– Да, сообщил, – кивнул аббат. – Перед ужином я объявлю братии, что завтра тело убиенного будет предано земле. Сегодня моя очередь читать перед трапезой Священное Писание. По-английски, в соответствии с последними указаниями, – многозначительно добавил он.
– Превосходно.
Тут у дверей раздался шум, и в комнату стали входить монахи. Двое старших монахов, которых мы уже видели прежде, – белокурый ризничий брат Габриель и темноволосый казначей брат Эдвиг – шли рядом, однако при этом хранили молчание. Эти двое являли собой странную пару: один, высокий и стройный, шагал, слегка наклонив голову, другой, тучный и приземистый, семенил рядом с весьма самоуверенным видом. Они подошли к столу, около которого уже стояли приор, двое старших монахов, которых я видел в доме собраний, и брат Гай. Все прочие монахи заняли свои места за длинным столом. Среди них я заметил старого картезианца. Увидав, что я смотрю на него, он ответил мне взглядом, полным ненависти. Аббат негромко сказал:
– Мне известно, что сегодня брат Джером вел себя по отношению к вам… недопустимым образом. Приношу свои извинения. С братом Джеромом трудно совладать. Но здесь, в трапезной, он рта не раскроет. Он принял обет, согласно которому ему следует принимать пищу в молчании.
– Я слышал, его взяли сюда по просьбе одного из членов семейства Сеймур? – осведомился я.
– Да, за него хлопотал наш сосед, сэр Эдвард Уэнтворт. Но просьба исходила из кабинета лорда Кромвеля. – Аббат пристально взглянул на меня. – Лорд Кромвель хотел отправить Джерома прочь из Лондона. В качестве дальнего родственника королевы Джейн он создавал определенные трудности.
Я понимающе кивнул:
– И давно брат Джером находится у вас?
Аббат неприязненно взглянул на насупленного картезианца.
– Полтора года. Срок, который показался всем нам весьма долгим.
Я не таясь разглядывал монахов, сидевших за длинным столом. Они тоже бросали на меня любопытные и настороженные взгляды, словно я был диковинным зверем, неизвестно как попавшим в их трапезную. Я отметил, что в большинстве своем монахи были пожилыми или средних лет. Молодых лиц было мало, а юношей в синих сутанах послушников всего трое. Один из старых монахов, с трясущейся от дряхлости головой, испуганно скользнул по мне глазами и украдкой перекрестился.
Тут внимание мое привлекла фигура, неуверенно топтавшаяся у дверей. Я узнал юношу-послушника, который отводил наших лошадей в конюшню. Он стоял, робко переминаясь с ноги на ногу и пряча что-то за спиной.
Приор Мортимус метнул в него гневный взгляд.
– Саймон Уэлплей! – рявкнул он. – Твое наказание еще не закончено. Сегодня тебе не полагается ужина. Займи свое место в углу.
Юноша, понурив голову, побрел в дальний, самый холодный и темный угол трапезной. Теперь я заметил, что он сжимает в руках остроконечный дурацкий колпак с выведенной на нем по трафарету буквой «П». Залившись румянцем, несчастный послушник напялил колпак на голову. Все остальные насмешливо наблюдали за ним.
– А что означает эта буква «П»? – поинтересовался я.
– «Пагуба», – ответил аббат. – Боюсь, сей юный послушник вновь нарушил правила. Прошу вас, садитесь.
Мы с Марком уселись рядом с братом Гаем, а аббат подошел к аналою. Я увидел, что на аналое лежит Библия, и с удовлетворением отметил, что это английский вариант, а не латинская Вульгата[5 - Вульгата – латинский перевод Библии, используемый в католической церкви.], полная вымыслов и искажений.
– Братья, – торжественно провозгласил аббат Фабиан, – ужасающие события последних дней повергли нас всех в величайшую печаль. Я рад приветствовать в стенах нашей обители посланника главного правителя, эмиссара Шардлейка, который прибыл сюда, дабы расследовать это богопротивное преступление. Он будет беседовать со многими из вас, и вы все должны оказывать ему помощь и содействие, которые подобает оказывать представителю лорда Кромвеля.
Я бросил на аббата внимательный взгляд. Последние его слова можно было истолковать двояко.
– Господин Шардлейк дал разрешение предать земле тело эмиссара Синглтона, и послезавтра, после заутрени, состоится погребальная церемония, – продолжал аббат.
Это сообщение монахи встретили одобрительным гулом.
– А теперь приступим к чтению. Я прочту вам главу седьмую из Апокалипсиса, – сказал аббат и, раскрыв Библию, принялся звучно читать: – «И после сего видел я четырех Ангелов, стоящих на четырех углах земли…»
Я был немало удивлен тем, что аббат выбрал для вечернего чтения Апокалипсис, ибо знал, что эта книга пользуется особой любовью у горячих сторонников реформы, жаждущих доказать миру, что они проникли во все тайны и неизъяснимые символы, которыми исполнено это суровое пророчество. Отрывок, избранный аббатом, был посвящен Господнему призыву спасенных в день Страшного суда. Я почувствовал, что выбор его был не случаен. Он словно бросал мне вызов, отождествляя свою обитель с сонмищем праведников.
– «И он сказал мне: это те, которые пришли от великой скорби; они омыли одежды свои и убелили одежды свои кровию Агнца…»
– Аминь, – торжественно произнес аббат, затем закрыл Библию и гордой поступью вышел из трапезной: несомненно, в особняке его уже ждал ростбиф.
Как только дверь за аббатом закрылась, монахи принялись оживленно болтать, а служки засновали туда-сюда, разливая суп. Отведав густой овощной похлебки, изрядно сдобренной пряностями, я нашел, что она чрезвычайно вкусна. С самого утра у меня маковой росинки во рту не было, и в течение нескольких минут еда полностью поглотила все мое внимание. Утолив голод, я взглянул на злополучного Уэлплея, который застыл в своем темном углу, неподвижный, как статуя. Я повернулся к приору, сидевшему напротив меня.
– Что, бедному послушнику не будет позволено даже попробовать этот замечательный суп?
– Он останется без ужина сегодня и еще в течение четырех дней, – процедил приор. – Воздержание от пищи и присутствие при общей трапезе является частью его наказания. Неразумных юнцов необходимо учить. Или вы находите меня слишком суровым, сэр?
– А сколько лет этому юноше? По виду ему никак не дашь восемнадцать.
– Тем не менее ему почти двадцать. Хотя вы правы, он такой хилый, что выглядит моложе своих лет. Послушничество его затянулось, так как ему никак не удается овладеть латынью. Впрочем, надо отдать юнцу должное, он обладает музыкальными способностями и помогает брату Габриелю. Бесспорно, латынь – это не столь важно. Покорность – вот чему необходимо научить Саймона Уэлплея. Помимо прочих проступков, он избегал служб на английском, и именно поэтому на него возложено покаяние. А когда кто-то из вверенных мне людей заслуживает наказания, я не боюсь быть излишне суровым. Провинившийся должен получить хороший урок, который сохранится в его душе надолго. А также послужит предостережением для всех прочих.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/k-dzh-sensom/gorbun-lorda-kromvelya/?lfrom=174836202) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
Примечания
1
Эразм Роттердамский (1469–1536) – гуманист эпохи Возрождения; сыграл большую роль в подготовке Реформации, выступал против религиозного фанатизма.
2
Общественное движение в Европе XVI века, получившее название Реформации, было направлено против католической церкви; в частности, отрицались права церкви на владение земными богатствами.
3
То есть из испанских колоний в Америке.
4
Так проходит мирская слава (лат.).
5
Вульгата – латинский перевод Библии, используемый в католической церкви.
