Мужчина, стоявший со мной на руках, отошел от костра, и аккуратно опустил меня на траву. Отошел на шаг.
Вдох – меня выгнуло дугой, едва не ломая кости, выдох – и занывшая от боли спина касается всей поверхности почвы… боль отпускает. Одна боль. Та, что физическая… а вот другая терзает словно позабытый оголодавший зверь, вырвавшийся из клети… «Не ее территории!»… да, голос я узнала. Не ждала, не гадала, что встретиться доведется, а жизнь вот оно как…
Медленно села, поджав колени к подбородку, обняла посидела, покачиваясь, да и позвала:
– Леший.
Подчиненный мой явился мгновенно – вылез по плечи из земли, на которой сидела, посмотрел вопросительно.
– Какая из изб охотников у нас еще держится кое-как? – спросила сходу.
– Из охотничьих – никакая, – ответил он, – ты ж охотников не жалуешь. Рыбацкие сохранились.
– Где? – уточнила я.
Леший, почесав шишковатый подбородок, вытащил из головы сучок, и нарисовал схему у излучья Зорянки. Указал на третью избу.
Молча кивнув, подозвала снова свою клюку, и едва та прискакала, взялась за нее, да не поднимаясь, оземь ударила – один раз – и заповедная тропа открылась женщине с детьми прямо возле нужной рыбацкой избы. Второй раз – и проход в мой лес закрылся для тех их преследователей, кто еще жив остался… осталось много, оно и не удивительно, с ними был маг. Магистр. Один из лучших магистров королевства. Третий раз удара клюкой заставил проснуться волков.
– Оттащить в охотничьи избы, – приказала я, помечая каждого из раненных защитников хлебной плесенью – она и раны затянет, и меткой станет.
И вот после этого с чистой совестью рухнула обратно на траву – спать и сил набираться.
Сквозь сон услышала сказанное охранябушкой:
– Может… в дом ее?
– Нельзя, – ответил леший. – Она лесная ведунья, ей силу лес дает и земля.
***
Проснулась я от того, что рядом воняло зверски. Воняло так, что глаза резало, и дышать уже не хотелось вовсе. Хотелось сдохнуть не просыпаясь! Но едва я попыталась отвернуться, как запах стал сильнее.
Подавив рвотный позыв, распахнула ресницы и потрясенно посмотрела на охраняба, который держал у моего носа какой-то ужас, в котором явно пребывал экстракт всех ароматов разложения, которые вообще могли бы быть.
– Нюхательных солей у тебя нет, пришлось импровизировать, – сообщил мне раб, все так же невозмутимо травя меня отнюдь не благовонием.
– Все, я проснулась! – заорала не своим голосом.
Даже клюка дернулась с перепугу.
– Точно? – уточнил охраняб, вскинув бровь и не убирая пузырек.
– Да точно-точно! – подскочив, отодвинулась.
И огляделась – вечерело уже. Надо же, почти сутки проспала. Но все равно мало было, после такого оно самое то еще бы поспать.
– Я бы не будил, – ничуть не усовестившись деянием, произнес тощий архимаг, – но у тебя серебряное блюдце с яблоком уже часа два трезвонит, а преследователи там потихоньку лес твой рубят.
– Что? – потрясенно переспросила я.
Сжала клюку, да и рухнула обратно, поднимаясь вверх птицей. Птица была проверенная – мой черный Мудрый ворон. Древний, ему лет триста было, от того и вселяться в него было проще всего, и с самим Вороном можно было между делом поболтать.
«Ты заповедный лес вчера по всему кругу увеличила, – взлетая над деревьями, сообщила мне птица».
«Ой…– только и сказала я».
«Чего пугаться? Правильно сделала, – похвалил меня мудрый друг.– Русалки только рады. Кикиморы на Варговом болоте тоже. Люди не все».
И Ворон поднялся выше, почти под облака, позволяя мне увидеть, что заповедный лес дошел до стен Запядянки, и странные дела там творятся – люди выкапывают ростки деревьев в лесу, да вокруг домов своих сажают, самостоятельно и самовольно увеличивая территории моего леса. И понять то их можно – с территории Заповедного леса налоги не снимают, животные у меня на людей не нападают, и в целом – безопаснее. Деревья мои правда рубить нельзя, если только не сухие, но ветки и валежник собирать можно – так что люди по-своему, по-простецки, решили что раз такое дело, то грех не воспользоваться.
Но то люди простые, а властьимущим такое ой и не понравится, ой и шуму будет… в смысле попытаются теперь меня замуж выдать, ох и попытаются.
«На запад лети, – попросила я Мудрого».
Тому и лететь не пришлось, повернулся лишь, изменив направление полета, и я увидела… Рубить они начали основательно – за ночь подогнали из города даже не лесорубов – лесопильные установки, теперь вот пытались пробиться через ядовитый кустарник, сплетенный покрепче иной корзины для переноски тяжестей.
«Основательно взялись» – сказал Ворон.
Я бы кивнула, да он не услышит, а голосом ответить не могла – отсюда, с высоты птичьего полета, я смотрела на стоящих в отдалении красивую рыжеволосую ведьму и высокого светловолосого магистра… не ошиблась я вчера. Ох не ошиблась.
«Ближе не подлетай – заметят», – сходу предупредила я Ворона.
«Меня-то!» – начал он хорохорясь.
«Ближе не подлетай!» – с нажимом повторила я.
И отпустила птицу.
Некоторое время так и сидела на земле, пытаясь осознать, что увидела.
Потом вдруг поняла – спала я укрытой. На мне одеяло было, из дому принесенное, сверху шалаш с занавеской, видать от солнца поставил.
В смятении посмотрела на архимага – тот кашеварил опять, в новом казане варя какие-то травы.
– Раков принесли, – сообщил он мне, и добавил, – русалки на рассвете заходили.
«Мужика почуяли» – мрачно подумала я.
Просто ко мне не приходили ни разу, водяной у них был главный, вот он да, захаживал по случаю, ну или я к нему.
– Леший был? – спросила у мага.
– Был, – кивнул он. – Баба с ребятишками в порядке, покормил мясной похлебкой, оставил им хлеба и творога твоего, не серчай. Мужиков кого подлатал, кого полечил, кого похоронил… Дороги они тебе были?
Что ответить-то?
Правду ответила:
– Баба эта с детьми – жена Саврана. Мужики – из его охраны.
Архимаг покивал, доставая красных готовых уже раков на крышку, заместо блюда… просто блюда у меня не было, и уточнил:
– А Савран кто таков?
Грустно глядя на раба, тише, гораздо тише ответила:
– А Савран сын кузнеца, это тот, у кого я тебя вчера купила, в обмен на проход по моему заповедному лесу.
И раки едва не упали на землю. Упали бы, но охраняб подхватил их в последний момент, удержал крышку, и с поварешкой в руке, обвинительно глядя на меня, произнес:
– То есть они тебе никто!
Это был интересный вывод из всего мною сказанного.
– Слушай, охранябушка, – я поднялась, тяжело поднялась, за клюку свою придерживаясь – больно уж мир нестабильным был, да пошатывался, – понимаешь…
Сделала осторожный шаг… не упала – уже хорошо, а то бывало и ползком до избушки добираться приходилось.
– Понимаешь, – уже увереннее произнесла я, – был бы ты раб простой, Саврану дали бы простой амулет подчинения, а не это вот!
И я сняла с шеи этот самый «это вот».
– Сам видишь, – держа его на ладони и подставляя лучам заходящего солнца, продолжила я, – это не дерево, не медь, не простая поделка для рабов. Да и простых рабов Савран не возил никогда – понятийный он, честный, ты остальных в его клети видел – там все по своей воле, уходя от тяжелой доли крестьянина-пахаря. И тут ты. Да не с амулетом подчинения, а с артефактом силы немерянной, что не подчиняет – ломает волю. Может и не умна я, да сложить дважды-два дело не хитрое. Взять тебя Саврана заставили.
Архимаг тяжело посмотрел на меня, затем вернулся к делу нехитрому – доставать раков из казана, и лишь когда последнего достал, хрипло спросил:
– Значит, ты поняла, что он волю ломает. От того терпеливо ждала, пока не поднимусь сам и приказа не отдавала, да?
– Да, – просто подтвердила я.
И ушла, стыдливо не оборачиваясь, в свой нужный сарайчик.
Удивилась сильно оный не обнаружив, зато увидев другой, правее – новый, крепкий, не то что мой готовый от любого порыва ветра рассыпаться.
– Эээ… спасибо тебе! – крикнула архимагу, заскакивая в нужное место.
– Это тебе… спасибо, ведьма, – едва слышно отозвался он.
***
Когда вернулась, умывшись, охраняба своего на дворе уже не увидела, зато он из дома крикнул:
– Завтрак на столе.
Да как бы ужин уже, но чего уж спорить то.
Как оказалось на столе был и завтрак, и обед, да вот еще и ужин поспел.
– Чай нагрей госпоже, – приказал не оборачиваясь охраняб, ломая здоровенных раков.
Домовой тишком выскочил из печи, подогрел чай для меня, двух раков слямзил со стола, да и был таков. Маг на него даже не глянул. На меня не глядел тоже. А вот мне поглядеть было на что – стол стоял новехонький. Скамейки тоже. Кровать моя, там давно одна ножка отвалилась и я пенек приспособила, теперь же новехонькая кровать стояла, заглядение просто.
– Итак, – едва я села за стол, и принялась есть, начал охраняб учительским тоном, – значит вчера, одна не шибко умная лесная ведунья, влезла в дело, о котором точно знала – влезать не стоит!
И он мрачно посмотрел на меня своими синими, очень синими глазами.
– Ну влезла и влезла, с кем не бывает, – отмахнулась я, потягивая чай.
– С умными лесными ведуньями! – вынес вердикт… между прочим раб.
– Кто бы говорил, – съязвила я.
У мага дернулась щека, но он видимо считал ниже своего достоинства обсуждать собственные ошибки, поэтому перешел на мои.
– И сейчас преследователи людей Саврана рубят твой лес.
Пожав плечами, беззаботно ответила:
– Пусть рубят.
Маг вопросительно поднял бровь. Я все так же беззаботно ответила:
– Это Заповедная чаща, охранябушка.
– Ты хотела сказать – лес, – уточнил он.
Отрицательно покачав головой, от чего на лицо упали мои пряди нечесаные, пояснила:
– Я сказала то, что хотела сказать. Видишь ли лес – это одно. Он, хоть и заповедный, да добрый, проходимый, светлый и беззлобный. Это лес. А есть чаща, охранябушка. Это как у волка – есть шерсть, приятная, гладкая, нежная на ощупь… а есть клыки и когти.
Несколько секунд архимаг мрачно смотрел на меня, затем все же снизошел до краткого:
– И?
Коварно улыбнувшись, не менее коварно сообщила:
– И я бы не советовала лезть руками в пасть к волку. Ох и не советовала бы. Особенно к злому. А они разозлили.
И тут со дна постучали снова.
