– Остальное по прибытии обратно. Инструктаж и письмо получите позже. Жду вас через два час в баре за тем же столиком, что и вчера.
Когда он ушёл, я откинулся на мокрые подушки и, с трудом пытался сообразить во что же я только что вляпался?
Глава 3
– Злотый! Что за дела?!
Войцех ворвался в мой номер, едва я уединился в клозете. Это поляка не остановило, он начал дубасить в дверь.
– Злотый! Ну-ка поясни мне: что это за козёл сегодня разбудил меня?
– Войцех, дорогой, ты не мог бы обождать пару минут?
Поляк сделал вид, что ничего не услышал и продолжал разоряться:
– Этот пирдолоний козёл в приказном тоне велел мне собираться и готовиться к вылету, будто я его слуга!
– От меня-то чего хочешь?
– Он сказал, что аванс за мои услуги уже у тебя и назвал какую-то сумасшедшую цифру.
– Так и есть. Если согласен быть прикрывающим в этом заказе, то на столе кошель, забирай свои тридцать процентов.
Войцех затих.
Когда я вышел в комнату, поляк с изумлением пересчитывал рассыпанные на столе монеты.
– И что от нас потребуется за такую сумму?
– Один рейс: в Кейптаун и обратно. Послезавтра ровно в полдень надо быть на площади Гранд Парад и передать конверт.
– Конверт? – переспросил Войцех.
– Ага. Но это ещё не всё. Если облажаемся, за наши головы, ну за мою точно, объявят награды.
Поляк присвистнул.
– Так что, подумай, надо оно тебе? – я начал собираться.
Перебирая в руке горсть золотых, Войцех размышлял. Я его понимал. Работа прикрывающего и так может быть не из лёгких: опекать транспортник от любых возможных опасностей, перехватывать истребители пограничников в тех Пределах, где таковые имелись, уводить ракеты, как было вчера, без раздумий ввязываться в бой, перетягивая на себя желающих подбить самолёт с грузом, а если потребуется, то и уничтожать нападающих, ради защиты ведущего. Но сейчас, ставки значительно выросли. Если я вдруг не справлюсь, проблемы могут возникнуть и у моего прикрывающего – просто, за компанию.
С другой стороны, далеко не всегда прикрывающему приходится что-либо делать. Большинство полётов всё-таки проходят без эксцессов. Но даже в этом случае, мы – пилоты транспортников или почтмейстеры, как нас нередко называют, отдаем напарникам тридцать процентов гонорара.
Некоторые, кстати, прекрасно обходились без прикрывающих. Я же был из числа тех, кто предпочитал перестраховываться.
– Кейптаун неблизко. Мне потребуется несколько дозаправок, – решился Войцех, доставая свой кошель и ссыпая в него золото.
Самолёты прикрывающих более скоростные, манёвренные, лучше вооружены и защищены титановыми вставками, оберегающими пилота от пулемётного огня и осколков, но при этом здорово уступают транспортникам в дальности полёта. Это приходилось учитывать при построении маршрута.
– Думаю, оптимально было бы через Карачи и Джибути. Будем надеяться, что выбросит где-то поблизости от этих городов.
Поляк скривился.
– Что?
– В том Пределе сейчас война идёт. Сорок Великих шудров напали на Сомалийского короля пиратов.
– Слышал, – я кивнул. – Но вариантов других особо и нет. Потом Додома, Хараре и Кейптаун. Два Прокола. Можно иным маршрутом, но это не меньше трех Барьеров.
– Чем меньше Барьеров – тем лучше, сделал выбор Войцех. – Ещё какие-то трудности ожидаются?
Я пожал плечами: кто знает?
– Увидимся у ангаров.
Как и обещал Хо, ремонт моего «Беркута» стал для местных технарей настоящим авралом. Первое, что меня поразило, когда я вошёл в ангар – количество людей, снующих вокруг самолёта. Спящие вдоль стен в спальных мешках рабочие, вероятно трудились в предыдущую смену. Серьёзный подход. С учётом, что до кубриков тут идти было минут десять от силы. Видимо, я действительно был нужен Джеремайе, а у Хо имелся во всём этом свой интерес. И я смело предположил, что в накладе старый пройдоха не окажется.
Вторым сюрпризом оказалось то, что старший бригадир вполне сносно владел русским. Присовокупив к этому мои познания в китайском, мы достаточно быстро наладили контакт и провели совместную инспекцию. Обшивка выглядела как новая, не осталось даже следов повреждений от удара о плотный снег. Потом бригадир показал, что починили внутри.
Едва мы забрались в самолёт, как навстречу из кабины выпорхнул воробей.
Да вы издеваетесь?! Птица в салоне перед самым полётом?! Нехорошо это, ох нехорошо! В душе зародилась неясная тревога.
Закончив с кабиной, мы перешли к двигателям. Оба оказались повреждены осколками от ракет, потому и отказали. Да, уходили мы с Войцехом из родного Руссийского Предела красиво: с фейерверками и салютом. Пограничники знатно нас погоняли.
Ближе к полудню бригадир объявил, что ремонт закончен.
Я поставил ногу на трап, собираясь подняться на борт, и вдруг рядом что-то звонко стукнуло, звякнуло и раздался вскрик. Один из ремонтников, завершающих мелкие работы, то ли попал по пальцам молотком, то ли ещё что, но, громко вереща, он заскакал на месте, прижимая руку к животу, а потом повернулся к “Беркуту” и начал орать. Я не настолько хорошо знал китайский, чтобы понять все ругательства, но и того, что сумел перевести, хватило: рабочий костерил мой самолёт на чём свет стоит.
– А ну заткнись! Завали варежку! – рявкнул я на него.
И добавил несколько фраз из собственного лексикона.
Но китаец не унимался, пока бригадир не прикрикнул и не велел ему убираться прочь. Ремонтники ушли, а моя тревога разгорелась с новой силой. Нельзя! Нельзя ругаться на самолёт, тем более перед вылетом!
Я прошёл в кабину, устроился на своём месте, провел предстартовую подготовку и, неслабо так волнуясь, запустил двигатель.
Самолёт едва заметно вздрогнул, словно стряхивал с себя оковы сна. С тонким свистом и глухим рокотом, дизеля начали набирать обороты и вскоре уже радовали слух и сердце ровным гулом. Тревога немного отступила.
Я вывел «Беркут» из тени ангара под яркое солнце и остановился.
Пора пойти пообщаться с заказчиком.
Бар пустовал, лишь несколько рабочих разгружали ящики с провизией.
Джеремайя ждал, где и договаривались.
Едва я подсел к столу, как рядом снова материализовался Хо.
Ремонт твоего самолёта закончили, как я и обещал.
Мне показалось, что этот доклад предназначался больше не мне, а моему заказчику. Тот тоже правильно всё понял, кивнул и небрежным жестом велел управляющему уйти.
– Вот, держите, – конверт появился из-под чёрного плаща.
Я взял послание и убрал за пазуху, в специально пошитый карман в подкладке куртки. Застегнул клапан на пуговицу. Важную почту по-другому не возят.
– Напоминаю, – Джеремайя внимательно посмотрел мне в глаза. – послезавтра в полдень, площадь Гранд парад, Кейптаун. Опоздание даже на минуту будет считаться нарушением контракта. Что повлечёт за собой объявление награды за вашу голову. Вашу и вашего прикрывающего. На время исполнения контракта, вам запрещено брать другие заказы, доставлять грузы, равно как и пассажиров. Кроме этого рекомендую Вам совершать остановки только для дозаправки или ремонта и, по-возможности не покидать территорию аэродрома.
Он сделал небольшую паузу, потом продолжил:
– В случае нарушения хотя бы одного из пунктов, вам не помогут ни ваш отец – полковник Златов, ни брат – уполномоченный посол Императора, и скрыться в имении в Вологодской губернии, подаренном вам покойной матерью, Софией, тоже не получится.
Если он хотел впечатлить меня своей осведомлённостью о моей персоне, то ему это удалось. Я постарался не показывать вида, но его слова меня сильно озадачили. Вряд ли он узнал всё это за ночь, значит готовился заранее. Предположим, о брате и отце мог рассказать Хо, который знаком с обоими, но вот об имении управляющий платформой точно не знал.
– Оставшуюся сумму получите по возвращению, здесь. Управляющий платформой об этом позаботится. Если есть вопросы – самое время их задать.
Темные зрачки буравили меня, словно собирались сделать пару новых дыр. Захотелось передернуть плечами, но я сдержался.
– Как я узнаю, кому отдать конверт?
– Они вас узнают. Говорить с ними также не рекомендую.
– Как вы узнаете, что я выполнил заказ и не нарушил условий?
– Это вас не касается. Что-то ещё?
Хотелось сказать этому напыщенному индюку, что если он заговорит о моей семье ещё раз, то я пристрелю его как бешеную собаку, но потом передумал. К чему это позёрство? Заговорит – пристрелю.
– Вопросов не имею, – ответил я, поднялся и направился к выходу.
Настроение испортилось окончательно. Внутри отчего-то кипела злость. Непонятно на кого. То ли на Джеремайю, то ли на Хо, очевидно уже давно сосваташего меня на этот заказ, то ли на самого себя, что повёлся на деньги. От всего этого прямо-таки разило неприятностями. Да ещё приметы эти.... Многие пилоты в них верили. Вот Фрэнк с Элис ни за что не полетели бы, даже при одной из них. А тут сразу две.
Задумавшись, я случайно задел у выхода одного из рабочих. Тот оступился и выронил коробку. С глухим звоном, она грохнулась на пол, раскрылась и из неё вылетела бутылка. Вино покатилось к углу барной стойки, сверкая этикеткой с надписью “Golden Harvest”.
Нет, нет, нет! – запричитал рабочий на китайском, вытянув руку в сторону бутылки в беспомощном жесте.
Стекло звякнуло, столкнувшись со стойкой, и разлетелось на осколки. Красная лужа растеклась по доскам пола, а я как зачарованный смотрел на остатки разбившейся вдребезги бутылки и этикетку, на которой по слову “Golden” стекали темно-красные капли.
Мурашки пробежали по позвоночнику и на затылке зашевелились волосы.
Причитая, рабочий кинулся убирать осколки, а на меня напала оторопь. Я смотрел то на бутылку, то на Джеремайю, черной кляксой видневшегося в глубине бара. Надо было идти, либо к самолёту и отправляться в путь, либо к заказчику, отказываться от контракта и выяснять, насколько реальны угрозы. Мне почему-то представилось, что Джеремайя воспримет всё совершенно спокойно, молча заберёт конверт и продолжит трапезничать. А потом… Не знаю, что будет потом, но в одном был уверен на сто процентов: в себе я буду крайне разочарован. Войцех, может быть и поймёт, а вот на платформу Хо доступ мне будет закрыт, наверняка.
– Что-то случилось? – прервал мои размышления голос Джеремайи.
– Нет. Всё в порядке, – ответил я и вышел наружу.
Вернувшись к «Беркуту», забрался внутрь, закрыл дверь, снова устроился в кресле и надел наушники.
– Войцех? – произнес в микрофон.
– На связи.
– Ты готов? Не вижу тебя.
– Ещё в ангаре. Последние приготовления. Ты взлетай, я нагоню.
– Хорошо.
Связался с диспетчерской и сразу получил добро на взлёт.
Одна рука привычно легла на штурвал, другая на рычаг тяги. В такие моменты я словно сливался с самолётом. Малейшие вибрации передавались мне от «Беркута» через кончики пальцев. Прохладные рукояти быстро нагрелись до температуры моего тела и казалось, что руки срослись с самолётом, тело потяжелело на несколько тонн, а крылья стали его неотъемлемой частью. И вот я уже не сидел в кресле, а вытянулся над взлётной полосой, шасси отлично отрабатывали на неровностях, поглощая вибрацию. Белые пунктиры под брюхом мелькали так быстро, что превратились в сплошную полосу. Я чувствовал сопротивление воздуха и его податливость под моим неудержимым напором.
Ускорился.
Гул в кабине оглушал, но это была приятная глухота, вызванная стремительной мощью. Моей мощью!
Мне даже не требовалось смотреть на указатель скорости, чтобы определить рубеж – я его чувствовал. Потянул штурвал и тысячи невидимых рук подхватили меня и увлекли ввысь.
Гул сразу стих и превратился в ровный негромкий рокот.
По бокам сверкнули серебром цеппелины платформы. На их фоне «Беркут» казался мелкой птахой, а устрашающих размеров импеллеры, не просто стабилизирующие всю эту гигантскую постройку, но и снабжающие её электричеством, вызывали невольное чувство благоговения.
Белые груды облаков, ослепительные на фоне ярко-голубого неба, устремились навстречу.
Иногда я думал, с чем можно сравнить эти ощущения? Единственное слово, приходящее в голову и хотя бы немного отражающее суть – свобода. Каждый раз взлетая, я окунался в неё с головой. И чем бы полёт ни обернулся дальше, момент отрыва от поверхности оставался неизменно прекрасным.
Заложив вираж и одновременно набирая высоту, я занял эшелон четыре-девятьсот и поставил «Беркут» на курс.
Внизу искрились снегом горные пики. Только наблюдая с высоты можно было оценить величие, раскинувшихся на многие километры, хребтов. Некоторые прятали вершины в облачных шапках, другие подставляли крутые бока солнцу. Бесконечные ущелья, блестящие реки, каменистые плато…
Но любуясь всей этой красотой, я не забывал поглядывать на экраны – вдруг местным на земле снова захочется пострелять?
Тем более, что я пока без прикрывающего. Из-за поспешного отлёта я не успел расспросить Хо, что за ерунда теперь происходила вокруг платформы. Такого раньше не было. По самолётам не палили из ЗРК. Впрочем, эти мысли следовало как можно быстрее отбросить. Во-первых, можно пропустить что-то важное, например, какие-то показания на приборах. Во-вторых, это отвлекало от ощущений и мешало наслаждаться полётом. Поэтому я быстренько очистил мысли, включил автопилот и принялся разглядывать пейзаж.
Солнце светило сзади, и можно было видеть тень от «Беркута», скачущую по заснеженным склонам. В голове всплыл любимый мотивчик, и я принялся негромко напевать. Эйфория, вызванная взлётом, прошла и осталось лишь беззаботное настроение. Понятное дело – это ненадолго, но, считаю, нужно уметь наслаждаться моментами.
Рядом с тенью от моего самолёта вдруг появилась ещё одна. Меньше размером и заметно быстрее. Войцех нагнал, хотя я ожидал его позже.
– Что-то ты быстро, напарник, – проговорил я в микрофон.
Поляк не ответил. Странно.
– Войцех? – попробовал я ещё раз.
В ответ – молчание.
Может показалось? Да нет же, вон четкая тень на склонах. Она была уже впереди моей и удалялась. По идее, «Шмель» прикрывающего должен быть где-то надо мной. Я прижался к стеклу фонаря, пытаясь рассмотреть самолёт напарника. Но ничего не увидел. Только синь неба и рваный слой перистых облаков.
