Вспомнился вчерашний разговор с Кириллом, его шепот и ее бегство из гостиницы в арендованный особняк.
Если бы ей задали вопрос: от кого бежала? Она бы ответила: от себя. Все дело в том, что, стоило Кириллу постучаться в ее дверь, она бы ему открыла.
Магит вернул Лионеллу к действительности, сказав:
– Лионелла Павловна! Вы пропустили реплику!
Строков повторил предыдущую фразу:
– Ну, ну, моя радость, простите… Извиняюсь. Мир.
– У ангела не хватило бы терпения, согласитесь, – прочитала Лионелла и посмотрела на открывшуюся дверь.
В нее вошел следователь Митрошников и осмотрелся:
– Мне нужна Баландовская.
Все оглянулись на Лионеллу.
– Это я. – Она поднялась со стула.
– Идемте со мной, и быстрее.
– Что за тон? Сначала объясните зачем.
– На спектакле вчера присутствовали? – спросил следователь.
– Присутствовала.
– С Кропоткиной были знакомы?
– Коротко.
– Даже если коротко, есть основания вас опросить. Еще вопросы будут?
– Только не к вам. – Лионелла обратилась к Виктору Харитоновичу: – Позволите выйти?
– Не выйти, а уйти, – вставил Митрошников. – Две большие разницы.
– Идите! Идите! – замахал руками Магит.
Лионелла взяла свою сумочку, положила туда телефон и вышла из комнаты. За ней вышел следователь.
– Нам недалеко.
Они подошли к соседней двери, та открылась, и на пороге появилась заплаканная Петрушанская.
– Пришли в себя? – спросил следователь.
– С трудом! – с вызовом ответила примадонна. – Пришлось принять корвалол.
– Не нужно себя распускать. Так можно дойти до инфаркта.
– Вашими стараниями, – огрызнулась Петрушанская и тронула рукой Лионеллу, словно призывая ее крепиться.
Митрошников уступил ей дорогу и, когда она вышла, сказал Лионелле:
– Заходите и садитесь.
Лионелла села на стул.
– Не туда! Это мое место! – сказал следователь, и ей пришлось пересесть.
На столе уже лежал пустой бланк протокола. Митрошников взял ручку:
– Запишем личные данные.
Пока он писал, Лионелла думала о том, что сможет рассказать о Кропоткиной. По всему выходило, что рассказывать нечего. Но она ошиблась, первый же вопрос следователя поставил ее в тупик.
– Как можете охарактеризовать ваши взаимоотношения с погибшей?
Лионелла удивленно проронила:
– Никак.
– А если подумать?
– И думать нечего. Я едва ее знала.
– Подскажу вам. – Митрошников постучал концом ручки по столу: – Они были неприязненными.
– Откуда вы это взяли?
– Из показаний ваших коллег. Девять из десяти показали, что у вас и Кропоткиной был конфликт, в котором участвовала Петрушанская.
– Поэтому вы довели Зинаиду Ларионовну до сердечного приступа?
– Вас это не касается. Сейчас говорим о ваших отношениях с погибшей Кропоткиной.
– Повторяю: никаких отношений с ней у меня не было. Она участвовала в читке, так же как я.
– На какой почве у вас с Кропоткиной возник конфликт?
– На читке? – уточнила Лионелла.
– А был еще и другой?
– Не ловите меня на слове.
– Ну так выражайтесь яснее!
– Кропоткина нахамила Петрушанской, и я решила поставить ее на место.
– Зачем?
– Не понимаю вопроса…
– Назовите причину, по которой вы включились в словесную перепалку с незнакомым вам человеком. У вас были основания?
– Были.
– Так-так… Слушаю.
– Ее хамство.
– То есть вы не смогли промолчать? – усмехнулся Митрошников.
– А вы бы промолчали, если бы вас назвали старым, ни к чему не пригодным человеком?
– Кропоткина не вас назвала старой и непригодной. Вы-то с чего взвились?
– Не переношу хамства.
– Ну хорошо. Как можете охарактеризовать саму Кропоткину?
– Она умерла, и я не хочу говорить о ней плохо.
– О мертвых или хорошо, или правду, – напомнил следователь. – Вам остается второе.
– В нескольких словах: скандальная, неуживчивая, плохо воспитанная.
– Та-а-ак… Это все?
– В театре я всего третий день. Большего сказать не могу.
– Знаете, Лионелла Павловна, если послушать, какие нравы царят в вашем мире, так просто диву даешься!
– О каких нравах вы говорите? Надеюсь, не о сексуальной свободе?
– О-о-о-о! Что – сексуальная свобода? Это ерунда! – Митрошников махнул рукой. – Я про стекло в пуантах, про намыленные лестницы и прочие гадости.
– Не путайте, пожалуйста. Здесь вам не балет.
– Какая разница… – устало сказал следователь. – Сволочей хватает везде.
– Прошу выбирать выражения!
– У Кропоткиной были враги? – спросил он.
– Этого я не знаю. Повторяю: я в театре всего третий день.
– И уже два раза с ней поругались.
– Что?.. – Лионелла насторожилась.
– Два раза повздорили с Кропоткиной.
– Не говорите, пожалуйста, глупостей.
– А теперь и я бы вас попросил! – прикрикнул Митрошников. – В таком тоне будете разговаривать с друзьями-артистами! Позавчера Кропоткину вызывали в кабинет худрука. Не из-за вас ли?
– Не знаю.
– Знаете! – Следователь переложил протокол с места на место, словно вымещая на нем свое раздражение. – Мне известно, что она выразила свое недовольство в связи с вашим приездом. Роль не поделили?
– И что? – Лионелла издевательски улыбнулась. – Не убивать же ее за это?
– Постыдитесь. Никто не подозревает вас и тем более не обвиняет в убийстве Кропоткиной.
– Так что же вам нужно?
– Хочу восстановить картину взаимоотношений Кропоткиной с коллегами в целом.
– И здесь я вам не помощник.
– Возможно, знаете, кто разбил ее зеркало?
– Не понимаю вопроса.
– В гримерке, на туалетном столике Кропоткиной, кто-то разбил зеркало.
– Я догадываюсь, кто это сделал… – сказала Лионелла и усмехнулась.
– Работник театра? Артист? – Митрошников взял ручку, чтобы записать ее показания.
– Призрак Вия. К театру имеет непосредственное отношение – здесь идет одноименный спектакль.
Митрошников поднял глаза и поинтересовался:
– Издеваетесь?
– А по-моему, издеваетесь вы. Зачем кому-то разбивать ее зеркало? Оно просто треснуло.
– Откуда вам это известно?
– Сказала сама Кропоткина.
– Да ну?.. – Следователь постучал ручкой по столу. – Лично вам?
