– Как ты выражаешься, пора мотать к чертям из Доджа[1 - Расхожая цитата из долгоиграющего американского радио- и телесериала-вестерна «Дымок из ствола» (Gunsmoke, 1952–1961, 1955–1975) Нормана Макдоннелла и Джона Местона, где «мотать к чертям из Доджа», штат Канзас, то и дело рекомендует преступникам судебный исполнитель Мэтт Диллон в исполнении Джеймса Арнесса. – Здесь и далее примеч. перев. Переводчик благодарит за поддержку Бориса Грызунова.].
– Ладно. Тогда в путь, – сказал он, заводя двигатель.
И отметил, что она ладонью обнимает округлый живот, где вынашивает пока еще невидимого ребенка. Очередную ветвь семейного древа. Прутик. Бутон. Прошлое, понял он в этот миг, не засчитывается. Ценно только настоящее.
– Ну, погнали, – сказал он и дал по газам.
По пути они сделали крюк и заехали на перевал Роуздейл-Чимни размяться и посмотреть на закат, что затопил бескрайнее небо, распахнутое роскошной палитрой – красным, и желтым, и оранжевым, даже фиолетовым. Такое небо требовало поэзии – эту мысль он озвучил, а она ответила:
– Да нет, зачем? Одного неба вполне достаточно.
Так приходит мудрость, подумал он.
На холме стояла еще одна машина – пожилая пара тоже любовалась видом.
– Великолепно, да? – сказал мужчина.
Женщина улыбнулась им, поздравила «счастливую парочку» с бракосочетанием, а Джексон ответил:
– Вы не так поняли.
Неделей раньше
«Андерсон, Прайс и партнеры»
Катя придирчиво оглядела Надин макияж. Надя ей позировала, как для селфи, – щеки втянула, точно труп, и до последнего предела выпятила губы.
– Ага. Нормально, – наконец объявила Катя.
Она была младшая, зато командирша. «Прямо как близняшки», – говорили про них. Разделяли их два года и полтора дюйма росту. Катя была ниже и красивее, хотя обе сестры вышли миниатюрными и у них был одинаковый (не вполне естественный) оттенок светлых волос и глаза как у матери, с обведенными серым зелеными радужками.
– Замри, – сказала Надя и смахнула ресницу у Кати со щеки.
Надя получила диплом по гостиничному делу и работала в «Рэдиссон блу» – нарядившись в костюм с узкой юбкой, встав на двухдюймовые каблуки и убрав волосы в тугой узел, унимала жалобы постояльцев. Постояльцы только и делали, что жаловались. Дома, в квартирке немногим больше обувной коробки, она распускала волосы, надевала джинсы и широченную фуфайку, ходила босиком, и никто не жаловался, поскольку жила она одна – ей так больше нравилось.
Катя работала в обслуживании номеров той же гостиницы. По-английски она говорила похуже старшей сестры. Окончив школу, больше не училась, да и аттестатом особо не похвастаешься, потому что все детство и почти все подростковые годы Катя занималась фигурным катанием, но в итоге выяснилось, что она все-таки не тянет. Жестокий, беспощадный мир, и Катя скучала по нему изо дня в день. Каток ее закалил, и она сохранила комплекцию фигуристки, гибкую и сильную. Мужчины от нее слегка шалели. Надя занималась танцами, балетом, но пришлось бросить: мать не могла оплачивать занятия обеим. Надя от своего таланта отреклась запросто – ну, Кате так казалось.
В двадцать один год Катя еще жила дома, и ей не терпелось удрать из душного гнезда, хотя ясно было, что в Лондоне ее почти наверняка ждала точно такая же работа: заправлять постели, мыть унитазы и выуживать невесть чьи мыльные волосы из ванных стоков. Но едва Катя приедет в Лондон, жизнь изменится – вот она прямо точно знает.
Этого человека звали мистер Прайс. Марк Прайс. Он был партнером в кадровом агентстве «Андерсон, Прайс и партнеры» и уже провел с Надей собеседование по Скайпу. Надя отчиталась Кате, что он симпатичный – загорелый, ни капельки не лысеет, у него благородная седина («как у Джорджа Клуни»), золотой перстень с печаткой, а на запястье тяжелый «ролекс» («как у Роджера Федерера»)[2 - Роджер Федерер (р. 1981) – швейцарский теннисист, входил в десятку самых сильных теннисистов мира в одиночном разряде в 2002–2016 гг.; компания Rolex выступает одним из его спонсоров.].
– Пусть побережется, а то я за него замуж пойду, – сказала Катя сестре, и обе рассмеялись.
Надя отправила Марку Прайсу сканы всех своих дипломов и рекомендаций, и теперь дома, с Катей вдвоем, ждала, когда Марк Прайс снова позвонит по Скайпу, чтобы «еще раз подтвердить все детали» и «быстренько переговорить» с Катей. Надя спросила, не найдется ли работы и для ее сестры, и он сказал: «Почему нет?» В британских гостиницах работы невпроворот.
– Беда в том, что у нас никто не хочет работать добросовестно.
– Я хочу у вас работать добросовестно, – сказала Надя.
Они не дуры, они знали про торговлю людьми, про типов, которые вешают лапшу на уши, обещают хорошую работу, нормальную, а потом вкатывают девушкам дозняк и запирают где-нибудь на грязной хате, и там девушки занимаются конвейерным сексом с мужчинами, а домой вернуться не могут, потому что паспорта конфисковали и их еще надо «заработать» обратно. «Андерсон, Прайс и партнеры» – они не такие. У них профессионально сделанный веб-сайт, все честно. Они по всему миру нанимают сотрудников в гостиницы, дома престарелых, рестораны, клининговые компании, у них даже есть отделение в Брюсселе, и в Люксембурге тоже отделение. У них «филиалы», они признанные специалисты, люди про них отзывы пишут.
В Скайпе видно мало, но, судя по тому, что видно, лондонский офис у них очень модный. Работа кипит – фоном безостановочно бубнят сотрудники, переговариваются, стучат по клавиатурам, отвечают на звонки. И сам Марк Прайс – серьезный и деловитый. Он говорил о «персонале», и «поддержке», и «ответственности нанимателя». Обещал помочь с жильем, визами, обучением английскому, непрерывным повышением квалификации.
Наде он уже кое-что подыскал, «отель высшего класса», но она может решить окончательно, когда приедет. У «такой умной девушки» будет масса возможностей.
– И у моей сестры, – напомнила Надя.
– И у вашей сестры, да, ну конечно, – засмеялся он.
Он даже готов был оплатить билеты на самолет. Обычно кадровые агентства требуют, чтобы ты платила им, и авансом. Пришлю электронные билеты, сказал Марк Прайс, рейс до Ньюкасла. Катя нашла на карте. Это за много миль от Лондона.
– Три часа на поезде, – сказал Марк Прайс, «ничего сложного».
И ему так выйдет дешевле – билеты же все-таки оплачивает он. Представитель «Андерсона, Прайса и партнеров» встретит их в аэропорту и отвезет переночевать в квартиру, снятую через Airbnb в Ньюкасле, потому что рейс из Гданьска прибывает поздно. Наутро кто-нибудь проводит их на вокзал и посадит на поезд. А кто-нибудь еще подберет их на Кингз-Кросс и отвезет в гостиницу на несколько дней, пока не устроятся.
– Система отлажена, все как по маслу, – сказал Марк Прайс.
Надя, пожалуй, могла добиться перевода в другой «Рэдиссон», но она честолюбивая, хотела работать в каком-нибудь отеле люкс, который у всех на слуху, – в «Дорчестере», или «Лейсборо», или «Мандарин ориентал».
– Ну да, – сказал Марк Прайс, – у нас со всеми ними договор.
Кате до лампочки – она просто хотела в Лондон. Надя была серьезная, Катя – беспечная. Девушки, как в той песне, просто хотели веселиться[3 - Имеется в виду песня американского музыканта Роберта Хэзарда «Girls Just Want to Have Fun» (1979), ставшая известной в исполнении американской певицы Синди Лопер, выпустившей ее на своем первом альбоме «She’s So Unusual» (1983).].
И теперь сидят перед Надиным ноутбуком и ждут звонка Марка Прайса.
Марк Прайс не опоздал ни на секунду.
– Так, – сказала Надя Кате. – Поехали. Готова?
Видеозвонок самую чуточку лагал – сложнее понимать, что говорит Марк Прайс. В английском Катя была не так сильна, как уверяла сестра. Восполняя этот изъян, она много смеялась, встряхивала волосами и придвигалась к камере, точно надеялась, что выйдет убедительнее, если заполнить своим лицом весь экран. Зато красивая. Обе красивые, но эта красивее.
– Так, Катя, – сказал Марк Прайс. – Время подходит к концу. – И, прочтя в ее улыбке замешательство, для наглядности постучал по часам на запястье. – А ваша сестра рядом?
Надино лицо втиснулось на экран подле Катиного, и обе ему заулыбались. Как из фотобудки.
– Надя, – сказал он, – я распоряжусь, чтобы моя секретарша отправила вам билеты прямо с утра, хорошо? И до скорой встречи с вами обеими. Не терпится познакомиться лично. Доброго вам вечера.
Он закрыл окно звонка, и девушки исчезли. Марк Прайс встал и потянулся. Позади него на стене висел элегантный логотип «Андерсона, Прайса и партнеров». А также эстамп – что-то современное, но стильное. Собеседникам через камеру отчасти видно – Марк Прайс тщательно проверял. По другую его руку собеседникам видно орхидею. На вид настоящая, на деле фикция. Весь кабинет – фикция. И «Андерсон, Прайс и партнеры» – фикция, и Марк Прайс – фикция. Только «ролекс» у него настоящий.
Сидел он не в лондонском офисе, а в бесколесном стационарном трейлере средь чиста поля на восточном побережье. В своем, как он это называл, «другом офисе». До берега каких-то полмили, и чаячьи вопли порой грозили разрушить иллюзию, будто офис находится в Лондоне.
Он выключил запись «Звуки офиса», вырубил свет, запер трейлер и забрался в «лендровер-дискавери». Пора домой. На языке уже почти перекатывался «Талискер», который ему заранее нальет жена.
Битва у Ла-Платы
Итак, «Королевский ковчег» держится поодаль от противника…
И несколько тихих взрывов – чпок-чпок-чпок. Жестяная пальба пыталась заглушить вопли чаек, круживших над головой, и проигрывала.
Ах да, и при этом «Ахилл» подбили, но он, к счастью, успел связаться с «Королевским ковчегом», и тот уже мчится на подмогу…
Джексон не назвал бы это «мчится» – «Королевский ковчег» форсировал парковый пруд довольно-таки через не могу.
А вот и бомбардировщики Королевских ВВС! Метко стреляете, парни! Поприветствуем Королевские ВВС и боевое сопровождение…
Над прудом на тросах дергано проскакали два крошечных деревянных аэропланчика, и их встретили весьма кислыми аплодисментами.
– Господи Исусе, – буркнул Натан. – Во нудятина.
– Не кощунствуй, – на автомате откликнулся Джексон.
Нудятина – это отчасти правда («самый маленький пилотируемый военно-морской флот в мире!»), но в этом ведь и очарование, нет? Кораблики – копии оригинальных, самый длинный – двадцать футов максимум, остальные ощутимо меньше. В корабликах прятались сотрудники парка – штурманили. Аудитория расселась на деревянных скамьях ступенчатого бетонного амфитеатра. Перед началом старомодного пошиба дядька на эстраде час играл старомодного пошиба органную музычку, а теперь тот же старомодного пошиба дядька сопровождал бой комментарием. Старомодного пошиба.
(– Это когда-нибудь кончится? – осведомился Натан.)
Джексон в детстве и сам однажды сюда приходил – не с семьей (когда она у него была), их семья никогда ничего не делала вместе, никуда не ходила, даже на пикники. Рабочий класс, извольте: слишком заняты – ни минуты лишней на развлечения – и слишком бедны – нечем платить за развлечения, если даже выдалась минута. («Джексон, ты что, все пропустил? – сказала Джулия. – Классовая война закончилась. Проиграли все».) Обстоятельств он не помнил – может, ездил на экскурсию со скаутами, или с «Мальчишеской бригадой»[4 - «Мальчишеская бригада» (Boys’ Brigade, с 1883 г.) – юношеская организация, основанная в Глазго, аналог скаутов; занимается воспитанием христианских ценностей в своих рядах.], или даже с Армией спасения: в юности он присасывался к любой организации, какая попадалась под руку, в надежде получить что-нибудь забесплатно. Растили Джексона католиком, но его религиозным убеждениям это не мешало. В десять лет он даже подписал Клятву, пообещав местному Обществу умеренности при Армии спасения[5 - Армия спасения – британская христианская организация, основанная в 1865 г. Уильямом Бутом, который был методистским проповедником.] пожизненную трезвость в обмен на лимонад и тарелку пирожных.
(– И как в итоге сложилось? – поинтересовалась Джулия.)
Джексон вздохнул с облегчением, когда в его жизни появилась наконец настоящая Армия, где все было бесплатно. Хотя и не за так.
– Бой при Ла-Плате, – сообщил Джексон Натану, – это первая морская битва Второй мировой войны.
Такова, помимо прочих, задача отца – просвещать, особенно в областях особых своих компетенций: машины, войны, женщины.
(– Джексон, ты про женщин не знаешь ни шиша, – сказала Джулия.
– Ну так а я о чем? – ответил Джексон.)
В ответ на любую входящую информацию Натан либо закатывал глаза, либо прикидывался глухим. Джексон надеялся, что сын бессознательно впитывает эти сообразные случаю советы и предостережения, которыми его нескончаемо орошали: «Не подходи к краю обрыва. Не ешь руками, возьми нож и вилку. Уступи место в автобусе». Впрочем, когда это Натан ездил в автобусе? Его повсюду развозили, все равно что лорда какого. Сыну Джексона минуло тринадцать, и его разросшееся эго могло бы глотать планеты не жуя.
– В каком смысле «пилотируемый»? – спросил Натан.
– Там внутри люди, управляют кораблями.
– Нет там никого, – фыркнул Натан. – Во дебилизм.
– Есть. Увидишь.
А вот и «Эксетер». Теперь вражеской подлодке не поздоровится…
– Ты погоди, – сказал Джексон. – Вот вырастешь, у тебя родятся дети, и будешь ты их таскать по всяким местам, которые сейчас ненавидишь. Музеи, замки, загородные прогулки. И дети, в свою очередь, будут ненавидеть тебя. Такова, сын мой, космическая справедливость в действии.
– Сюда я их не потащу, – сказал Натан.
– Слышишь гогот? Это я так посмеюсь.
– Да фиг там. Ты тогда уже умрешь.
– Спасибо. Спасибо тебе, Натан, – вздохнул Джексон.
Он в этом возрасте тоже был такой черствый? И необязательно было напоминать, что Джексон смертен, – свою смертность он видел изо дня в день в растущем пацане.
Но есть и хорошие новости: сегодня Натан изъяснялся плюс-минус целыми предложениями, а не обезьяньим ворчанием, как обычно. Развалился на скамейке, распялил длинные ноги, а руки скрестил саркастически – иначе не опишешь. Ступни (кроссовки, конечно, дизайнерские) громадны – скоро Натан перерастет Джексона. В его годы у Джексона было две смены одежды, и одна из них – школьная форма. Помимо физкультурных теннисок («Чего-чего?» – переспросил Натан), у Джексона имелась всего одна пара обуви, и понятия «дизайнерский» или «логотип» озадачили бы его не на шутку.
Когда Джексону минуло тринадцать, его мать уже умерла от рака, сестру убили, а брат покончил с собой, любезно предоставив Джексону по возвращении из школы обнаружить тело, болтавшееся на крюке для люстры. Джексону так и не выпало шанса думать только о себе, сидеть развалясь, предъявлять требования, саркастически скрещивать руки. Вдобавок отец за такое шкуру бы с него спустил. Не то чтобы Джексон желал сыну страданий, боже упаси, но чуток прикрутить нарциссизм не повредило бы.
Джулия, мать Натана, по части горя шла с Джексоном голова к голове: одна сестра убита, другая покончила с собой, третья умерла от рака.
(– Да, и папочкины домогательства не забудь, – напомнила она Джексону. – Пожалуй, с козырей хожу я.)
И теперь все невзгоды их обоюдного прошлого кристаллизовались в одном-единственном ребенке. А вдруг, вопреки безмятежной наружности, все это застряло у Натана в ДНК и заразило ему кровь и уже сейчас в костях его раковыми клетками растут и множатся трагедии и горе?
(– Ты никогда не пробовал оптимизм? – спросила Джулия.
– Один раз, – ответил Джексон. – Мне не пошло.)
– Ты же вроде обещал мороженое.
– Я думаю, ты хотел сказать: «Папа, можно мне мороженое, которое ты обещал, а сейчас на минутку забыл. Пожалуйста?»
– Да пофиг. – После замечательно долгой паузы Натан неохотно прибавил: – Пожалуйста.
(Когда отпрыск чего-нибудь требовал, невозмутимая Джулия откликалась:
– Я служу прихотям президента.)
– Какое тебе?
– «Магнум». С двойной арахисовой пастой.
– Что-то ты больно высоко замахнулся.
– Да пофиг. «Корнетто».
