Дракон Возрожденный
Роберт Джордан
Звезды новой фэнтезиКолесо Времени #3
Великая битва с ордами, явившимися из-за Аритского океана, увенчалась победой Ранда, добывшего Рог Валир и призвавшего с его помощью оживших героев прошлого. Враг бежал. А люди узрели в развергшихся небесах битву между Ба’алзамоном – Темным, или Отцом Лжи, как его прозвали в народе, – и Рандом, победившим в этой небесной схватке. Чудо потрясло всех. Ранда провозгласили Драконом. Это невиданное событие заставляет вступить в игру новую опасную силу – главу Детей Света, лорда капитан-командора Пейдрона Найола, который правдами и неправдами стремится узурпировать власть. Но не он один строит козни против победителя Ба’алзамона. Слуги и приспешники Отца Лжи и другие отродья Тени тоже не могут себе позволить, чтобы Дракон Возрожденный явился в мир.
В настоящем издании текст романа «Дракон Возрожденный» частично переведен заново и, как и в других романах, составивших знаменитую эпопею «Колесо Времени», заново отредактирован и исправлен.
Роберт Джордан
Колесо Времени. Книга 3. Дракон Возрожденный
Robert Jordan
The Dragon Reborn
Copyright © 1991 by The Bandersnatch Group, Inc
Maps by Ellisa Mitchell
Interior illustrations by Matthew C. Nielsen and Ellisa Mitchell
© Т. А. Велимеев, перевод, 1997, 2020
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2020
Издательство АЗБУКА®
* * *
Посвящается Джеймсу Оливеру Ригни-старшему (1920–1988).
Он учил меня всегда гнаться за мечтой, а настигнув ее, воплощать в жизнь
И будет пред ним множество путей, и никому не будет ведомо его имя, ибо рожден будет он среди нас многажды, во многих обличьях, как был он рожден прежде и как всегда будет, и так бесконечно. Пришествие его подобно будет лемеху плуга, взрезающего пашню, переворачивающего жизни наши, срывая нас с мест, где обретались мы в безмолвии. Разрушающий узы; кующий цепи. Созидающий будущее; переменяющий предначертанное судьбой.
Из «Комментариев к пророчествам о Драконе» Джурит Дорине, правой руки королевы Алморен, в год 742 Р. М., Третьей эпохи
Пролог. Цитадель Света
Темные глаза Пейдрона Найола туманили тягостные раздумья, и его усталый взгляд скользил по залу для аудиенций, будто ничего не узнавая вокруг. По стенам, как простые потрепанные драпировки, свисали знамена, под которыми когда-то, во времена юности Найола, сражались его враги. Выцветшие боевые стяги терялись на фоне потемневших деревянных панелей, которыми были обшиты каменные стены, крепкие и массивные даже здесь, в самом сердце Цитадели Света. Единственное во всей комнате кресло – весомо сработанное, с высокой спинкой, мало отличное с виду от трона – тоже не существовало для невидящего взора Найола, как и несколько расставленных там и тут столов, что завершали скромную меблировку зала. Сейчас Найол будто бы и не замечал человека в белом плаще – тот, опустившись перед ним на колени и напряженно ожидая приказа, замер в центре громадного знака сияющего солнца, выложенного на широких плахах половиц. Хотя мало кто мог бы позволить себе подобную непочтительность по отношению к этому воину.
Прежде чем провести Джарета Байара в зал, предназначенный для личных аудиенций лорда капитан-командора Детей Света, ему дали время умыться и возвратить себе достойный вид, но и шлем, и кираса оставались тусклыми после долгого пути и сохраняли вмятины, полученные в боях. Темные, глубоко посаженные глаза Байара полыхали неудержимым, почти лихорадочным нетерпением, и от этого внутреннего жара с его лица, казалось, испарился всякий излишек плоти. Сейчас Джарет Байар не был опоясан мечом – никому не дозволялось находиться при оружии в присутствии Найола, – однако чудилось, будто он в любой миг готов броситься в битву, точно гончая, только и ждущая, когда ее спустят с поводка.
В больших каминах, встроенных в стены друг против друга в концах зала, жарко пылало пламя, отгоняя стылый холод поздней зимы. В сущности, помещение представляло собой простой и скромный приют солдата, где все, что есть, сделано на совесть и без вычурностей, за исключением единственной экстравагантной детали – эмблемы сияющего, окруженного множеством лучей солнца. Убранство зала аудиенций лорда капитан-командора Детей Света менялось соответственно желаниям и вкусам того, кто удостаивался сего высшего звания; полыхающее же солнце из чеканного золота не раз бывало истерто поколениями просителей, заменено на новое и опять истерто. Золота здесь было довольно, чтобы приобрести любое имение в Амадиции, а заодно с ним обзавестись и грамотой, свидетельствующей о знатности покупателя. Но вот уже десятилетие подряд ступал по золоту Найол, и вряд ли мысли о драгоценном металле под ногами приходили ему в голову чаще, чем мысли о сияющем солнце, вышитом золотым шитьем на груди его белого облачения. Золото мало интересовало Пейдрона Найола.
В конце концов его блуждающий взгляд вновь обратился на бумаги, разбросанные на ближайшем столе: пестрели карты, в беспорядке валялись послания и донесения. Поверх вороха бумаг лежали три небрежно свернутых в трубочку рисунка. С явным нежеланием лорд капитан-командор взял один из них. Найолу было безразлично, который из трех рисунков оказался у него в руке, – все равно, пусть и разными рисовальщиками, на них изображена одна и та же сцена.
Тонкая, как выскобленный пергамент, кожа Найола за прожитые им долгие годы словно бы все туже обтягивала его тело, составленное, казалось, из одних костей да жил, однако ничто в нем не говорило о слабости. Столь высокого положения, которое занимал ныне Найол, еще никто не добивался, прежде чем седина забелит волосы, но всех его предшественников, как и его самого, отличала твердость камня, из которого сложен был Купол Истины. И все же, вдруг осознав, как на его собственной руке, держащей рисунок, отчетливо, какими-то жгутами выступают сухожилия, он понял, что надо спешить. Времени оставалось в обрез. Времени, отпущенного именно ему, Найолу, оставалось в обрез. Однако этого времени должно хватить. Он должен сделать так, чтобы времени хватило.
Найол заставил себя наполовину развернуть свиток плотного пергамента, ровно настолько, чтобы свет упал на изображенное художником лицо человека, который весьма интересовал его. Рисункам пришлось проделать долгий путь в седельных сумках, отчего нанесенные цветными мелками линии оказались немного смазаны, однако черты лица оставались отчетливыми и узнаваемыми. Сероглазый юноша, с рыжинкой в волосах. Похоже было, что юноша высок, однако утверждать об этом с уверенностью Найол не стал бы. Если оставить в стороне оттенок волос молодого человека и цвет его глаз, то такой паренек мог бы жить в любом городе, не привлекая к себе особого внимания окружающих и вряд ли вызывая у них какие-то подозрения.
– И этот… этот мальчишка провозгласил себя Драконом Возрожденным? – пробормотал Найол.
Дракон… Это имя заставило Найола ощутить озноб зимы и старости. Прозвание Дракон носил Льюс Тэрин Теламон, так он именовался в те времена, когда обрек на погибель всех мужчин, способных направлять Единую Силу; всех их, живших тогда и рождавшихся впоследствии, обрек он на безумие и смерть – и себя в том числе. Более трех тысяч лет минуло с тех пор, как гордыня Айз Седай и Война Тени положили конец Эпохе легенд. Три тысячи лет прошло, и пусть многое истерлось из памяти людской, но пророчества и легенды помогли не забыть главного. Льюс Тэрин Убийца Родичей. Человек, который начал Разлом Мира – когда безумцы, могущие черпать из той силы, что приводит в движение Вселенную, уничтожали горные хребты, а древние земли тонули под толщей насланных на них морских вод. В те дни лик самой земли исказился, а те, кто сумел выжить, метались, будто лесные звери, убегающие от пожара. Конец всему наступил лишь тогда, когда пал мертвым последний из мужчин Айз Седай. Лишь тогда человеческая раса, истерзанная, рассеянная по миру, смогла начать заново выстраивать свою жизнь из оставшихся обломков – там, где уцелели хотя бы руины. Имя Дракона ожогом горело в памяти человечества, в страшных рассказах матерей передавалось оно детям. И пророчество гласит, что Дракон будет рожден вновь.
Произнесенные вслух слова Найол вовсе не полагал вопросом, но именно так их воспринял Байар, не замедлив с ответом:
– Да, милорд капитан-командор, именно так. Это безумие гораздо страшнее, чем в случае любого из Лжедраконов, о которых мне доводилось слышать. Уже тысячи провозглашают его имя. Гражданская война раздирает Тарабон и Арад Доман, притом что те еще и друг с другом воюют. По всей равнине Алмот, от края до края, происходят сражения, войной охвачен и весь мыс Томан. Тарабонцы против доманийцев, а те – против приспешников Темного, взывающих к Дракону, – или же так обстояли дела до самой зимы, которая охладила пыл большинства воюющих. Милорд капитан-командор, я не видел ни разу, чтобы война разгоралась столь стремительно. Все равно что бросить зажженный факел в амбар, набитый сеном. Снег, может, и притушит огонь, но с приходом весны пламя взметнется заново – выше и ярче, чем прежде.
Воздев палец, Найол прервал его. Уже дважды он позволил Байару изложить свой рассказ до конца, и голос того пылал ненавистью и гневом. О чем-то из случившегося Найолу успели сообщить иные вестники, о каких-то подробностях лорд капитан-командор был осведомлен больше Байара, но каждый раз, как приходилось выслушивать рассказ об этих событиях, его охватывала волна ярости и гнева.
– Джефрам Борнхальд и тысяча Детей Света погибли. И виной тому Айз Седай. В этом у тебя нет сомнений, чадо Байар?
– Ни малейших, милорд капитан-командор. После стычки, произошедшей на пути в Фалме, я заметил двух тарвалонских ведьм. Они дорого нам обошлись – более пятидесяти воинов из отряда погибло, прежде чем мы начинили их стрелами.
– А ты уверен – точно ли это были Айз Седай?
– Земля взрывалась у нас под ногами, как будто извергался вулкан. – Голос Байара звучал твердо, в нем звенела уверенность. Избытком воображения он не страдал, этот самый Джарет Байар; для него смерть, когда бы она ни явилась, была просто частью жизни солдата. – В наши ряды били молнии, а в небе – ни тучки. Кто бы еще это мог быть, как не они, милорд капитан-командор?
Найол с мрачным видом кивнул. Со времен Разлома Мира не существовало мужчин Айз Седай, но и от женщин, по-прежнему заявлявших о праве так именоваться, ничего хорошего ждать не приходилось. Они не уставали разглагольствовать о своих Трех Клятвах: не говорить ни слова неправды, не создавать оружия, предназначенного для убийства одним человеком другого, а Единую Силу применять как оружие только против приспешников Темного или порождений Тени. Теперь же они делом доказали, что клятвы их столь же лживы, сколь двоедушны они сами. Найол всегда знал: никто не станет стремиться к такому могуществу, которым те обладали, чтобы бросить вызов самому Создателю, а сие значит – чтобы служить Темному.
– И тебе ничего не ведомо о тех, кто захватил Фалме и убил половину солдат одного из моих легионов?
– Лорд-капитан Борнхальд сказал, что они называют себя шончан, милорд капитан-командор, – сдержанно отвечал Байар. – Он говорил, что эти шончан – приспешники Темного. Своей атакой лорд-капитан разбил их, пусть даже они и убили его в бою. – Голос Байара вновь обрел страстность. – Город покинуло множество беженцев. И каждый, с кем я говорил, соглашался с тем, что чужаки были разбиты и бежали. И все это – благодаря лорду-капитану Борнхальду.
Найол едва заметно вздохнул. Почти теми же самыми словами Байар до того уже дважды рассказывал об армии, явившейся словно бы ниоткуда и занявшей Фалме, и сейчас повторял их в третий раз. «Байар – хороший солдат, как и говорил всегда Джефрам Борнхальд, – подумал Найол, – да только вот мыслить самостоятельно он не способен».
– Милорд капитан-командор! – внезапно заговорил Байар, обратившись к Найолу. – Лорд-капитан Борнхальд лично приказал мне держаться в стороне от битвы. Мне было велено наблюдать за сражением и затем обо всем доложить вам. И еще рассказать сыну его, лорду Дэйну, о том, как погиб в бою лорд-капитан Борнхальд.
– Да-да, разумеется, – нетерпеливо перебил Байара Найол. Какое-то время он изучал взглядом осунувшееся лицо Байара, затем промолвил: – В честности твоей и доблести никто не сомневается, Байар. Именно так и должен был действовать Джефрам Борнхальд, готовясь вступить в битву, в которой могли погибнуть и он, и все командиры его отряда. – «И вовсе не так должно было действовать, а вот для этого у тебя просто недостанет воображения».
Что ж, у Байара больше ничего не выведать.
– Ты хорошо послужил, чадо Байар! Даю тебе дозволение известить о гибели Джефрама Борнхальда его сына. Дэйн Борнхальд сейчас вместе с Эамоном Валдой – судя по последнему докладу, они находятся возле Тар Валона. Разрешаю тебе присоединиться к ним.
– Благодарю вас, милорд капитан-командор. Спасибо. – Поднявшись с колен, Байар отвесил Найолу низкий поклон. Он выпрямился, однако замешкался – его как будто мучили сомнения. – Милорд капитан-командор, мы были преданы. – Ненависть острозубой пилой прорезалась в его голосе.
– Тем самым приспешником Темного, о котором ты уже говорил, чадо Байар? – Найол не сумел сдержать резкости в своем голосе. Рухнули многолетние планы, погребенные под телами тысячи погибших Детей Света, а у Байара в мыслях только одно, и ничего другого, – все твердит единственное имя. – Это тот юный ученик кузнеца, которого ты всего пару раз и видел-то? Этот Перрин из Двуречья?
– Так точно, милорд капитан-командор! Не знаю, как и что он сделал, но всему виной именно он. Я знаю это наверняка.
– Я разберусь с этим, чадо Байар, и решу, как с ним можно будет поступить. – Байар явно намеревался вновь что-то сказать, но Найол опередил его, предостерегающе подняв худую руку. – Теперь я дозволяю тебе удалиться. – И сухопарому мужчине с исхудалым лицом не оставалось ничего иного, кроме как вновь поклониться и покинуть зал аудиенций.
Когда дверь за Байаром закрылась, Найол позволил себе опуститься в кресло с высокой спинкой. Чем же навлек на себя ненависть Байара этот Перрин? В мире много, слишком уж много приспешников Темного, чтобы тратить силы на ненависть к кому-либо одному из них, кому-то конкретному. Да, много, очень много их, приспешников Темного, как угнездившихся на вершинах власти, так и затаившихся в самых низах; они скрывают свою суть за хорошо подвешенными языками и за широкими улыбками, а сами служат Темному. И все же не повредит добавить в списки еще одно имя.
Найол поерзал на жестком кресле, стараясь поудобнее устроить свои старые кости. Не в первый раз его посетила мимолетная мысль о том, что подушка на сиденье, пожалуй, могла бы оказаться не столь уж великой роскошью. И не в первый раз он отбросил от себя эту мысль. Мир неудержимо катился в хаос, и у Найола не было времени на то, чтобы попустительствовать собственной старости.
Он позволил своему сознанию жонглировать и кружить перед его мысленным взором всеми теми знаками, что предрекали катастрофу. Война крепко вцепилась в Тарабон и Арад Доман, гражданская междоусобица раздирает Кайриэн, лихорадка бойни начинает охватывать Тир с Иллианом, что исстари были и остаются посейчас врагами друг другу. Быть может, эти разгорающиеся войны сами по себе ничего и не предвещают – люди всегда воюют, – но обычно войны происходили по одной зараз. И теперь еще и Лжедракон появился где-то на равнине Алмот! А помимо него, еще один Лжедракон рвал на части Салдэйю, а третий стал сущим бедствием для Тира. Сразу три Лжедракона. «Они все должны быть Лжедраконами! Должны ими быть!»
А еще ведь были десятки прочих знаков, рядом с этими предзнаменованиями казавшихся пустячными, хоть иные и выглядели чистой выдумкой и беспочвенными слухами, однако взятые вместе… Докладывали об айильцах, замеченных далеко на западе, в Муранди и в Кандоре. Пускай их видели то там, то тут лишь по двое, по трое, но какая разница, один айилец или тысяча, ведь за все годы, минувшие после Разлома Мира, Айил выступили из своей Пустыни лишь однажды. Только раз, в Айильскую войну, оставили они свою бесплодную глухомань. А еще поговаривали, что Ата’ан Миэйр, Морской народ, как будто позабыв о торговле ради поисков знамений и предвестий – каких именно, они не раскрывали никому, – выходят в море, заполнив трюмы своих кораблей всего лишь наполовину, а то и вовсе без груза. Впервые за неполные четыре сотни лет в Иллиане провозгласили Великую охоту за Рогом, и охотники отправились на поиски легендарного Рога Валир, о котором пророчество утверждает, будто он поднимет всех мертвых героев из могил и выйдут они сражаться в Тармон Гай’дон, в Последней битве против Тени. Ходили слухи и о том, что огиры – всегда слывшие затворниками и сторонившиеся людей, отчего большинство простых смертных считали их легендой, – созывают встречи между обитателями своих стеддингов, столь отдаленных один от другого…
Но для Найола самым важным и значительным было то, что Айз Седай, судя по всему, ныне стали действовать не скрываясь. Ходили слухи о том, что они уже послали нескольких своих сестер в Салдэйю, чтобы те дали отпор появившемуся там Лжедракону. Тот, носивший имя Мазрим Таим, был способен направлять Единую Силу – что было редкостью среди мужчин. Сама по себе подобная способность внушала страх и презрение, и мало кто полагал, будто такого мужчину возможно одолеть без помощи Айз Седай. Лучше согласиться принять помощь Айз Седай, чем дожидаться неотвратимых кошмаров, когда тот сойдет с ума, а безумие для подобных Таиму мужчин – неизбежный конец. Но по-видимому, в Тар Валоне решили отправить и других Айз Седай – в подмогу другому Лжедракону, в Фалме. Иного вывода из имеющихся фактов не сделать.
Сложившаяся из этой мозаики картина пробрала Найола морозным холодом до мозга костей. Хаос множился; то, что было неслыханно прежде, происходило повсюду. Казалось, весь мир дробится, исходит на крошево, взбивается, бурлит и вот-вот вскипит. Ему это виделось ясно и отчетливо. И в самом деле близится Последняя битва.
Все его планы разрушены, а ведь эти планы призваны были прославить его имя среди Детей Света, и его помнили бы сотни грядущих поколений. Впрочем, в сумятице неминуемо возникнут иные возможности, нужно лишь воспользоваться удобным случаем, и Найол уже готовил новые планы, намечал новые цели. Только бы ему достало сил и воли осуществить свои замыслы.
«Свет, дай мне продержаться, сколько надо, позволь прожить подольше и все успеть».
Из моря мрачных мыслей Найола вырвал почтительный стук в дверь.
– Входи! – отрывисто приказал он.
Слуга, в куртке и бриджах форменных гербовых цветов – белое с золотом, шагнул через порог и низко поклонился. Потупя очи долу, слуга возгласил, что Джайхим Карридин, помазанник Света, инквизитор Десницы Света, явился по приказу лорда капитан-командора. Следом, не дожидаясь разрешения Найола, в зал вошел Карридин. Найол жестом велел слуге удалиться.
Дверь в зал аудиенций еще не успела полностью закрыться, как Карридин, картинно взмахнув белоснежным плащом, преклонил колено. Спереди на плаще красовалась эмблема – сияющее солнце, наложенное на алый пастырский посох-ерлыгу; последний символ свидетельствовал о принадлежности его носителя к Деснице Света, членов которой называли Вопрошающими, а многие – так и попросту допросниками, хотя редко – в лицо.
– Вы приказали мне явиться, милорд капитан-командор, – промолвил Карридин громким голосом, – и я возвратился из Тарабона.
Найол окинул взглядом Карридина. Это был высокий, давно вошедший в зрелый возраст мужчина, однако крепкий и мускулистый, хоть седина и коснулась его волос. Как всегда, его черные, глубоко посаженные глаза проницательно блестели. И Карридин даже не моргнул под пристальным взором лорда капитан-командора. Мало кто мог похвалиться настолько чистой совестью либо настолько крепкими нервами. По-прежнему коленопреклоненный, Карридин ожидал так спокойно, будто бы для него было обыденным делом получить лаконичный приказ оставить свое войско и незамедлительно вернуться в Амадор, причем без объяснения причин срочного вызова. Впрочем, поговаривали, что Джайхим Карридин терпением и выдержкой способен потягаться с валуном.
– Поднимись, чадо Карридин. – И когда тот выпрямился во весь рост, Найол промолвил: – Я получил из Фалме тревожные известия.
Отвечая, Карридин разглаживал складки своего плаща. Несмотря на должное уважение, его голос звучал так, словно он разговаривал с равным по положению человеком, а не с главой Чад Света, которому поклялся повиноваться до самой смерти.
– Милорд капитан-командор имеет в виду вести, что принес ему чадо Джарет Байар, в недавнем прошлом помощник лорда-капитана Борнхальда?
У Найола задергалось левое веко, что с давних пор служило предвестником закипающего гнева. По его предположениям, о прибытии Байара в Амадор знали лишь трое и, за исключением Найола, никому не было ведомо, откуда тот явился.
– Не переусердствуй, Карридин. Однажды стремление все разузнать может привести тебя в руки твоих же допросников.
Карридин остался невозмутим, лишь слегка поджал губы, услышав оскорбительное прозвание.
– Милорд капитан-командор, Десница выискивает истину повсюду, дабы служить Свету.
Служить Свету. Но не Детям Света. Все Чада служили Свету, но Пейдрон Найол нередко задавался вопросом: а считают ли Вопрошающие себя действительно частью Детей Света?
– И какую же истину ты, Карридин, готов мне раскрыть о случившемся в Фалме?
– Друзья Темного, милорд капитан-командор.
– Друзья Темного? – Приглушенный смешок Найола прозвучал совсем невесело. – Несколько недель тому назад я получал от тебя доклады, что Джефрам Борнхальд обернулся прислужником Темного, поскольку, вопреки твоим приказам, отправил солдат на мыс Томан. – Голос Найола сделался опасно тихим. – Не хочешь ли ты убедить меня сейчас, что Борнхальд, сам будучи приспешником Темного, повел тысячу Детей Света биться насмерть с другими друзьями Темного?
– Был он другом Темного или не был, теперь никогда не станет известно, – мягко сказал Карридин, – он умер прежде, чем его призвали к ответу. Происки Тени темны и туманны и зачастую кажутся безумными тем, кто идет в Свете. Но Фалме захватили приспешники Темного, и в том у меня нет сомнений. Друзья Темного и Айз Седай, оказавшие поддержку Лжедракону. Не что иное, как Единая Сила, уничтожила Борнхальда и его воинов, в этом я уверен, милорд капитан-командор, и именно она уничтожила армии, которые Тарабон и Арад Доман послали против друзей Темного, окопавшихся в Фалме.
– А что это за россказни, будто те, кто захватил Фалме, явились из-за Аритского океана?
Карридин покачал головой:
– Милорд капитан-командор, в народе ходит уйма всяких слухов. Некоторые утверждают, будто то были армии, которые Артур Ястребиное Крыло тысячу лет назад отправил за океан и которые теперь возвращаются, чтобы заявить права на нашу землю. Что ж, некоторые даже заявляют, будто видели в Фалме самого Артура Ястребиное Крыло. И вдобавок половину героев из легенд и сказаний. Запад, от Тарабона до Салдэйи, бурлит, и каждый день сотнями всплывают новые слухи, нелепее и безумнее прежних. Эти так называемые шончан были не более чем сбродом из приспешников Темного, собравшихся, чтобы поддержать Лжедракона, только на сей раз им в открытую оказали помощь Айз Седай.
