978-5-389-18290-5
ISBN :Возрастное ограничение : 16
Дата обновления : 14.06.2023
– «Блокгауз, имя существительное, мужского рода, конец семнадцатого века, от немецкого „Blok“ – балка и „Haus“ – дом. Военное оборонительное сооружение со стенами и покрытием из дерева, бетона и др. Относится к системе долговременных укреплений. Синонимы: бункер, каземат, малый форт».
Все это вырвалось у него чисто спонтанно. Господину Софронидесу очень не понравилось, что его прервали и, хуже того, усомнились в его всеобъемлющей эрудиции; с высоты своего барного стула он смерил наглеца презрительным взглядом:
– Что такое?
Задрожав, Робер Ларусс еле слышно пробормотал:
– Я полагаю, в данном случае скорее следовало бы употребить слово «бункер».
– Ах вот как!
– «Надежно защищенный каземат. Немецкий. Может быть подземным».
– Да какая разница? Гитлер-то все равно покончил с собой, да или нет? – заорал господин Софронидес.
– Я… я… я не знаю. Я не изучал словарь имен собственных.
– Ну, значит, поговорим, когда вы до него дойдете!
И господин Софронидес злорадно ухмыльнулся, а Робер Ларусс, бледный и совершенно убитый, скрыл свой позор, уткнувшись в словарь.
Можно ли предугадать, с какой стороны нагрянет беда?
И кто знал, что? именно может разрушить наше мирное существование?!
Лично меня не мучили никакие мрачные предчувствия. Мне казалось, наша жизнь всегда будет радостной, беззаботной и счастливой – вплоть до того дня, когда я – желательно как можно позже! – покину материнский кров, чтобы зажить со своей супругой, женщиной, с которой я пока еще не познакомился, но которая наверняка уже родилась и где-то гуляет и играет с подружками. И значит, когда-нибудь мне предстояло огорчить Маму, расставшись с ней; мог ли я предвидеть, что скоро буду плакать оттого, что это Мама рассталась со мной, отрешилась от меня, хотя по-прежнему была рядом?!
Как же это произошло?
Скажу сразу: всему виной стал «Фиговый рай» – бакалейный магазинчик, примыкавший к нашему кафе. Этой бакалеей уже тридцать лет владел медлительный и педантичный господин Чомбе, великан в голубом халате, облекавшем его черное как ночь тело. И вот господин Чомбе вдруг начал кашлять – так же часто, как чихал его кот Апчхи. Мама очень уважала бакалейщика, а чутье подсказало ей, что дело неладно; она тотчас же договорилась с каким-то врачом о консультации и заставила господина Чомбе пойти к нему. Интуиция ее не обманула: у господина Чомбе обнаружили рак легких – следствие курения крепких сигарет без фильтра, которые он смолил с утра до ночи, – вечно у него свисал окурок с нижней губы. Поскольку Чомбе был одинок, он посвятил в свое несчастье только Маму: по словам врача, жить ему оставалось месяц, от силы два.
Благодаря специалисту, чьи координаты Мама знала, поскольку записывала все сведения, услышанные в своем кафе, господин Чомбе воспользовался каким-то самоновейшим методом лечения, способным отодвинуть роковой исход и позволить ему не закрывать бакалею, которой он безмерно гордился; весь смысл его существования состоял в том, чтобы обслуживать клиентов «семь дней в неделю и триста шестьдесят пять дней в году». И представьте себе, он выжил… По вечерам Мама носила господину Чомбе еду, которую стряпала нам на ужин, и заодно исподволь выпытывала у него, как дела. Увы, по мере того, как длилась эта отсрочка, господин Чомбе становился все бледнее и бледнее; злые шутники нашего квартала насмехались над ним, утверждая, что он заболел «майклджексонитом» – манией выбеливать себе кожу. Господин Чомбе не протестовал, Мама тоже. И только я один знал причину.
Так он сражался со своим раком целый год. Но вот однажды в субботу, часов в десять вечера, господин Чомбе постучал в дверь нашей квартиры. Измученный болезнью, он сейчас походил на собственный фотонегатив, однако не жаловался и еще менее того хотел жалости других. Поэтому он представил свой визит как чисто коммерческий, а именно: предложил Маме купить у него «Фиговый рай».
– Либо ты сохранишь его как бакалею, Фату, либо используешь, чтобы расширить свое кафе. Может, даже откроешь ресторан. Я тут подсчитал: объединив оба помещения, ты сможешь принимать одновременно полсотни человек.
В благодарность за Мамины заботы он предложил ей сходную цену. Потом ему стало плохо, он выпил несколько стаканов воды, отдышался и минут через десять извинился за свою настойчивость:
– Если ты будешь ждать моей смерти, Фату, то заплатишь много больше. Мне и без того противно оставлять свои бабки племянникам – эти лодыри только и знают, что курить травку, но совсем уж невыносимо думать, что они вытянут из тебя лишнее.
Моя мать провела бессонную ночь. Кафе она получила в наследство от родных через год после моего появления на свет; правда, для этого ей пришлось еще и взять кредит. К настоящему моменту Мама уже все выплатила банку, доказав и самой себе, и окружающим, что вполне способна успешно вести дела. Так может, настало время пуститься в новую авантюру?
Утром, когда мы сидели друг против друга над чашками какао, она посоветовалась со мной или, вернее, произнесла четырехчасовой монолог. Поскольку у меня не было на этот счет личного мнения, я попытался уточнить, чего желает Мама, и вынудил ее подробно изложить свои соображения:
– Взять на себя бакалею? Да ни за что на свете! Ведь тогда я не буду успевать обслуживать своих клиентов, разговаривать с ними. Торговля – она подходит молчунам, таким как господин Чомбе; а я люблю общаться с людьми. И потом, держать магазин открытым семь дней в неделю, триста шестьдесят пять дней в году – да это же не жизнь, а каторга! Другой вариант: превратить кафе в ресторан… Ну нет, лучше сдохнуть! Слишком много работы, слишком большой напряг, сплошной стресс. Либо мне придется самой париться у плиты, либо я найму повара и зарежу его, когда он мне все яйца проест.
– Мам, у тебя нет яиц, – напоминаю, если ты забыла.
– Не раздражай меня! Ты хочешь, чтоб я тебе их показала?
– Но все-таки что ты ответишь господину Чомбе?
– Отвечу, что согласна.
– Как?..
– А так: я нашла третье решение! Там, внизу, у нас тесновато, я всегда мечтала расширить помещение. Так вот: я его продаю, покупаю на эти деньги, плюс заем в банке, бакалею и переношу туда «На работе»! Там будет намного просторней, милый Феликс, а мы сохраним и нашу клиентуру, и наш адрес. Что скажешь?
– Гениально!
Я и правда был в восторге: Мамин план гарантировал то, что для меня было важней всего, а именно стабильность, почти никаких перемен. Следующие три часа Мама продолжала обосновывать свой фантастический проект. В этом отношении обитательница Бельвиля оставалась истинной сенегалкой. Тот, кто думает, что разговор заканчивается, когда главное уже сформулировано, ничего не знает об африканских разговорных традициях… Голая идея – ничто, ее нужно облечь плотью, нарядить в одежды, расцветить яркими красками, иначе она рассыплется в прах; и этого достигают, варьируя интонации, ритмы, слова, выражения, рассматривая ее со всех сторон – справа и слева, сверху и снизу, озвучивая пением и скандированием, шепотом и криком, пока наконец она не приобретет знакомое и привычное материальное обличье.
Когда Мама прервалась, чтобы приготовить обед, ее план нашего будущего выглядел уже таким реальным, что я бы не удивился, спустившись по лестнице, если бы попал в новое кафе «На работе».
На следующий день Мама, приверженная духу семейственности, посвятила в свой проект завсегдатаев кафе, умолчав о болезни господин Чомбе.
– Браво! – вскричала мадам Симона.
– Ррро! – восхищенно подхватила мадемуазель Тран.
– Вот это я понимаю – смелость! – объявил господин Софронидес. – Какое мужество надо иметь, чтобы предпринимать такое в стране, где душат любую инициативу!
– Признаться, дело-то каверзное, – ответила Мама, стыдливо потупившись.
Робер Ларусс закивал и с улыбкой процитировал:
– «Каверзный – заключающий в себе каверзу, с трудом разрешимый, запутанный. Каверзное дело. Каверзный случай. Каверзная просьба…»
– Все он врет, ваш словарь! – отрезала мадам Симона. – Напротив, тут дело яснее ясного: продать, купить и расширить. А если вдобавок разнообразить меню, то эти меры быстро помогут разделаться с кредитом.
В нашей повседневной жизни этот проект сыграл роль закваски в тесте: он, точно опара, поднимался, рос и разбухал, и мы с Мамой уже воображали себя королями улицы Рампонно, а то и властелинами всего Бельвиля. Не проходило дня, чтобы мы не добавили к нашему плану какую-нибудь деталь – посуду, бокалы, окраску стен, обивку стульев, фотографии, рекламные плакаты – словом, все, что еще сильнее обостряло наше нетерпение. Мама дала согласие господину Чомбе и вывесила на нашей витрине объявление: «Продается».
Предложения не заставили себя ждать: покупатели объявились в первую же неделю.
– Ну вот мы и богаты, мой Феликс, – еще богаче, чем я думала!
Этот наплыв желающих буквально опьянял Маму – она радовалась так, будто кто-то собирался дать восьмикратную цену за ее имущество.
Она выбрала среди претендентов одного – сапожника Арама Вартаняна, человека весьма уважаемого в квартале, сочтя его достойным соседствовать с ней.
– Бедняга, ему приходилось гнуть спину в такой тесной мастерской – не больше обувной коробки!
Тут-то и начались наши несчастья. Как-то днем, в среду, в нашем кафе объявился субъект лет сорока, в темном костюме, чопорный и мрачный, как птичье чучело.
– Мадам Фату Н’Дьяйе?
Мама перестала протирать бокалы и придвинула ему стул.
– Поль Вермуле, нотариус. Я представляю интересы господина Арама Вартаняна.
– Добро пожаловать! Вы принесли обязательство запродажи?[6 - Запродажа – предварительный договор о продаже имущества к определенному сроку.]
Тот откашлялся.
– У нас возникла проблема, мадам Дьяйе. Я обратился в нотариальную палату и выяснил, что вы не можете продать данное помещение.
Мама расхохоталась:
– И кто же мне помешает?
– Закон. Согласно документам, когда вы покупали данное помещение, у его владельца была налоговая задолженность.
– Ну и что?
– Мы изучили ипотечные документы и выяснили, что продавец был обязан выплатить налоговым органам образовавшийся долг, – иными словами, сумма, полученная им при продаже помещения, должна была отойти государству.
– Ну, и?..
– К настоящему моменту государство так и не получило означенную сумму, а нотариус, оформлявший сделку, составил акт о продаже, не упомянув об этом факте.
– А я-то тут при чем?
– Если вы выставите эту собственность на продажу, вам придется возместить государству всю сумму долга.
– Здрасте вам! Это же не я должна ее вашему государству, а предыдущий владелец!
– Разумеется.
– Вот пускай и возвращает свой долг.
– Увы, он бесследно испарился. А государство с полным основанием считает, что эта сумма должна быть возвращена, поскольку она предназначалась ему еще в то время.
– Ну вот, оно и должно было взыскать с него эти денежки!
– Совершенно верно! Но оно этого не сделало.
– А нотариус был обязан занести это в договор о продаже.
– Вы абсолютно правы, в этом деле были допущены две прискорбные ошибки – государства и нотариуса.
– Так, стало быть, пусть они и отвечают.
– Да, этот аргумент можно привести на процессе.
Мама вздрогнула:
– На каком еще процессе? Кто это собирается затевать процесс?
– Вы, мадам, – если хотите продать свое кафе.
– Да, я продаю мое кафе!
– Но ни один нотариус не рискнет составить акт о продаже. Ни я и никто другой.
– Что-о-о?!
– Я уже поставил в известность господина Вартаняна нынче утром. И он, естественно, отказывается от своего намерения: это дело слишком скверно пахнет.
Вот тут он дал промашку, выразившись так круто.
И Мама вскипела от гнева:
– Это мое-то кафе скверно пахнет?! Интересно узнать, чем же это, а? Мошенничеством? Сокрытием доходов? Обманом клиентов? Я честная женщина, господин Вермуле, и всегда была такой; обслуживала клиентов, платила налоги и пошлины! А теперь, значит, должна платить налоги и за других? И вы еще смеете говорить, что оно воняет – мое кафе! Если тут от кого-то и воняло, то от этого хорька-нотариуса, который напортачил с актом, или от мерзавца-хозяина, который сбежал с моими деньгами! Нет уж, извините, но в моем кафе пахнет прекрасно, потому что им управляю я!
– Хорошо, мадам, я вас оставляю в вашем кафе, где так прекрасно пахнет.
С этими словами он гордо удалился, высоко подняв голову, выпятив грудь и отставив зад.
– Вот шут гороховый! Ты веришь тому, что он сказал? Веришь?
Я ответил недоуменной гримасой. По правде говоря, я ровно ничего не понял, – вернее говоря, все услышанное показалось мне такой дикой нелепицей, что я подумал: может, я просто не разобрался, в чем дело?
В ту среду мы еще долго сидели «На работе»: я делал уроки, а Мама прибирала, с нетерпением ожидая завсегдатаев кафе, чтобы поделиться с ними этой невероятной новостью.
Все они сошлись в одном: какая несправедливость!
– Предосудительнейшая! – взвизгнул Робер Ларусс, страшно довольный, что подыскал такое определение.
Мадемуазель Тран оценила заявление нотариуса жестом – покрутив пальцем у виска. Что касается господина Софронидеса, то он воспользовался случаем, чтобы громогласно осудить чиновников всех мастей – «этих наглых паразитов, этих стервятников – охотников за наследством, этих гиен и шакалов»; его патетическая речь длилась не меньше получаса и очень развлекла всех нас. Особенно веселилась Мама, – от смеха ей полегчало. Сомнений не было: она просто попала на какого-то сумасшедшего, или дурака, или самозванца, – в его рассуждениях не было ни одного разумного слова.
И только мадам Симона, пришедшая позже других, приняла эту историю всерьез:
– Боюсь, что этот нотариус не такой уж безумец, дорогая моя Фату. Во-первых, в этой профессии психов не бывает: те предпочитают изображать Наполеона, Христа или фараонов. Во-вторых, такое занятие требует полного отсутствия фантазии. А этот мэтр Вермуле рассказал тебе настолько дикую историю, что вряд ли ее можно выдумать.
– Симона, вы не смеете защищать этого беспардонного койота! – загремел господин Софронидес.
– Конечно, уж не мне, которой чиновники запрещают указывать в документах мой пол и мое имя в женском роде, вступаться за этих людей, исполнителей подлых деяний, приверженцев идиотского законодательства! И тем не менее в данном случае ситуация достигла такой степени кретинизма, что выглядит вполне правдоподобной. У кого-нибудь из вас есть знакомый адвокат?
– У меня есть! – воскликнула мадемуазель Тран. – Это друг Месье.
– Какого Месье?
– Моего пуделя.
– Ах да… И что – твой пудель близко с ним знаком?
Все книги на сайте предоставены для ознакомления и защищены авторским правом