ввести гостей в заблуждение – но только если бал пройдет весело и мирно. Скандала Софья опасалась больше всего. И незачем зря дразнить и без того напряженных подданных.
Однако, как только началось представление гостей, у императрицы отлегло от сердца. Те, для кого статус был действительно важен, облачились в костюмы вельмож или королевских особ, греческих, римских и даже китайских богов. А домочадцев и фамильяров превратили в свою свиту.
Церемониймейстер, прервав размышления Софьи, представил очередного гостя:
– Его величество царь Соломон!
«Царь Соломон» вошел в зал, окруженный символами своего статуса и величия. Он был облачен в мантию цвета темного золота с восточным орнаментом, расшитую тяжелой нитью и стеклярусом. На плечах – меховой воротник, подбитый бархатом. На груди – знак кольца, огромный, из материала, похожего на янтарь, а на голове корона в форме звезды, будто вылепленная из песка и рубинов, с полупрозрачной вуалью, спускавшейся на затылок. Лицо прикрывала шелковая куфия, из-под которой торчала длинная, завитая на восточный манер борода. Под мантией мелькали широкие персидские шаровары, украшенные вышивкой, и высокие сапоги с загнутыми носами.
По бокам шли два джинна – мощные фигуры в темных одеждах и с лицами, скрытыми масками из дымчатого стекла. Их костюмы были выдержаны в черно-синей гамме, с полупрозрачными тканями, как будто сотканными из дыма. Пояса из цепей, браслеты, стилизованные на манер кандалов, и узоры, напоминающие огонь и песок. Они двигались беззвучно, как тень, словно не участники бала, а удерживаемые сильным заклинанием стражи.
Позади двигался «гарем» – три женщины в богатых восточных платьях, каждая в своем цвете: сапфировом, изумрудном и алом. Одна из них несла серебряный кувшин, из которого поднимался дым, другая – миниатюрную скинию с пером павлина, третья – зеркало, в котором странным образом ничего не отражалось.
Завершала шествие свита: два мальчика лет двенадцати в одинаковых белых кафтанах с золотым шитьем. У каждого поднос с фруктами и крошечные светильники на цепочке. Их маски были тонкие, цвета слоновой кости, с изображением улыбающегося солнца и льва – символов мудрости и царственности.
Императрица улыбнулась гостям, и обе королевы синхронно произнесли слова приветствия. Голоса их сливались в один, это тоже было тщательно отрепетировано. По крайней мере, в первые минуты никто не должен понять, кто из них кто.
Впрочем, «царя Соломона» императрица тоже не узнала, хотя было совершенно очевидно, что она знает его, и хорошо. Возможно, кто-то из Совета? Джинны – совершенно точно фамильяры.
Хотя…
– Пираты девяти морей!
Софья мельком оглядела следующую четверку. Первый – конечно же, Алеша. С тростью в руке, повязкой на глазу и попугаем Томом на плече. Мальчика сложно замаскировать, но он и не особенно пытался. Зато держался уверенно и с достоинством, как капитан. Полгода в Академии сильно изменили воспитанника Анастасии. И дело даже не в том, что его физическая форма улучшилась: и осанка, и манера держаться, и походка – все изменилось. Даже на трость свою он опирался не как калека, а как старый морской волк. За ним шла девочка лет тринадцати, серьезная, с пиратским платком на голове, в шелковых алых шароварах и с саблей, заткнутой за пояс. А с ней мальчик, не старше семи, в полосатой рубашке и с черной краской под носом вместо усов. Юные Аверины, без всяких сомнений.
Софья лишь мельком видела детей Вазилиса Аверина, но не узнать их было сложно. Да и кто еще мог прийти в компании Алеши? Конечно, его лучшие друзья, поддержавшие мальчика в самое тяжелое для него время. Завершал шествие Кузьма. С повязкой, закрывающей его голубой глаз, фальшивым крюком на руке и усталым видом старшего, на которого все свалили.
Следом представили графа Калиостро – высокого, около метра восьмидесяти мужчину в отлично сшитом черном камзоле и длинном плаще с капюшоном. Он не стал класть руку на грудь, как ожидалось, а просто кивнул – сдержанно, как человек, привыкший повелевать.
И стоило ему сделать буквально пару шагов, чтобы получить приветствие Белой и Алой королев, как императрица узнала его. Граф Аверин. Говоря приветливые слова, Софья улыбнулась чуть шире, чем требовал протокол. Этого гостя она действительно очень рада была видеть.
Но тут же ее сердце кольнула тревога. Что это? Чувства не ее. С некоторым удивлением Белая королева повернулась к Красной: но дива смотрела не на графа, а за его спину, где в дверях появились силуэты новых гостей.
– Господарь Влад Цепеш, – объявил церемониймейстер.
И новая четверка гостей двинулась вперед.
Вперед вышел мужчина в возрасте, но с походкой и осанкой военного боевого колдуна. Высокий, в тяжелом черном камзоле с алыми вставками, с широким воротником и длинным плащом, подбитым бархатом. Волосы – седые, гладко зачесаны назад, лицо резкое и властное. Его маска – узкая, черненая, оставляла открытыми только тонкие губы и темные глаза. В костюме Влада Цепеша старик выглядел не как театральный герой, а как тот, кто носил этот костюм по праву.
Рядом с «господарем Владом» шла девушка, черноволосая, хрупкая, но с таким взглядом, что никто не решился бы назвать ее просто спутницей. Одежда старинного кроя: глубокий синий бархат, узкий лиф, легкий шлейф, серебро по краю рукавов. Пронзительно-голубые глаза выделялись особенно. Тонкая маска едва прикрывала ее скулы, словно была вовсе не нужна.
За первой парой чуть в отдалении шествовали юноша и немолодой уже мужчина, одетые в цыганские костюмы: пестрые жилеты, рубашки с широкими рукавами, платки на голове. Лицо юноши было почти полностью скрыто: темная повязка закрывала его от носа до подбородка. Взгляд, наоборот, был живой, внимательный, слишком внимательный для простого гостя бала. Он двигался плавно и держался настороже, как настоящий телохранитель.
– Эта девушка… это я… – едва слышно проговорила Анастасия. И Софья поежилась, будто узоры ее кружев и правда на миг стали ледяными. Да и остальные гости, уже вошедшие в залу, затихли. Впрочем, буквально через несколько секунд императрица поняла причину этой тишины. Она сама узнала этого человека, хотя видела всего пару раз. А многие из гостей когда-то у него учились или учатся прямо сейчас. Да и кто еще мог примерить на себя облик легендарного колдуна и при этом впечатлить диву, знавшую Цепеша лично и служившую ему? Только ректор Академии. А рядом с ним наставница Диана, о которой столько рассказывал Алеша. А юноша и мужчина… тут Софья уже затруднялась с ответом. Это могли оказаться и профессор со студентом, и два дива, взятых господином Меньшовым для обеспечения безопасности на балу.
Смятение Анастасии не помешало «Королевам» поприветствовать гостей все той же милой улыбкой. А «Влад Цепеш» в ответ улыбнулся так, что императрица вздрогнула.
…А вот и остальные Аверины. Граф Вазилис Аркадьевич решил поддержать семейные традиции и оделся богом Дионисом, а его супруга и дочь – нимфами. А вот Сергея Мончинского в роли сатира Софья узнала не сразу. Но зато моментально узнала того, кто надел на себя костюм «сумасшедшего ученого». В седом растрепанном парике, мятом и рваном белом халате и балахонистых штанах. И в огромных гротескных очках с единственным уцелевшим стеклом.
Анонимус. Вернее, Аркадий Аверин.
Софья с Анастасией долго обсуждали, не нарушит ли такой костюм правила маскарада. Но в конце концов решили сделать маленькое послабление, тем более что о нем очень просили и Вазилис, и Гермес Аверины. А их, в свою очередь, просил сам Анонимус. Он говорил, что его хозяин лишь раз, в молодости, присутствовал на императорском балу, и умолял дать возможность поучаствовать в маскараде хотя бы в таком виде. Софья же после бала намеревалась побеседовать с «проекцией Аркадия», так почему бы и не позволить Анонимусу принять этот облик чуть пораньше? С хорошим запасом крови это не навредит диву. А то, что его личина не ощущается, поможет не нарушить правила впрямую: ведь главная цель – оставаться неузнанным.
…Разве что его узнает кто-то, кто еще помнит старинного друга императора Владимира…
На первый танец дам приглашали кавалеры. Это потом начнут выполнять договоренности и даже тянуть жребий, чтобы никто из гостей не остался не у дел. Жребий доверили тянуть попугаю Тому, а Кузьма вызвался читать имена гостей. Для ведущих под огромной и пушистой, украшенной фонарями и стеклянными шарами елкой уже был готов помост. И рядом – кучки красиво упакованных подарков для детей, что присутствуют на балу.
Софья, встав с остальными дамами, принялась с улыбкой ждать, кто же ее пригласит.
Желающих, разумеется, оказалось много, но почти все они замешкались, не будучи уверенными, кого из «королев» пригласить. Совершенно очевидно, что Императорскую диву откровенно побаиваются. Анастасия на приемах не скрывала своей природы, и это заставляло нервничать людей, особенно тех, кто не являлся колдуном. Никто не привык видеть дивов в… настолько откровенном облике.
Однако двое мужчин двинулись прямо к «Королевам», не колеблясь ни секунды. «Калиостро» и «Цепеш». И на душе у Софьи потеплело, когда она поняла, что граф Аверин движется именно к ней. Меньшов же, поприветствовав глубоким поклоном Красную королеву, пригласил ее.
– Я очень рад, ваше величество, что мне удалось обогнать всех остальных и получить ваш первый танец на сегодняшнем балу. – Граф поцеловал ей руку, выпрямился и, не выпуская тонкой кисти, затянутой в кружево, из своей руки, повлек императрицу в центр зала. Заиграла музыка.
– Вы узнали меня, граф, или «ваше величество» адресовано Белой королеве? – звонко рассмеялась она. Страх, а вернее нервный мандраж, прошел. Это бал, праздник! Можно просто позволить себе расслабиться и отдаться танцу.
Софья любила и умела танцевать. Да и посещала балы в ранней юности нередко. Но потом, в ските, стало не до танцев и развлечений. Так что по возвращении в «мир» пришлось старательно вспоминать давно забытые навыки. Но колдунья пребывала в хорошей физической форме, и тело ничего не забыло. Поэтому сейчас она скользила над паркетом, ведомая уверенной рукой, и ничуть не смущалась ни того, что большинство взглядов сосредоточено на первой паре, ни казавшегося морозным облаком собственного отражения в зеркалах.
– Конечно же, я вас узнал, – граф улыбнулся, – я же сыщик. Люди отличаются друг от друга не только лицами и фигурой, но и походкой, движениями. Анастасия неплохо подражает вам, обычного человека вы легко сможете обвести вокруг пальца. Но не меня.
– Ах, – рассмеялась Софья, – а я ожидала что-то вроде: «ваши глаза невозможно забыть».
– О, вы знаете, – оживился колдун, до этого выглядевший немного смущенным, – именно глаза фамильяр «копирует» у хозяина прежде всего. И не цвет, нет. А именно разрез, форму века и даже расположение на лице. Когда я искал императорский меч, именно так и вышел на Метельского. Узнал по глазам, если так можно выразиться, «свою родню».
– О, интересно как. Я даже не замечала. И у нас с Анастасией тоже?
Почему-то на миг стало грустно, что в ответ на свою шутку она вместо романтического комплимента получила колдовскую лекцию. Но Софья тут же одернула себя.
Это граф Аверин. Он именно такой и никогда не был и не станет другим. В первую очередь и с большим отрывом от всего остального его интересует работа. Что же, именно это качество и делало этого человека таким хорошим колдуном и достойным наследником своего отца.
– Вы знаете, не совсем. Вы действительно не замечали этого, но только потому, что Императорская дива специально придает внешности нечеловеческие черты. Дивы, особенно сильные, могут так делать. Выпускать когти, демонстрировать звериный оскал, взгляд хищника. Допускаю, что в приватной обстановке она выглядит как обычная женщина, но вы, вероятно, сравниваете ее с собой, когда видите вас вместе в огромных зеркалах, которые чаще встречаются в помещениях вроде этой бальной залы.
– А ведь вы правы… надо же, как удивительно. А сейчас? Можно ли нас различить по глазам?
– Я еще не видел Анастасию настолько близко, как ваше величество. Ее слишком быстро захватил наш Дракула, а я волновался, как бы не перехватили вас. Но я уверен, что не спутал бы.
– О, так значит, вы желали не только поговорить со мной о делах? Ведь это можно было бы сделать и в перерыве, – не выдержав, все же отпустила шпильку она.
– О нет, разумеется, – граф снова любезно улыбнулся, – о делах мы еще успеем. Я просто не мог позволить, чтобы кто-то отнял у меня первый танец с Белой королевой.
И он, замолчав, ловко подхватил ее за талию и закружил в таком неистовом пируэте, что разноцветные отражения в зеркалах слились в один сплошной узор, как в калейдоскопе.
А дальше бал пошел как по маслу. Софья танцевала, да так, что пришлось дважды менять туфли и поправлять прическу, весело смеялась, когда узнавала очередную «маску», и даже, проиграв в фанты, пела детскую рождественскую песенку. И сама на какой-то короткий миг ощутила, будто бы вернулась в беззаботное счастливое детство.
…Пока внезапно не почувствовала такой мощный укол тревоги, что остановилась прямо посреди танца, очень озадачив своего кавалера. Впрочем, музыка закончилась, и в зале повисла тишина. Софья принялась судорожно оглядываться в поисках Анастасии, но Красной королевы нигде не было видно. И императрица ощутила холодный и колючий, как ледяной осколок, ком страха, подкатывающий к горлу.
Тишину прорезала музыка. Софья не помнила, утверждала ли она эту композицию для бала или нет, но узнала ее сразу, по первым же аккордам. Это был хит «Призрак Оперы» из нового, нашумевшего чуть больше месяца назад одноименного мюзикла.
А потом появился он.
Представления не было, этот гость явился на бал слишком поздно. Просто в какой-то момент возле колонны оказался человек в черном. Высокий, в длинном плаще, с тростью и в маске, закрывающей бо?льшую половину лица. Белая, гладкая, без украшений, только овал над скулой и пустой глаз. Костюм «Призрака Оперы» – ни в каких представлениях он не нуждался.
Сердце Софьи пропустило удар, а потом заколотилось так отчаянно, что в висках зашумело. Потому что затянутая в черное фигура, разрезая толпу, словно ледокол застывшее море, двинулась к ней.
Он шел медленно, без спешки, не озираясь. Не гость – хозяин. Не участник – а центральная фигура представления. И как бы ни были заняты танцем или беседой гости, к нему оборачивались. Он не делал резких жестов, не обращался ни к кому, и все же что-то сместилось в зале, как будто с его появлением бал превратился из маскарада во что-то совершенно иное.
И Белая королева на миг ощутила себя пешкой, к которой приближается вражеский ферзь.
Императрица чуть не вскрикнула, но, как в детском кошмаре, из горла не вырвалось ни звука, лишь поток воздуха, а черный Призрак уже оказался совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки. И тонкий, но ясно различимый запах лаванды, аниса и бергамота коснулся ее ноздрей.
…Одеколон «Брют». Безумно популярный в ее юности, но сейчас почти забытый. И Софья, уже понимая, кто перед ней, неожиданно даже ощутила облегчение.
– Вы? – проговорила она, немедленно выпрямляясь и расправляя плечи. И в этот момент за спиной Призрака появилась Красная королева. Она встала в нескольких шагах и замерла. А потом медленно поднесла к губам палец.
Краешек рта Призрака, видимый из-под маски, дернулся вверх.
– Прошу прощения, что прибыл без приглашения, ваше величество, – тихим мягким голосом проговорил он, опустился на одно колено и коснулся губами ее руки, но тут же выпрямился, как бы нехотя выпустил ее пальцы и посмотрел прямо в глаза: – Но вы же не прогоните с бала незваного гостя?
– Все зависит от того, зачем вы пришли.
– Танцевать с королевой, зачем же еще? – улыбка стала шире.
Софья тихо выдохнула и, не отводя взгляда, твердо произнесла:
– Так чего же мы тогда стоим? – Она вновь протянула руку. И увидела, как ее маленькая ладонь словно утонула в черном бархате перчатки.
Призрак ответил не сразу. Лишь склонил голову, и музыка, будто дождавшись их решения, сменилась – теперь это был «Дуэт Призрака и Кристины».
Призрак шагнул вперед, мягко потянул Софью за руку, разворачивая к себе, и она почти не почувствовала этого движения – настолько оно было уверенным и точным. Его ладонь легла ей на талию, и пальцы, даже сквозь ткань и бархат, показались горячими.
Он вел без усилий. Не так, как обычно ведут женщину в танце, уступая, подстраиваясь, – он просто вел, а ей оставалось только следовать за этой силой. Каждый поворот был широким и безупречным, каждый шаг – размеренным и тихим. …Точно так же, как много лет назад, смущенная донельзя и красная до корней волос тринадцатилетняя девочка повиновалась каждому движению молодого императора, пригласившего Соню на первый в ее жизни танец.
– Этот запах… вы специально выбрали его? Чтобы я вас узнала?
– О, вы помните, – его голос прошелестел близко, у самого уха, – тогда для вас это был особенный день. Впрочем, как и сегодня?
Она не ответила. Поворот, мягкий, почти незаметный, и зеркала снова блеснули отражениями. Но теперь Призрак и Белая Королева одни кружились в них, будто и не было в зале сотен гостей.
– Почему вы здесь? – спросила она тихо, не отводя взгляда от его глаз. И заметила, как в их глубине промелькнула тень усталости. Или воспоминания.
– Разве недостаточно просто желания увидеть вас? – Он слегка улыбнулся, но глаза оставались серьезными.
– Недостаточно.
– А если я скажу, что скучал? Что невыносимо страдал и не спал ночами оттого, что не могу видеть блеска ваших очей, ощущать тепло ваших рук, не могу услышать ваш нежный голос? – Его рука сильнее прижала ее к себе, и следующий поворот оказался почти неистовым. От отражений закружилась голова. Но Софья нашла в себе силы, чтобы негромко рассмеяться.
