– Булька, беги! Беги!
– Со мной шутки плохи! – повторил маг и занёс ногу прямо нал головой Бульки.
– Не тронь! Не…
Нога резко опустилась вниз. Под подошвой хрустнуло и влажно чавкнуло. Ноги грызуна мелко задрожали, куцый хвост начал бить по каменному полу.
– Нет! Нет! НЕТ!
Мартен попытался вырваться из хватки мага, но не смог – тот был слишком сильный.
– Нет! – мальчик не смог сдержать горьких слез, расплакался.
Глядя как агонизирует Булька, Мартену оставалось лишь тяжело дышать и всхлипывать, чтобы не задохнуться от злобы, обхватившей горло.
Маг отшвырнул мальчика в сторону, словно тот был заразный, брезгливо вытер подошву ботинка о пол. На гладких камнях остались кровавые полосы. Развернулся на каблуках и вышел прочь, громко хлопнув дверью, оставляя Мартена на полу вместе с мёртвым грызуном.
Глава 6. Мёртвый, живой, злой
– Что?! – громогласный рык Императора раскатисто разнёсся по тронному залу и забился под высокими сводами.
Стражники, стоящие за дверьми, услышав этот грозный рёв, невольно вытянулись по струнке и даже дышать стали через раз. Давно они такого не слышали – лет пять точно, – а тут словно вернулись старые времена, когда за любую оплошность можно было отхватить по полной. И отправиться под палки или плети было самым мягким наказанием из всего арсенала разнообразных умений придворного палача.
– Ты в своём уме?! – продолжал бесноваться Император, метая молнии из глаз.
Эхуанг держался уверенно – долгие годы службы не прошли даром. И даже глазом не моргнул, когда Император поднялся с трона, готовый залепить наглецу пощёчину.
«Это даже хорошо, что залепит, – отстранённо подумал Эхуанг. – Злость выместит, остынет, а потом уже можно будет и продолжить разговор».
Но Император сдержался и вновь сев на трон категорично ответил:
– Нет.
– Ваше Величество…
– Нет!
– Прошу выслушать меня…
– Я сказал – нет! Мальчишку ты не получишь!
– Хорошо, как вам будет угодно, – Эхуанг сдержанно поклонился и спросил: – Разрешите тогда идти? Или вы хотели что-то ещё от меня услышать касательно Фанга?
– Хотел… но не услышал, – вздохнул Император, чуть склонив голову. – Мне нужно вылечить мальчика, но ты, как я понял, ничем мне помочь не можешь.
– Могу, – мягко возразил Эхуанг.
Император вскинул брови и заинтересованно взглянул на стоявшего.
– Есть ещё одна зацепка, которая может дать ответы на произошедшее, а главное, помочь подобрать лечение для Фанга – это тот самый мальчик, которого выплюнула воронка, – продолжил Эхуанг.
– Каким это образом он может нам помочь? – не скрывая усмешки спросил Император.
– Магия, применённая для создания этой самой пространственной аномалии, прошла и через нашего незнакомца – я просто уверен в этом, по другом и быть не может, иначе объект просто бы уничтожило. Я хочу попытаться считать эти магические следы с ауры мальчика или с его ментального полотна, или попробовать какой-нибудь другой способ. Я думаю… Я уверен, что получится найти следы, причём достаточно чёткие, ведь прошло не так много времени. И тогда…
– Что тогда? – не вытерпел Император.
– Тогда я могу попытаться найти способы лечение для господина Фанга.
Наступила пауза.
– Хэо уже ищет снадобья… – вяло возразил Император, закатив глаза, словно пытаясь рассмотреть себя изнутри.
– Хэо, бесспорно, очень опытный и талантливый лекарь. Ему нет равных во всей Провинции, но он способен врачевать только физическое начало, то есть тело. А если у Фанга… – Эхуанг запнулся.
– Что ты хочешь сказать? – холодно спросил Император.
– Магическое воздействие – это почти всегда, кроме физического, ещё и ауральное воздействие. Тут нужны несколько иные инструменты врачевания, – уклончиво ответил собеседник.
– И ты хочешь сказать, что можешь это сделать? Вылечить ауру или что ещё там?
– Конечно! Вы же знаете – огненные элементали всегда мне благоволили! – улыбнулся Эхуанг, уже предвкушая близкую победу в непростом диалоге с Его Величеством.
– Верно. Потому и пьёшь самое крепкое рисовое вино, никогда его не разбавляя. И пока ещё не сгорел! – рассмеялся Император. Потом очень серьёзно спросил: – Ты точно справишься с этим?
– Да, Ваше Величество, – твёрдо ответил Эхуанг и взглянул Императору прямо в глаза.
Император замешкался.
– А если этот пацан – шпион? Если он притворяется, а потом, когда внимание к нему ослабнет, нанесёт удар прямо в спину? Эхуанг, а с тобой это сделать проще простого – ты ведь постоянно пьян.
– Он не шпион, – ответил мастер. – Обычный мальчишка.
– Откуда такая уверенность?
– Не похож он на убийцу. На его руках нет крови.
– Да откуда тебе это известно?! – Император стал терять терпение.
– Ваше Величество, вы ведь знаете, что я опытный маг. Я успел провести кое-какие ритуалы, прежде чем идти к вам. Да, они слабее, когда делаешь их на расстоянии – гораздо лучше было бы считать информацию с самого мальчика. Но у меня получилось. Могу с полной уверенностью сказать, что это обычный подросток, правда с потерей памяти – магическая печать стоит сильная, практически не пробиваемая.
– А что за печатью?
– Этого я не могу сказать, она ведь закрыта.
– Вот видишь. А если там скрывается иная сущность?
– Ваше Величество…
– Ладно, хватит пустых разговоров. Сделаем так… Даю тебе три дня. Забираешь мальчишку себе, – после некоторой паузы кивнул Император. – Только если пацан сбежит или натворит ещё каких дел – я с тебя шкуру спущу. И это я сейчас не образно выразился. Ты ведь знаешь – об умении моих палачей ходят легенды. Они могут снять с человека кожу так, что тот не умрёт пока последний кусочек не будет с него спущен. И даже тогда способен прожить до заката следующего дня.
Побледневший Эхуанг кротко кивнул.
– Спасибо за оказанное доверие, Ваше Величество!
– Ровно три дня. На исходе третьего явишься ко мне с докладом. И если он будет не таким, какого я ожидаю, то пеняй на себя.
– Я вас понял, Ваше Величество, – поклонился мастер.
– Стража! – крикнул Император и Эхуанг на мгновение с ужасом представил, что сейчас его отправят в темницу, чтобы потом спустить с живого кожу.
В дверях появился охранник с каменным лицом, вытянувшийся по стойке «смирно».
– Приведите сюда узника, того мальчишку! – приказал Император.
Страж кивнул и выскочил прочь.
– Ваше Величество, – обратился Эхуанг.
– Чего?
– Не сочтите за наглость, мне правда неловко об этом просить…
– Да говори уже!
– Грамота о взятии мальчика на поруки, – выдохнул гость, ещё больше смущаясь от неловкости.
– Это ещё зачем?
– На всякий случай, если вдруг кто спросит, чтобы вопросов лишних не было, с документом спокойнее.
– Ладно, – раздобрился Император. – Будет тебе грамота.
Он почувствовал, что Эхуанг его не подведёт.
* * *
– Нет! Булька! Нет-нет-нет!
Мартен подскочил к серому тельцу, распластанному на полу и аккуратно взял его в руки.
– Булька… – повторил шёпотом.
Но не надо быть лекарем, чтобы понять – крыс нежилец. Размозжённая голова, лоскуты плоти, свисающие из жуткой рваной раны, осколки маленького позвоночника, торчащие наружу…
Давясь от слёз, Мартен прижал к себе ещё тёплое тело крысы и закрыл глаза. В этот момент ему больше всего на свете хотелось только одного – чтобы его единственный друг в этом неприветливом чужом мире был жив.
Руки мальчика тряслись, и он едва ли понимал, что сейчас делал.
– Не умирай! Живи! Ну же!
Словно эти слова могли спасти Бульку…
– Живи! Живи! Живи! Живи! – повторял Мартен, входя в подобие транса.
Верить в произошедшее не хотелось. Этого не может быть! Он просто уснул в камере, а всё это ему приснилось. Фэй Фо не мог так поступить. Не мог. Просто сон. Кошмарный сон.
– Живи! Живи!
Жгучее чувство обиды и злости притупилось, уступив место монотонному погружению в густой туман сосредоточенности. В какой-то момент мальчик вдруг почувствовал, что провалился слишком глубоко. Но не испугался этого нового, неведомого ранее чувства, а напротив, стал с любопытством и некоторой отстранённостью наблюдать за тем, что же будет дальше. И лишь продолжал шептать – уже только одними губами:
– Живи… Живи… Живи…
Туман стал рассеиваться, уступая место мглистой тьме, которая начала подступать со всех сторон, поглощая его разум. Во мгле начали вспыхивать голубые холодные искры. Сначала лениво, словно не желая разгораться, потом всё сильнее, образуя целые ряды вспышек. Вслед за искрами, словно ножом по камню, прочертился кривой силуэт – то ли человека, то ли зверя. Незнакомец стоял молча и взирал на мальчика, на то, как тот неистово пытается оживить мёртвое тельце.
Облик незнакомца то становился прозрачным, почти невидимым, то вполне осязаемым, и в такие моменты можно было отчётливо разглядеть под чёрным балахоном тощее тело, словно там был один скелет.
Янтарные глаза незнакомца вспыхнули и сразу поблёкли. Силуэт начал растворяться окончательно.
– Живи! – последний раз произнёс Мартен и замер – всё тело его словно закостенело, он не мог пошевелить даже кончиками пальцев, так и стоял на коленях, как статуя, холодея от внезапно навалившегося ужаса.
Что-то чёрное и холодное прошлось по спине сквозняком, облизнув макушку мальчика. Стало страшно. Так страшно, как никогда не было. Страх, какой ему ещё не доводилось переживать, задушил. Угрозы и пытки Фэй Фо по сравнению с тем, что было скрыто в сущности этой тени, были детским лепетом.
Тень – мальчику показалось, что это был тот самый незнакомец, – таила в себе первозданные ужасы бытия и небытия. А ещё там были отблески прошлого мальчика, которое он никак не мог вспомнить. Мартен попытался рассмотреть хотя бы одну картину, чтобы понять кто он такой, но не смог сфокусировать взгляд на быстро сменяющихся и расплывчатых видениях.
Закружилась голова, навалилась усталость – словно он поднялся на огромную отвесную скалу.
Мальчика начало словно разрывать на части; чужие невидимые пальцы проникли глубоко в душу и принялись нещадно выворачивать её наизнанку, словно пытаясь что-то там обнаружить. Безжалостная сила причиняла неимоверные страдания и боль, но даже открыть рот, чтобы закричать, мальчик не мог – окаменел.
А потом могильная темнота окутала мальчика. Издавая зловещий смех, тьма своими липкими пальцами стала неспешно подбираться к беззащитному человеку, одновременно изучая его сущность и пытаясь определить кто этот безумец, что решился взывать к ней.
«Живи!» – только и смог подумать Мартен, прежде чем его сознание начало таять и убегать.
«Зачем ты меня звал?» – внезапно прогрохотало в голове.
Казалось, что голос принадлежит великану – такой он был громкий, пугающий и заполнял собой всё сущее.
