Бритт-Мари встала, стряхнула с юбки невидимые крошки.
– Это я понимаю. Вам надо делать карьеру, и у вас, естественно, нет времени на кого-нибудь вроде меня.
Слово «карьера» Бритт-Мари произнесла с заботой в голосе. Без малейшего осуждения. Однако девушка, кажется, все же услышала в этом осуждение, потому что лицо у нее сделалось как у одной соседки Бритт-Мари, которой Бритт-Мари попыталась выказать свою заботу. Соседка обозвала Бритт-Мари «старой перечницей», потому что Бритт-Мари позвонила ей в дверь и благожелательно уведомила о правилах пользования общедомовой прачечной. В четвертый раз. Бритт-Мари очень обиделась. Не на «старую», это она все же смогла вынести, но какая же Бритт-Мари «перечница»? Она заботливая, а это совсем другое. Она объясняла это соседке каждый раз, как они встречались, пока через несколько месяцев та не заорала: «Да сколько можно талдычить одно и то же, черт побери!» Бритт-Мари эти слова глубоко ранили, потому что она не из тех, кто талдычит. «Разве я такая? Как по-твоему, я талдычу, Кент? Как ты думаешь? Я талдычу?» – спросила она Кента тем вечером. «Ненене, ё-моё», – пробормотал Кент. «Вот и я, именно это я и говорю! Ничего я не талдычу!» – кивнула Бритт-Мари. После этого она всю ночь пролежала без сна. Она разволновалась из-за того, что в доме есть люди, которые совершенно несправедливо полагают, будто Бритт-Мари способна талдычить.
– Мне очень жаль, но… – нетерпеливо начала девушка, явно намереваясь выпроводить Бритт-Мари. Поэтому Бритт-Мари перебила, кивнув на наклейки:
– Если вы любите футбол, вам, наверное, это нравится.
– Да! Вам тоже? – просияла девушка.
– Разумеется, нет, – прояснила ситуацию Бритт-Мари.
– Ага…
– Ах-ха.
Девушка покосилась на свои наручные часы, потом на еще одни, настенные. Она явно вознамерилась выдворить Бритт-Мари, так что Бритт-Мари решила выказать некоторую социализированность.
– У вас сегодня волосы лежат по-другому, – заметила она.
– Что?
Бритт-Мари доброжелательно улыбнулась:
– Стрижка выглядит не как вчера. Разумеется, это современно. Когда не надо ничего решать.
И тут же добавила:
– Разумеется, ничего страшного.
Ведь Бритт-Мари никого не осуждает. Девушка откашлялась.
– О’кей. Спасибо, но теперь я…
– Похоже, это очень практично. Стрижка, – одобрительно кивнула Бритт-Мари.
На самом деле короткие волосы торчали во все стороны, как если бы кто-то пролил апельсиновый сок на ковер с ворсом. Кент постоянно это делал, когда пил водку с апельсиновым соком во время этих футбольных матчей, пока Бритт-Мари не решила, что с нее достаточно, и не перетащила ковер в гостевую комнату. Это было тринадцать лет назад, но она до сих пор думает об этом. Ковры Бритт-Мари и ее воспоминания в этом смысле похожи: с них трудно свести пятна.
Но стрижка, конечно, может быть какой угодно. Сегодня она напоминает укроп, который вырастили в горшке на балконе. Ничего страшного, разумеется. Против укропа у Бритт-Мари нет ни малейших предубеждений.
Девушка кашлянула. Стрижка никак себя не проявила.
– К сожалению, у меня нет времени.
– А когда будет? – уточнила Бритт-Мари.
Девушка задышала, словно очень полный мужчина, а не очень худенькая девушка.
– В каком смысле?
Бритт-Мари достала записную книжку и методично прошлась по списку дел.
– У меня есть время в три часа.
– У меня сегодня все расписано, не полу… – сделала попытку девушка.
– Также я могу встретиться с вами в четыре или в пять часов, – дипломатично предложила Бритт-Мари.
– Сегодня мы закрываемся в пять.
– Значит, договоримся на пять, – подытожила Бритт-Мари, изготовившись сделать пометку в списке; свежезаточенный карандаш материализовался между ее указательным и большим пальцами.
– Но я же говорю – не получится! – простонала девушка.
– Значит, в пять вы заняты? – поинтересовалась Бритт-Мари.
– Да… ну как бы мы закрыва…
– А позже пяти мы встретиться не можем, – заметила Бритт-Мари.
– Что?
Бритт-Мари улыбнулась с поистине ангельским терпением.
– Я не хочу с вами ссориться. Совершенно не хочу. Но, голубушка, разве у нас военное положение? Цивилизованные люди ужинают в шесть, так что позже пяти для встречи поздновато, вы так не думаете?
– Да?
– Как по-вашему, мы можем встретиться за ужином?
– Нет… ну… а… что?
Бритт-Мари кивнула так, словно кивок стоил ей величайшего усилия.
– Ах-ха. В таком случае постарайтесь не опаздывать. Иначе картошка остынет.
И она записала: «18.00. Ужин».
Девушка еще что-то кричала ей вслед, но Бритт-Мари уже ушла. У нее нет времени стоять и талдычить одно и то же весь день напролет.
На часах было девять тридцать пять. Снова в дверь постучали ровно в одиннадцать. За дверью оказалась заботливая Бритт-Мари.
– У вас на что-нибудь аллергия? – спросила она.
– Чего? – отозвалась девушка.
– Есть ли что-то, чего вы не едите? – пояснила Бритт-Мари с тем стоическим спокойствием, каким следует вооружиться, говоря с человеком, который на любой твой вопрос отвечает: «Чего?»
– Я… вегетарианка, – выдавила девушка.
Бритт-Мари вынула записную книжку.
– Ах-ха.
Девушка засопела.
– Но… я же объяснила, что сегодня вечером не смогу…
– Вы рыбу едите? – перебила Бритт-Мари.
– Да… ну да, ем, но я же ска…
– Рыба – не вегетарианская еда, это мясо. Мясо рыбы, – пояснила Бритт-Мари.
Девушка прижала кончики пальцев к векам – так делают, когда привыкли объяснять сложные вещи простыми словами только потому, что многим кажется, что о сложных вещах надо уметь говорить просто.
– Я не ем красного мяса. Но людям обычно понятнее, если я говорю, что я вегетарианка.
Бритт-Мари приняла это к сведению.
– Вы едите лосося? – спросила она и участливо уточнила: – Это, знаете ли, рыба.
– Да. Я ем лосося, – признала девушка.
Бритт-Мари стряхнула невидимые крошки с юбки. Расправила несуществующую складку.
– Но мясо у лосося красное.
Может быть, девушка и собиралась что-то ответить, но Бритт-Мари уже спешила прочь.
Лосося Бритт-Мари готовит великолепно, потому что лосось – единственная рыба, которую любит Кент. Каждый день в пять часов Бритт-Мари звонит ему и спрашивает, вернется ли он домой в шесть, к ужину. Кент почти всегда говорит «нет», потому что у него встреча с немцами, но когда бы он ни пришел домой – горячий ужин всегда на столе.
«Ах-ха. Значит, невкусно?» – говорит обычно Бритт-Мари, пока Кент жует, и в ее голосе ни тени жалобы. «Ну что ты, что ты! Очень вкусно, очень!» – бормочет Кент, не отрывая взгляда от спортивной страницы в утренней газете. Он читает утреннюю газету вечером, отчего внутри у Бритт-Мари все тихонько кричит.
«Если вкусно, мне было бы приятно, если бы ты это сказал», – говорит она обычно и стряхивает со скатерти в ладонь невидимые крошки. «Господи боже, Бритт-Мари, я же сказал – очень вкусно!» – непонимающе возражает Кент, продолжая вычитывать что-то в телефоне. Бритт-Мари обычно поднимается и стряхивает невидимые крошки в раковину. Потом разгружает посудомойку и раскладывает столовые приборы как положено.
Кент обычно ставит свою тарелку в мойку, смотрит результаты матчей в телетексте и ложится спать. Бритт-Мари подбирает с пола спальни его рубашку и относит в стиральную машину. Потом стирает, убирается и снова кладет на место его бритву в ванной. Кент обычно утверждает, что она «спрятала» бритву; по утрам он стоит и кричит «Бриииитт-Мариии!», когда не может найти бритву, но конечно же Бритт-Мари ничего не прячет. Она кладет вещи на место. Есть разница. Иногда она кладет их на место для порядка, а иногда – чтобы услышать, как Кент выкрикивает ее имя по утрам. Потому что Бритт-Мари очень любит, когда он окликает ее по имени.
Потом день идет своим чередом, Кент возвращается домой поздно, ужинает, смотрит результаты футбольного матча по телетексту и ложится спать. Бритт-Мари стирает его рубашку. Ей хочется, чтобы когда-нибудь он положил рубашку в стиральную машину сам. Ей хочется, чтобы когда-нибудь он сам сказал, что ужин вкусный, чтобы ей не надо было выпрашивать эти слова. Ужины – это важно.
«Как вкусно!» Это важно.
3
У дверей службы занятости Бритт-Мари была без пяти пять, потому что являться на встречу раньше назначенного невежливо. Ветер тихо шевелил ей волосы. Бритт-Мари так не хватало ее балкона, что она зажмурилась до боли в висках. Обычно она работает на балконе по ночам, поджидая Кента. Он всегда говорит – не жди меня, ложись. И все же она не ложится. С балкона видно машину Кента, и, когда он входит, горячий ужин уже на столе. Когда Кент засыпает, Бритт-Мари подбирает с пола его рубашку и относит в стиральную машину. Если воротничок запачкан, Бритт-Мари обрабатывает его смесью уксуса и соды. Утром она просыпается рано, укладывает волосы, прибирает на кухне, сыплет соду в цветочные ящики и моет все окна «Факсином». Это ее любимое средство для стекол. Он даже лучше, чем сода.
Некоторые утверждают, что мыть окна каждый день незачем, но, когда Бритт-Мари помоет окна, просыпается Кент, когда просыпается Кент – начинается день. А как можно начать день с грязными окнами?
Окна в гостиничном номере, где поселилась Бритт-Мари, стали такими чистыми, что, уходя в магазин, она задергивала шторы: вдруг птица влетит прямо в стекло? Это было бы ужасно, ведь тогда пришлось бы мыть окно еще раз, а «Факсин» у Бритт-Мари вышел. Если у Бритт-Мари нет хотя бы одного полного флакона «Факсина» в запасе, она чувствует себя не вполне человеком. Тогда может случиться все что угодно.
Она записала себе: «Купить “Факсин”». Думала даже поставить рядом восклицательный знак, чтобы подчеркнуть важность пункта, но сдержалась. Потом Бритт-Мари отправилась не в свой обычный супермаркет, в котором все стояло не на своих местах. Она спросила про «Факсин» молодого человека из персонала. Он не знал, что это. Внутри у Бритт-Мари все закричало, но она объяснила молодому человеку: это средство, которым она моет окна; молодой человек пожал плечами и предложил выбрать любое другое. Тогда Бритт-Мари так рассердилась, что достала список и поставила в нем восклицательный знак.
Колесо тележки заело, и Бритт-Мари проехалась по собственной ноге.
Она зажмурилась, прикусила щеки: так захотелось, чтобы рядом был Кент! Бритт-Мари нашла лососину по специальной цене, взяла картошки и овощей. С полочки с надписью «Канцелярские принадлежности» она взяла карандаш, две точилки и положила их в тележку.
– У вас есть карта постоянного покупателя? – спросил тот же молодой человек, когда она подошла к кассе.
– Какая карта? – недоверчиво поинтересовалась Бритт-Мари.
– Лосось по специальной цене – только по карте, – объяснил он.
Бритт-Мари терпеливо улыбнулась:
– Видите ли, обычно я покупаю продукты не в этом магазине. Там, где я обычно покупаю продукты, карта постоянного покупателя есть у моего мужа.
Молодой человек достал буклет.
– Можно оформить карту прямо сейчас, не вопрос. Просто впишите имя и адрес вот сю…
– Я ни в коем случае не стану этого делать! – сказала Бритт-Мари.
Само собой, очень благожелательно. Но всему есть границы! Неужели, чтобы просто купить лососины, надо указывать свое имя и адрес? Бритт-Мари не собирается никого взрывать этим лососем. Она собирается запечь его в духовке и подать с картошкой и зеленой фасолью. Как все нормальные люди.
– Но тогда, короче, сорри, но придется заплатить полную цену, – сказал молодой человек.
– Ах-ха, – произнесла Бритт-Мари.
Вид у молодого человека сделался неуверенный.
