Секунда – и весь твой мир летит к чертям.
Но мой мир сегодня выжил…
– А можно, когда Лиса уснет, я у вас чего-нибудь крепкого стащу? – спрашивает Василиса шепотом.
– Берская, тебе теперь можно всё – говорю отрешённо.
В больнице мы уже третий час.
Склонив головы друг к другу, оба устало смотрим на довольную Лису, которая втирает что-то врачу.
Уже успокоилась.
Не ревёт.
Сияет, просто как солнышко.
И только батя с Василисой ловят отходняки в кабинете у травматолога.
Мы с ней сейчас – как две пустые оболочки, из которых выкачали все силы разом.
– Так… А я ж ему и говою: – вещает наш бодрый дементор.
"Авист, ты что деваешь?! Ты ж меня уже бвосау к маме…"
А он мне гово-ит:
"Не-е-ет, Иса, я тогда не к той маме тебе бвосиу. Собивайся! Надо к двугой!".
– Так и сказал? – подыгрывает ей Андрей Сергеич.
Лиса сидит перед ним на кушетке.
Дергает весело ножками…
Врач – батин друг, Лиса его хорошо знает, поэтому – не стесняется.
– Да, дядя Севгеич! Честно!
– Ну дела! Так больно? – спрашивает, щупая её шею.
– Неть…
– А так?
– Не-а! А азгова-ивать можно? – спрашивает, застыв, как солдатик.
– Нужно! – ухмыляется Сергеич в ответ. – Ручки вытяни. Пошевели-ка пальцами…
– Ага. Ага… Так а я ему и гово-ю:
"А так можно вазве? Я же уже бойшая! "– тараторит дальше.
Ножки снова дрыг-дрыг.
– А он мне и гово-ит:
"А ты ей скажи, что ты от меня!". И гвазиком мне воть так девает!
Усердно подмигивает врачу.
– Пидстав-яете? – шокировано смотрит на всех нас по очереди.
Сказочница, блин…
Как всыпать бы ей ремня!
Но, во-первых, мысль такая у меня только в теории, а на практике рука не поднимется.
Во – вторых, толку от таких методов воспитания все равно нет.
Меня, вот, били.
Но послушнее я от этого не стал, просто научился делать все втихую.
А еще – на зло.
И последнее было очень сложно отключить.
– Глазки покажешь мне? – продолжает осмотр Андрей Сергеич.
– Смотвите! – с готовностью отвечает дочь, шире распахивая глаза и вытягивая шею.
Улыбается ему…
Улыбается всем вокруг вообще!
У неё ж теперь мама.
А у меня сердце до сих пор херачит, как сумасшедшее. И я впервые в жизни начинаю понимать, что такое давление.
Блять…
Расти быстрее, ребенок!
Я такими темпами долго не проживу.
Шуршу о Василису курткой.
– Там в пиар-кампании что-то про руку ободряющую было…
– Было, да – отвечает чуть заторможено.
– Сюда давай – строго глядя на довольную Лису, раскрываю перед Василисой ладонь.
Покорно протягивает мне изящную руку.
Тяну её к себе, еще ближе.
Я наглею?
Да!
Но ситуация обязывает.
И, ради общей безопасности, мне срочно нужно найти свой личный дзен.
Тискаю эту теплую ладонь, пытаясь успокоиться.
Кожа нежная, пальцы длинные, тонкие....
И я залипаю на них, мягко наглаживая каждый по очереди.
– Ободряюще подержать, и ободряюще полапать – это разные вещи, начальник – звучит у уха.
Снова шепотом.
– А я не лапаю. Я восхищаюсь – сипло отрезаю я, обрисовывая её тонкие пальцы своими.
И останавливаться мне не хочется.
Дзен найден.
– Ну что ж. Никаких нареканий к ребенку у меня нет.
Слава Богу…
– А к героине моей, Андрей Сергеич?
Врач внимательно разглядывает рентгеновский снимок Василисы, который только что принесла медсестра.
– Жалоб у неё нет. Снимок тоже идеален – разводит руками. – Считайте, все обошлось.
Сергеич спускает дочь с кушетки, и Лиса тут же со всех ног летит к нам.
В груди от этого топота что-то болезненно щемит.
Словно она мне прямо по сердцу своими ножками пробежала.
А ведь могло все закончиться иначе…
И что тогда?
Подох бы ты майор без своей Лисы. В тот же момент.
Злюсь на себя.
В квартире блокираторы я поставил сразу, как только родилась Лиса.
Но недавно мы с ней переехали в дом.
И здесь я только прикрутил всю мебель к стенам, чтобы та не грохнулась вниз, если дочь вздумает на неё залезть.
А окна…
С окнами, я думал, мы давно уже разобрались.
Косяк, Байсаров!
Косяк!
"Очередной провал у тебя, короче" – выговариваю себе взбешенно и перевожу взгляд на дочь.
– Я так вада, что авист от тебя не унёс никуда! – жмется она к моей ноге. – Ты – ховоший папа.
– Вада она.... – вздыхаю, проводя пальцами по её волосам. – Приедем, в угол тебя поставлю!
– Неть… Не поставишь! Я сама пойду! – гордо.
Вздыхаю…
У меня нет слов.
А внутри – орёт благим матом моя изломанная психика.
– Руку надобно, княже? – угорает надо мной Василиса, величественным жестом королевы протягивая мне свою ладонь. – Повосхищаться…
Кокетливо шевелит у моего лица пальчиками.
И черт!
Работает…
И смеюсь я вместе с ней, чувствуя, как моментально отпускает меня весь этот кошмар.
Волшебные у тебя пальчики, Василиса…
И сама ты – волшебная.
