– Яков сказал, что они давно не живут вместе. И он подал документы на развод.
– Понятно. Классика жанра. Жена, небось, и не подозревает, что они вместе не живут и разводятся. Как одинаково мужики врут! А теперь она узнает, что муж пропал из номера, где жил с любовницей. Тебя же во всем и обвинит. Уж ты мне поверь!
– Маша, перестань Элю запугивать! Может, сейчас вот откроется дверь, и…
В этот момент в дверь постучали. Эля встрепенулась, но это оказался парень из отеля, принесший завтрак. На подносе дымились четыре чашки кофе, и у Эли задрожали губы. Неужели такого, как Яков, можно любить?
Впрочем, как выяснилось, у Эли были и другие причины для переживаний.
– Берите кофе, пейте! Вот ты, Маша, говоришь: иди в полицию. А я боюсь. Яков не хотел бы, чтобы о его делах узнала полиция. Вчера я со страху вас послушала. А ночью подумала: Якову бы полиция не понравилось. Вдруг и меня привлекут?
– За что? Чем он здесь занимался? – быстро, с журналистским интересом спросила Машка, и я попыталась ее остудить:
– Может, нам лучше об этом не знать?
– Да я сама не все знаю, – сказала Эля. – У него здесь было два дела. Одно – с торговцами в Неаполе. Они поставляли одежду итальянских брендов в Россию.
– Из Неаполя? Небось, одежда вся левая, а торгует ею мафия? Я читала, здесь это любимый бизнес мафиози.
Эля сморщилась:
– Яков просто помогал партнеру проводить платежи. Через посредническую фирму. Ну, все так делают. А потом деньги пропали. Русские говорят, что деньги за товар перевели. Итальянцы говорят, что не получили. А глава компании-посредника не отвечает.
– Да-а. Хреново. За такое могут и…
– Ма-ша! – дернула я подругу.
Но Эля продолжила с застывшим лицом:
– Я как раз должна была с ним в Неаполь ехать, платежки смотреть. Но если там появится полиция… Нет, Якову это не понравится. И тем ребятам тоже.
А второе дело странное. Я ничего не поняла. Полгода назад его партнер – который с Неаполем ведет дела – попросил поискать тут, в Позитано, какой-то старый архив. С рисунками чьими-то, что ли. Каким-то важным письмом. Не знаю. И Яков сюда несколько раз прилетал, с кем-то встречался. А недели две назад такой взбудораженный пришел:
– Все, говорит, будет Красовскому к юбилею сюрприз.
Потом занервничал, говорит: хотят слишком большой аванс.
И мы сюда полетели.
– А кто этот Красовский? – спросила Машка.
– Яков вам про него говорил. Такой, почти олигарх. Очень богатый. У него здесь вилла, сорок восемь миллионов евро стоит. И через неделю этому Игорю будет пятьдесят лет. Он целый остров для банкета снимает. Там такая программа! Яков ему еще полгода назад помогал талантливых танцоров из Мариинки выискивать.
– Он у тебя еще и шоумен? – спросила Машка.
– Просто у него везде знакомые.
– Нашел? – спросила Машка.
– Архив?
– Нет, танцорок?
– Нашел. У них сейчас здесь репетиции идут.
– Эля, извини, но ты просто дура. Пошел твой Яков к Красовскому. Порепетировал с певичками и танцорками. И с ними заночевал. А ты здесь развела сопли!
– Вы не понимаете. Он бы так не сделал! И обязательно позвонил!
Мы с Машкой переглянулись. Бывают же на свете блаженные идиотки.
– Короче, – сказала Машка. – Если твой ненаглядный к вечеру не объявится, давай отсюда сваливай. Покупай билет и улетай в Москву. Пусть с Яковом его недосупруга разбирается. Не нравится мне история про пропавшие деньги.
– Что ты ей советуешь! – вмешалась я. – А вдруг Якова и правда… того… Она сбежит, то, что она тут жила, все равно узнают. И решат, что она виновата. Я бы дала Якову шанс до завтрашнего утра. Не придет – деваться некуда. Надо заявлять в полицию.
– Слушай, Эля, а паспорт Якова на месте? Ты проверила? Или он его с собой носил? – перебила меня Машка.
– Не знаю. По-моему, с собой. И мой тоже. Сейчас посмотрю…
Эля открыла шкаф с допотопным сейфом, набрала несколько цифр…
Нехорошее предчувствие шелохнулось у меня в районе желудка. Этот орган всегда точно предсказывал приближение трындеца.
Месяцем раньше
…Вообще-то мы попали в эту поездку случайно. Машкина газета готовила рекламную полосу про турагентства. И заказчики остались так довольны Машкиными пиар-статьями, что предложили отдых в Амальфи за полцены. На двоих.
Когда у Машки появляется что-нибудь на двоих, она не раздумывает, где взять пару. На мужиков ни ей, ни мне надеяться тут не приходится. 35 лет – возраст в России критический. Особенно для умных и красивых. Ровесники еще не развелись и только готовятся к новому броску на подросшую молодую смену. Мужики постарше наелись общения с эмансипированными женами и теперь ищут тех, кто будет смотреть им в рот (а на самом деле – в кошелек) – девчонок, что годятся им в дочери, а то и во внучки.
Правда, мы не теряем надежды. Поэтому я пребываю в пассивном поиске – жду, когда умный обаятельный незнакомец свалится на меня откуда-нибудь из космоса. Больше ему взяться неоткуда.
А термоядерная Машка находится в активном перебирании вариантов. Последний вариант только что был торжественно забанен прямо по физиономии: у него обнаружилась не только жена, но и еще одна любовница.
При полной разнице подходов результат был один.
– Итальянцы! – закатывала глаза Машка. – Вот наша надежда! Они последние сексуально активные европейцы. И женятся поздно. То есть прикинь: есть шанс встретить неокольцованного 40-летнего половозрелого мужчину. И попытаться отбить его у итальянской мамочки! Самое главное, Ленка! Их даже не испугает наш ум! Они не говорят по-русски, мы – по-итальянски. Полная гармония! А что, я знаю примеры!
Примером была бывшая Машкина одноклассница, ныне кандидат философских наук. В России такое звание для желающей выйти замуж – проклятое клеймо. А если к этому добавляется бешеное увлечение профессией…
Несмотря на выдающуюся женскую красоту кандидатши мужики сбегали от нее после первого же свидания, а иногда и перед ним.
Машка уж ее уговаривала: «Встретила перспективного кандидата – молчи! Смейся идиотским смехом! Поддакивай! Скрывай свой философский дефект! Ни один мужик не любит, чтобы баба была умнее его!»
Но чуть отойдет, возвращается, а та уже:
– Как? Вы не читали Кьеркегора?
И все. Только что был мужчина, а теперь только сквозняк от него в пространстве.
От горя кандидатша поехала в тур по Италии. И – не вернулась.
В каком-то городке местный мачо, подсев к ней в ресторане, решил, что Кьеркегор – это название коньяка. И на ней женился.
Машка мечтала повторить эту судьбу.
– А после свадьбы ты что с таким мужем будешь делать? Варить бесконечную пасту? – спрашивала я.
– Давай решать проблемы по мере поступления. Сначала найдем мужиков. Потом будем мучиться, что с ними делать!
И мы поехали.
Пока из мужиков около нас вился только этот странный Яков. Ну теперь появился еще Машкин капитан.
Остальные уличные приставалы очень смахивали на классических жиголо. Содержать бедных итальянских бездельников в наши планы не входило.
Впрочем, что бы мы ни планировали, этому не суждено было сбыться.
Я поняла это, как только Эля раскрыла дверцу сейфа.
Беспризорные деньги
– Что там? – спросила Машка.
– Паспортов нет. Ни моего, ни Якова. А это что?
Эля с таким недоумением уставилась на вынутую толстенную пачку евро, будто была не бухгалтером, а африканским аборигеном. Просунула руку поглубже – там лежало еще три. Навскидку – тысяч так сорок.
– Ни фига себе! – присвистнула Машка. – Вы что, идиоты – класть такие деньги в отельный сейф?
– Я вообще про них ничего не знала.
– Ты же вела дела. Яков что, выводил денежки не через тебя?
– Не знаю. Тут еще что-то…
Эля заторможенно вытащила с самого дна прозрачный файл. В файле лежала старая салфетка. На салфетке быстрыми росчерками был нарисован профиль девушки. Чем-то рисунок показался мне знакомым.
– Кто это? – строго спросила Машка.
Но Эля уже ревела: тихо глотала слезы и давилась всхлипами. Она привыкла быть невидимкой, а невидимки не плачут.
– Перестань реветь. Если ты и вдова, то по крайней мере богатая.
Тут Эля уже не смогла сдержаться и коротко взрыднула. Первый раз в жизни я видела бухгалтера, рыдающего над пачками найденных денег.
Я скорчила Машке гримасу, но она истолковала ее неправильно:
– А, там же есть еще одна вдова. Но, заметьте, про наличку она ничего не знает. Так что это твоя законная моральная компенсация.
– Ма-ша! Не известно, откуда эти деньги и чьи они. Может, мафии. И вообще! Вдруг Яков сейчас вернется? А то будет, как в фильме «Не может быть». Мужа вызвали как свидетеля, а жена решила, что посадили, за полдня все продала и замуж вышла. Сбавь обороты.
– Куда я улечу без паспорта, – сказала Эля сквозь слезы.
И пока это было самое разумное замечание.
– Надо позвонить Красовскому. Спросить, нет ли у него Якова. Куда он вообще мог подеваться? – сказала Машка. – У тебя есть его телефон?
– Только секретарши и бухгалтера.
– Звони обоим.
Ни секретарша, ни бухгалтер не ответили.
– Сегодня же воскресенье! – будто извинилась за них Эля.
– Где он живет, тоже не знаешь?
– Знаю. В Позитано. Мы как-то подъезжали к его вилле. Но я внутрь не заходила. Яков сказал ждать в машине.
– Понятно. Тебе надо к нему съездить.
– А вдруг это он Якова… того? – спросила я.
– Нет, не может быть! – замотала головой Эля. – Такой культурный человек. Они же партнеры.
Я же говорю – малахольная.
– Наверное, Маша, ты права, – продолжила Эля. – Надо ехать к Красовскому. Больше я здесь никого не знаю.
Я облегченно выдохнула. У меня давно зрело желание сгрузить Элю с ее проблемами на кого-то еще. Да и пачки денег внушали смутное беспокойство. В кино обычно вслед за кучей бабла появляются вооруженные гангстеры.
– Вот и чудненько! – сказала я, поднимаясь. – Маша, пошли, нам еще надо на экскурсию записаться.
И тут Эля схватила Машку за руку.
– Девочки! Вы же меня не бросите? – сказала она, заглядывая ей в глаза.
Вот как, как все сразу понимают, кто в нашей паре принимает решения?!
