Найнив что-то сердито бурчала себе под нос, а Илэйн гордо выпрямилась, преисполненная надменности, словно собиралась выбранить белоплащников за дурные манеры. Хурин по-прежнему не отпускал рукояти меча; судя по его виду, нюхач готов был встать между белоплащниками и женщинами, что бы там ни говорила Айз Седай. Верин же спокойно махала перед лицом рукой, отгоняя пыль. Всадники в белых плащах выстроились дугой, охватывая маленький отряд и недвусмысленно перекрывая путникам дорогу.
Сияли тщательно отполированные нагрудники и конические шлемы, и даже кольчуга, обтягивающая руки солдат, ярко поблескивала. На груди у каждого всадника пылало золотом многолучевое солнце. Кое-кто из них наложил на лук стрелу, и хотя оружия они не поднимали, держали его наготове. Командир оказался молод, однако у него на плаще, под эмблемой с солнечными лучами, красовались два золотых банта, указывающие на его ранг.
– Две тарвалонские ведьмы, если я не ошибаюсь? – заметил он с напряженной улыбкой, от которой его узкое лицо еще больше вытянулось. Глаза юнца блеснули высокомерием, словно бы он ведал некую истину, постичь которую у других недоставало ума. – Да еще две гниды и пара собачонок, одна больная, другая старая. – (Хурин ощетинился, но рука Верин удержала его.) – Откуда вы явились? – требовательным тоном спросил белоплащник.
– Мы идем с запада, – спокойно промолвила Верин. – Уйдите с дороги и дайте нам продолжить путь. У Детей Света нет здесь власти.
– Дети имеют власть всюду, где есть Свет, ведьма, а где Света нет, его приносим мы. Отвечай на мои вопросы! Или же мне доставить тебя в наш лагерь и пускай тогда Вопрошающие ведут дознание?
Эгвейн понимала, что для Мэта непозволительна любая задержка на пути к Белой Башне, где ему должны помочь. Но что еще важнее – девушка вздрогнула оттого, что у нее возникла подобная мысль, – нельзя допустить, чтобы содержимое кожаного мешка попало в руки белоплащников.
– Я тебе уже ответила, – по-прежнему спокойно сказала Верин, – и ответила более вежливо, чем ты того заслуживаешь. Ты и в самом деле считаешь, что сможешь остановить нас? – Несколько белоплащников подняли луки, словно услышали в ее словах угрозу, но она продолжила говорить, ничуть не повысив голоса. – В каких-то землях вы можете удерживать власть, угрожая и запугивая, но не тут, у самых стен Тар Валона. Неужели вы действительно полагаете, что вам позволят схватить здесь Айз Седай?
Офицер тревожно поерзал в седле, как будто вдруг засомневался, удастся ли ему делом подкрепить свои слова. Затем он оглянулся на своих солдат – то ли желая напомнить себе об их поддержке, то ли сообразив, что все они смотрят на него, – и тогда взял себя в руки.
– Знай, ведьма, меня не страшат ни твои уловки, ни сами приспешники Темного. Отвечай мне, или ответишь Вопрошающим. – Как он ни старался, его слова прозвучали не так властно, как прежде.
Верин с видом, словно вела праздную беседу о пустяках, открыла было рот, но не успела и слова вымолвить, как вмешалась Илэйн, звенящим повелительным голосом заявив:
– Я – Илэйн, дочь-наследница Андора. Если вы сейчас же не уберетесь, тебе, белоплащник, придется держать ответ перед королевой Моргейз!
Раздосадованная, Верин недовольно зашипела.
На мгновение белоплащник показался совершенно сбитым с толку, но затем рассмеялся:
– Ты в этом уверена? Возможно, девчонка, это тебя удивит, но нынче Моргейз не так уж сильно обожает ведьм. Если я заберу у них тебя и верну к ней под крылышко, она лишь поблагодарит меня. Лорд-капитан Эамон Валда будет весьма не против побеседовать с тобой, дочь-наследница Андора.
Офицер поднял руку; был ли то просто обычный жест, или же он давал какой-то сигнал своим солдатам – Эгвейн не взялась бы утверждать. Тем не менее некоторые белоплащники подобрали поводья коней.
«Больше нет времени ждать, – подумала Эгвейн. – Снова на цепь меня не посадят!» И она открыла себя Единой Силе. Сейчас, после длительной практики, это простое упражнение ей удавалось проделывать намного быстрее, чем при первых попытках. В одно биение сердца ее разум очистился, освободился от всего, кроме единственной вещи – бутона розы, плавающего в пустоте. Эгвейн сама стала бутоном розы, раскрывающимся навстречу свету, открывающимся саидар, женской половине Истинного Источника. Сила заполнила ее, угрожая вот-вот смести. Эгвейн словно наполнилась светом, нет – Светом, стала единой со Светом в упоительном экстазе. Борясь с тем, чтобы не оказаться переполненной, сокрушенной, девушка сосредоточилась на клочке земли перед лошадью офицера-белоплащника. Совсем маленький участочек – ведь она никого не хочет убить. «Вам меня не схватить!»
Рука офицера все еще двигалась вверх. И почва перед ним с ревом извергла узкий фонтан земли и камней, вознесшийся выше головы всадника. Заржав, конь белоплащника встал на дыбы, и тот свалился с седла как мешок.
Он еще не успел шлепнуться наземь, а Эгвейн все свое внимание перенесла поближе к прочим белоплащникам, и земля взорвалась еще одним небольшим извержением. Бела, затанцевав, рванула было в сторону, но девушка придержала кобылу коленями и поводьями, даже того не заметив. Завернутая в кокон пустоты, она, однако же, испытала удивление, когда к небу выстрелил третий фонтан, созданный не ею, а за ним и четвертый. Каким-то краешком сознания она уловила сияние, окружившее Найнив и Илэйн, которое говорило, что они тоже обняли саидар, что тоже были объяты ею. Этот ореол не увидел бы никто, кроме другой способной направлять Силу женщины, однако результаты были видны всем. Взрывы преследовали белоплащников со всех сторон, осыпая их комьями земли, потрясая громовыми раскатами, заставляя их лошадей с диким ржанием шарахаться то туда, то сюда.
Хурин, с раскрытым от изумления ртом и перепуганный, очевидно, не меньше белоплащников, озирался по сторонам, при этом стараясь удержать на месте и лошадей, везущих носилки, и своего собственного жеребца. Глаза Верин широко распахнулись от гнева и удивления. Губы ее яростно шевелились, но все ее слова тонули в грохоте.
Белоплащники удирали вовсю, некоторые в панике побросали луки; они уносились галопом так, будто сам Темный преследовал их по пятам. Сбежали все, кроме молодого офицера, который поднимался на ноги. Ссутулившись, он зло уставился на Верин, так выкатив глаза, что виднелись белки. Земля испачкала и его белый плащ, и лицо, но он словно не замечал этого.
– Так убей же меня, ведьма, – произнес он срывающимся голосом. – Давай! Убей меня, как ты убила моего отца!
Айз Седай не обращала на него никакого внимания, всецело сосредоточившись на своих спутниках. Белоплащники, удиравшие без оглядки, будто также позабывшие про своего командира, исчезли за тем же пригорком, откуда и появились. Лошадь офицера убежала вместе с ними.
Под разъяренным взглядом Верин Эгвейн отпустила саидар – медленно и нехотя. Отпускать Источник всегда было трудно. Сияние, окутывавшее Найнив, исчезало еще медленнее. Она так грозно хмурилась на узколицего белоплащника, стоявшего перед ними, словно тот все еще мог устроить какую-нибудь хитрую пакость. Илэйн выглядела потрясенной тем, что она натворила.
– То, что вы сделали… – начала Верин, но прервалась, сделав глубокий вдох. Взглядом она охватила всех трех девушек разом. – То, что вы сделали, – отвратительно. Отвратительно! Айз Седай не используют Силу в качестве оружия, только против отродий Тени или как крайнее, последнее средство для защиты собственной жизни. Три Клятвы…
– Они собирались убить нас! – с жаром прервала ее Найнив. – Убить или отправить на пытки. Он как раз отдавал приказ.
– Это… На самом деле, Верин Седай, это не было использованием Силы в качестве оружия. – Илэйн вскинула подбородок, но голос ее дрожал. – Мы никому не причинили вреда, даже попытки к тому не было. И конечно…
– Не играй со мной словами! – рявкнула Верин. – Когда вы станете полноправными Айз Седай – если вы вообще когда-либо станете Айз Седай! – тогда вы обязаны будете подчиняться Трем Клятвам, но даже от послушниц ожидают, что они будут изо всех сил стараться жить так, будто уже связаны обетами.
– А что насчет этого? – Найнив взмахом руки указала на офицера-белоплащника, с ошеломленным видом по-прежнему стоявшего рядом. Кожа на лице Найнив натянулась, точно на барабане; она казалась рассвирепевшей не меньше Айз Седай. – Он намерен был захватить нас в плен. Мэт умрет, если в ближайшее время не попадет в Башню, и… и…
Эгвейн знала, что Найнив силится не произнести вслух: «И мы не можем допустить, чтобы мешок, предназначенный Амерлин, попал не в те руки».
Верин устало оглядела белоплащника.
– Он всего лишь пытался запугать нас, дитя мое. Он прекрасно понимал, что не смог бы заставить нас идти туда, куда нам не захочется, разве что ценою таких неприятностей, навлечь которые на себя он бы не пожелал. Особенно здесь, в двух шагах от Тар Валона. Потратив чуточку времени и проявив малость терпения, я с помощью слов провела бы нас мимо них. О да, он вполне мог бы попытаться нас убить, сумей он устроить засаду, но ни один белоплащник, обладающий хотя бы козлиным умишком, даже не помыслит нападать на Айз Седай, которой известно, что он находится рядом. Посмотрите, что вы наделали! Какие небылицы станут рассказывать эти люди и сколько вреда от этого будет!
Стоило Верин упомянуть о засаде, как лицо офицера побагровело.
– Нет в этом трусости – избегать прямой атаки на силы, что учинили Разлом Мира! – вспылил он. – Вы, ведьмы, желаете нового Разлома Мира, чтобы тем самым услужить Темному!
Верин лишь покачала головой в усталом отрицании.
Эгвейн захотелось исправить хоть что-то из ею содеянного.
– Я очень сожалею о том, что сделала, – сказала она офицеру. Девушка радовалась, что не связана клятвой не говорить ни слова лжи, как полноправные Айз Седай, ибо в лучшем случае сказала лишь полуправду. – Я не должна была так поступать и приношу свои извинения. Уверена, Верин Седай Исцелит ваши ушибы. – (Он отшатнулся, отступил на шаг, будто девушка предложила живьем содрать с него кожу, и Верин громко фыркнула.) – Мы прошли долгий путь, – продолжила Эгвейн, – от самого мыса Томан, и не будь я такой уставшей, я бы никогда не…
– Молчи, девочка! – вскричала Верин, и в тот же миг белоплащник зарычал:
– Мыс Томан? Фалме! Вы были в Фалме!
Он отшатнулся еще на шаг и наполовину обнажил меч. Лицо у него исказилось, и Эгвейн не могла понять, намеревается ли он напасть или решил защищаться. Хурин, положив руку на мечелом, двинул своего коня ближе к белоплащнику, но узколицый офицер лишь разразился напыщенной речью, с яростью брызжа слюной:
– Мой отец погиб в Фалме! Байар рассказал мне! Это вы, ведьмы, убили его ради своего Лжедракона! За это вы умрете! Я еще увижу, как вас сожгут!
– Несдержанные дети, – вздохнула Верин. – Ничем не лучше мальчишек, у которых язык без костей. Ступай со Светом, сын мой, – сказала она белоплащнику.
И, не проронив более ни слова, Верин объехала его во главе своего маленького отряда, однако вслед ей неслись крики:
– Меня зовут Дэйн Борнхальд! Запомните, приспешники Темного! Я заставлю вас трепетать перед этим именем! Запомните мое имя!
Когда вопли Борнхальда позади смолкли, всадники еще некоторое время продолжали свой путь молча. Наконец Эгвейн промолвила, ни к кому конкретно не обращаясь:
– Я лишь хотела как лучше.
– Лучше! – пробормотала Верин. – Ты должна научиться понимать, когда наступает момент, чтобы выложить всю правду, а когда самое время попридержать язык. Этот урок – наименьший среди того, чему ты должна обучиться, но наиважнейший, если ты намерена прожить достаточно долго, чтобы носить шаль полноправной сестры. Неужели тебе ни разу не приходило в голову, что вести из Фалме могли опередить нас?
– С чего бы такая мысль должна ей на ум прийти? – спросила Найнив. – Из тех, кто нам до сих пор встречался, ни один и не слыхивал ничего, кроме сплетен, а значит, мы в последний месяц обгоняем все слухи.
– А все ли вести обязательно повторяют наш путь? – возразила Верин. – Двигались мы медленно. Слух же несется на крыльях по сотням дорог. Всегда ожидай худшего, дитя мое, и тогда все неожиданности, что с тобой случатся, будут только приятными.
– Но что он имел в виду, говоря о моей матери? – Илэйн вдруг припомнила слова, сказанные белоплащником. – Наверняка обо всем лгал. Она никогда не обратится против Тар Валона.
– С Тар Валоном королевы Андора всегда поддерживали дружбу, но нет ничего неизменного. – Лицо Верин снова обрело спокойное выражение, тем не менее в голосе сохранялось напряжение. Она повернулась в седле и окинула всех спутников взглядом – трех девушек, Хурина, лежащего в носилках Мэта. – Мир – странная штука, и все в нем меняется.
Всадники поднялись на косогор; вот впереди показалась деревня – желтые черепичные крыши теснились подле огромного моста, который вел в Тар Валон.
– Теперь вы и в самом деле должны быть начеку, – сказала им Верин. – Дальше ждет настоящая опасность.
Глава 11. Тар Валон
Дарейн, маленькая деревня на берегу реки Эринин, существовала почти столь же долго, как и островной Тар Валон. Небольшие красно-коричневые кирпичные домики и лавки Дарейна, его мощенные камнем улицы давали ощущение постоянства, хотя деревушка в Троллоковы войны была сожжена, а когда армии Артура Ястребиное Крыло осаждали Тар Валон – разграблена; во время Столетней войны деревня не раз становилась жертвой мародеров и вновь была предана огню в ходе Айильской войны, каких-то неполных двадцать лет тому назад. Не очень-то спокойная история для маленькой деревни, однако само местоположение Дарейна, возле въезда на один из мостов, ведущих в Тар Валон, позволяло вполне уверенно утверждать, что, сколько бы раз деревню ни разрушали, ее всегда будут отстраивать заново. По крайней мере, пока стоит Тар Валон.
Поначалу Эгвейн показалось, что Дарейн вновь готовится к войне. По улице маршировало каре пикейщиков, чьи ряды и колонны ощетинились, будто чесальный гребень, сталью, следом шагали лучники – в приплюснутых шлемах с ободками, у бедра – полные стрел колчаны, через грудь перекинуты луки. Повинуясь взмаху облаченной в боевую перчатку руки командира, эскадрон конных латников, чьи лица были скрыты стальными забралами шлемов, уступил дорогу Верин и ее спутникам. На груди у всех воинов красовалось, подобное снежной слезе, Белое Пламя Тар Валона.
Горожане вполне беззаботно сновали по своим делам, рыночная толпа обтекала солдат, относясь к марширующим мимо них воинам как к чему-то давно привычному. Несколько мужчин и женщин, несущих подносы с фруктами, подстроившись под шаг солдат, пытались заинтересовать их сморщенными яблоками и грушами, извлеченными из зимних подвалов, но, не считая этих немногих разносчиков, владельцы магазинов и уличные торговцы не обращали на воинские отряды никакого внимания. Верин, казалось, их тоже не замечала, ведя Эгвейн и остальных путников через деревню к большому мосту, дугой выгнувшемуся над водным пространством шириной в полмили, если не больше. Сам же мост был подобен кружеву, сотканному из камня.
На въезде мост охраняли солдаты – дюжина вооруженных пиками пехотинцев и лучники, этих было раза в два меньше; они проверяли и досматривали всех, кто желал перейти мост. Командовавший караулом лысеющий офицер, шлем которого висел на рукояти меча, похоже, был озадачен тем, какой длины выстроилась перед мостом очередь. Хотя хвост из пеших и конных, людей с телегами, которые тащили волы или лошади, а то и сами владельцы, протянулся всего на сотню шагов, но всякий раз, когда кого-то одного пускали на мост, подходил другой и вставал в конец очереди. Тем не менее лысеющий офицер, по-видимому, и не думал спешить и, прежде чем дозволить кому-то ступить на мост, с обстоятельностью удостоверялся в его праве попасть в пределы Тар Валона.
Когда Верин повела свой отряд в начало очереди, караульный офицер, сердито нахмурившись, открыл было рот, однако хорошенько пригляделся к лицу женщины и поспешно нахлобучил шлем на голову. Никому из тех, кто на самом деле часто общался с Айз Седай, не требовалось увидеть кольцо Великого Змея, чтобы распознать их.
– Доброго утра вам, Айз Седай, – сказал офицер и поклонился, приложив руку к сердцу. – Доброго утра. Если угодно, пожалуйте на мост.
Верин остановила коня рядом с ним. В очереди поднялся приглушенный ропот, но никто не стал жаловаться в открытую.
– Неприятности с белоплащниками, гвардеец?
«Почему мы остановились?» Эгвейн еле сдерживала свое нетерпение.
– Она что, забыла про Мэта? – пробормотала она.
– Не совсем, Айз Седай, – ответил офицер. – Стычек не было. Они пытались войти в Элдонский Рынок, на другой стороне реки, но мы дали им от ворот поворот. Амерлин хочет быть уверена, что они не повторят попытку.
– Верин Седай, – осторожно начала было Эгвейн, – Мэт…
– Секунду, дитя мое, – отозвалась Айз Седай, лишь отчасти рассеянно. – Я о нем не забыла. – Она тут же переключила свое внимание на офицера. – А окрестные деревни?
Мужчина беспокойно дернул плечами:
– Совсем не подпускать белоплащников мы не можем, Айз Седай, но они отступают подальше, когда выезжают наши патрули. Видимо, пытаются спровоцировать нас.
Верин кивнула и уже собралась ехать дальше, но офицер заговорил вновь:
– Простите, Айз Седай, но вы явно прибыли издалека. Есть ли у вас какие-нибудь вести? Каждое торговое судно везет с собой вверх по реке новые слухи. Поговаривают, где-то на западе появился новый Лжедракон. Да что там, болтают даже, что с ним идут армии Артура Ястребиное Крыло, восставшие из мертвых, и что он перебил множество белоплащников и разрушил город – вроде как Фалме называется, – это в Тарабоне, как говорят.
– А еще бают, что ему Айз Седай помогали! – раздался из очереди мужской голос.
Хурин глубоко задышал и заерзал, как будто предчувствуя насилие.
Эгвейн посмотрела вокруг, но никаких подсказок на то, кто кричал, не обнаружила. Казалось, все – кто терпеливо, а кто и с заметным нетерпением – лишь дожидались, когда подойдет их очередь перейти мост. Все изменилось, и отнюдь не к лучшему. Когда девушка покидала Тар Валон, любой, кто осмелился бы слово сказать против Айз Седай, мог считать, что легко отделался, если от услышавших подобные речи он сумел бы уйти всего лишь с расквашенным носом. Офицер, с лицом, пошедшим красными пятнами, оглядывал очередь.
– Слухи редко бывают правдивы, – сказала ему Верин. – Могу вас заверить, что Фалме все так же стоит на месте. И город этот совсем не в Тарабоне, гвардеец. Поменьше прислушивайтесь к сплетням и побольше – к Престолу Амерлин. Да осияет вас Свет. – Она тронула поводья и провела мимо офицера, застывшего в поклоне, свой небольшой отряд.
Мост поразил Эгвейн, подобно чуду, как это бывало с любым увидевшим мосты Тар Валона. Ажурные стены выглядели настолько замысловато, что такие узоры сделали бы честь даже искуснейшей мастерице с ее пяльцами. С трудом верилось, что подобное возможно сотворить с камнем, и казалось невероятным, что мост способен устоять под тяжестью собственного веса. Под мостом, в полусотне шагов или даже ниже, неустанно катила свой могучий поток река, а изумительная арка парила над ней от берега и до острова – без единой опоры на протяжении полумили.
Но еще поразительней в своем роде оказалось для Эгвейн чувство, что мост ведет ее к дому. Дивное ощущение – и потрясающее. «Эмондов Луг – мой дом». Но именно в Тар Валоне было знание, к которому она стремилась, то знание, которое должно сохранить ей жизнь, даст ей возможность жить, возможность оставаться свободной. Только в Тар Валоне она могла выяснить – должна выяснить, – почему сны так тревожат ее и почему порой они кажутся исполненными ускользающих от нее значений и смыслов. Отныне жизнь Эгвейн связана с Тар Валоном. И если когда-нибудь она вернется в Эмондов Луг – болезненное «если», но надо быть честной с собой, – если она вернется, то лишь погостить, повидать родителей. Она уже далеко ушла от той, кем некогда была, – дочки владельца местной гостиницы. Прежним узам больше нипочем ее не удержать, и не потому, что она тяготилась ими, а потому, что переросла их.
Мост был всего лишь началом. Дальний конец его арки подходил к стенам, что окружали остров; те были из ослепительно сияющего белого камня с серебристыми прожилками, и своей верхней кромкой стены с превосходством взирали на изгиб моста. Гладь стен через равные промежутки прерывали сторожевые башни из такого же белого камня, и река омывала их массивные подножия. Но за стенами и выше их возносились истинные башни Тар Валона, башни из преданий, их остроконечные шпили, желобчатые колонны и закручивающиеся спиралями переходы, соединенные тут и там воздушными мостами в доброй сотне, а то и более шагов над землей. Но и это всего лишь было начало.
Возле одетых в бронзу ворот, достаточно просторных для проезда в ряд двух десятков верховых, стражи не было, и открывались они на одну из широких улиц, пересекающих весь остров. Хотя весна едва вступила в свои права, в воздухе уже веяло ароматами цветов, благовоний и пряностей.
При виде города Эгвейн затаила дыхание, как будто никогда не видела его прежде. На каждой площади и на каждом перекрестке бил фонтан, возвышался памятник или стояла статуя, городской вид украшали высокие, словно башни, колонны, но именно город – сам город – поражал взор. Простое по форме бывало столь щедро наделено орнаментом и резьбой, что само казалось частью еще большего украшения, и, напротив, оставшееся без особой отделки одною своей формой превращалось в шедевр. Здания, огромные и маленькие, сложенные из камня всевозможных оттенков, были похожи на раковины, или на волны, или на изваянные ветром скалы, с мягкими плавными контурами и причудливых очертаний, то ли созданные природой, то ли порожденные человеческой фантазией. Жилые дома, гостиницы и просто конюшни – даже самые незначительные здания в Тар Валоне сооружались во имя красоты. Бо?льшую часть города возвели огиры, после Разлома Мира ставшие мастерами каменных дел и потратившие на эту работу немало лет, и они называли Тар Валон своим лучшим творением.
Улицы заполоняли мужчины и женщины всех народов мира, темнокожие и белолицые, с кожей едва ли не всех оттенков; они были в цветастых одеждах с яркими узорами, или же в серых одеяниях, зато украшенных бахромой, позументами и блестящими пуговицами, или же в строгих и простых облачениях. Некоторые наряды выставляли напоказ больше открытого тела, чем было, по мнению Эгвейн, пристойно, а иные вовсе ничего не оставляли открытым, кроме глаз и кончиков пальцев. Паланкины и носилки не без труда пробирались сквозь людскую толчею, едва расступавшуюся перед носильщиками, кричавшими на ходу: «Дорогу!» По улице ползли крытые кареты, и ливрейные кучера восклицали: «Хи-ийя!» и «Хо!» – будто и вправду надеялись передвигаться быстрее пешеходов. Уличные музыканты играли на флейтах, арфах и дудках, иногда аккомпанируя жонглеру или акробату, но всегда положив перед собой шапку для сбора монет. Бродячие торговцы громко славили разложенную на своих лотках всячину, а лавочники, стоя у раскрытых прилавков, зазывали покупателей, расхваливая достоинства своего товара. Гул заполнял город, подобно жизнеутверждающей песне.
Верин, пряча лицо, натянула капюшон на голову. «Похоже, в этих толпах никому до нас нет никакого дела», – подумалось Эгвейн. Даже Мэт, лежащий в носилках между лошадьми, не удостаивался повторного взгляда, хотя некоторые прохожие сторонились носилок, спеша их обойти или ускоряя шаг. В Белую Башню люди нередко приходили с больными, надеясь на Исцеление, и кто знает, от какого недуга те страдают – вдруг это что-то заразное?
Эгвейн подъехала к Верин и наклонилась к ней поближе:
– Неужели вы и сейчас ожидаете неприятностей? Ведь мы уже в городе. Почти на месте.
Теперь Белая Башня была на виду, и величественное сооружение, превосходившее все прочие здания, сияло белизной, возвышаясь над крышами.
– Я всегда ожидаю неприятностей, – спокойно ответила Верин, – и тебе советую. И в Башне – больше всего. Вам всем отныне нужно быть осторожней, даже еще осторожней, чем когда-либо прежде. Ваши… выходки, – губы Айз Седай на миг поджались, но безмятежность тут же вернулась к ней, – отпугнули белоплащников, но в Башне подобное вполне может грозить для вас смертью или усмирением.
– В Башне я не стану так поступать, – запротестовала Эгвейн. – Никто из нас не станет.
К ним присоединились Илэйн и Найнив, оставив Хурина следить за лошадьми, везущими носилки. Они обе закивали – Илэйн с пылкой готовностью, Найнив же, как показалось Эгвейн, с таким видом, будто у нее было что возразить.
– Больше никогда так не делай, дитя мое. Никогда! – Верин пристально оглядела их искоса из-под края своего капюшона и покачала головой. – И я искренне надеюсь, что вы усвоили, как это глупо – болтать языком, когда нужно помалкивать. – (Лицо Илэйн стало малиновым, а у Эгвейн запылали щеки.) – Как только мы вступим на территорию Башни, лучше молчите и принимайте все, что бы ни происходило, как должное. Что бы ни происходило! Вам ничего не известно о том, что ждет нас в Башне, но даже если бы вы и могли себе это представить, то все равно не знаете, как с этим быть. Так что молчите.
– Я поступлю так, как вы скажете, Верин Седай, – промолвила Эгвейн, и Илэйн повторила ее обещание.
Найнив фыркнула. Айз Седай уставилась на нее, и та неохотно кивнула.
Улица выходила на огромную площадь в центре города, а посреди площади стояла Белая Башня, сверкая на солнце и возносясь так высоко над окружающими площадь дворцовыми куполами, изящными шпилями и прочими конструкциями, что казалось, будто она касается облаков. На площади было на удивление мало народа. Никто не является в Башню без приглашения или из праздного любопытства, сюда приходят не иначе как по делу, с легким беспокойством напомнила себе Эгвейн.
Как только отряд выехал на площадь, Хурин вывел лошадей с носилками вперед.
– А теперь, Верин Седай, мне придется вас покинуть. – Ловец воров всего раз окинул взором Башню, но больше на нее старался не смотреть, хотя взгляду совсем непросто было найти какой-то иной объект. Хурин пришел из страны, где уважали Айз Седай, но одно дело – уважать, и совсем другое – когда они окружают тебя со всех сторон.
