Лора Вайс "В тайге ночи тёмные"

– Женя один из самых умных мужчин, с которыми мне только доводилось пересекаться. У него есть стержень. Это не может не цеплять.

– А со мной тогда зачем спала?

– Все просто. Ты мягче, романтичнее, нежнее, добрее. Иногда этого очень не доставало.

– Как удобно, однако.

– Кир, прости меня. Я не хотела тебя обидеть, – затем поднялась, взяла сумочку. – Пожалуйста, держи меня в курсе. Все-таки чудеса иногда случаются.

– Угу… обязательно.

Проводив ее взглядом и дождавшись хлопка двери, Кирилл поспешил к мини-бару, где отыскал бутылку водки. Сейчас только она может восстановить его душевное равновесие. И после двух рюмок действительно стало легче. Как же всё хреново. Или нет? Когда он осознал, что уже не просто развлекается с Ксенией за спиной брата, а любит её, тогда и пришло понимание масштабов трагедии. С одной стороны, она девушка Женьки, с другой, девушка временная, поскольку он рассматривал ее не иначе как любовницу. А теперь все круто изменилось, теперь у него появился шанс заполучить эту женщину. Ну и что, что беременна от Евгена. Пусть. Своя же кровь. Что до бизнеса, он с ним справится и возможно даже лучше, чем брат, так как от природы гибче, лояльнее и умеет договариваться, а не рубит с плеча, не разобравшись в ситуации.

Ксения тем временем села в свою машину и наконец-то дала волю слезам, гормоны как-никак. До последнего она надеялась, что Соколов просто занят, потому и не выходит на связь. Но кто знает, возможно, теперь все будет куда проще, ведь Кирилл сохнет по ней, это видно невооруженным глазом. Ребенок был очень рискованной затеей, ибо Евгений ясно дал понять на раннем этапе их отношений, что дети ему категорически не нужны. Однако, когда на горизонте появился его брат, шансы на успех существенно возросли. И если Соколов действительно погиб, то она сможет реализовать задуманное без лишних усилий. А пока остается только ждать.

Глава 8

Лиза открыла глаза, посмотрела на будильник. Шесть утра! Уже два с половиной года она просыпается в одно и то же время, хотя раньше была самой настоящей совой и буквально силой вытаскивала себя из постели, но после рождения Паши всё резко изменилось, она превратилась в жаворонка. А вот сын оказался просто соней. Как живот перестал беспокоить, так и бессонные ночи для всех закончились. Правда, этот соня любит полностью раскрыться и спать, забившись в угол кроватки. Приходится его каждый раз накрывать. Однако спустя пару минут выяснилось, что накрывать-то и некого – кроватка пуста! Сейчас же в сердце кольнуло, руки похолодели, и Лиза помчалась на поиски сына.

А нашла его в гостиной на ковре, да не одного. Рядом с Пашей сидел Соколов, и двое беззаботно играли в машинки, соорудив дорогу с подъемами и спусками вдоль всего ковра. Глядя на них, у Лизы еще сильнее заболело сердце. Она и так не перестает бояться, что он всё вспомнит, и так ругает себя за совершенную глупость.

– Доброе утро, – произнес Евгений. – Ты же не против? Паша снова прибежал ко мне, вот я и решил… – кивнул на игрушки, – поиграть с ним.

– В следующий раз, пожалуйста, разбуди меня. Пойми правильно, ты для нас человек незнакомый. И я бы очень не хотела, чтобы ты оставался один на один с моим ребенком, – да, все-таки решилась на эти слова. И надо же! Стало легче!

– Так, твой отец тоже встал. Вот только что вышел на улицу, а до этого находился здесь, с нами, – искренне оскорбился услышанным, но постарался не подать вида.

– Ясно, – и перевела взгляд на Пашу, который как маленький тараканчик возился с этими машинками. – Что ж, завтрак будет через полчаса.

Лиза отправилась в кухню, откуда то и дело посматривала на происходящее в гостиной. Наблюдать за ними двумя было и радостно, и печально одновременно. Ровно до того утра четырехлетней давности она мечтала об этом, ровно до того страшного слова – «аборт». И вот… сын с отцом играют на ковре, один постоянно лопочет, что-то спрашивает, второй терпеливо отвечает, изображает звук то грузовика, то мотоцикла. Скорей бы уже погода восстановилась, и Соколов отправился восвояси. Ему здесь не место, он человек бизнеса, абсолютный прагматик, лишенный какого-либо сочувствия к окружающим его людям. Пашке не нужен такой отец, у него есть любящий дедушка, который еще полон энергии, который поможет ей вырастить настоящего мужчину.

– Ай! – дернулась от боли, – чёрт, – скорее подставила руку под холодную воду.

– Что случилось? – раздалось за спиной. Опять он встал так близко, что по коже побежали мурашки.

– Ничего особенного. Задумалась и прокараулила масло на сковороде.

– Лиза, ты меня боишься? – позволил себе дотронуться до ее волос. – Почему? Я разве давал повод? Я с вами под одной крышей уже четвертый день. И мне искренне хочется найти с вами общий язык, – затем коснулся плеча Лизы, – с тобой.

– Ты пытаешься заигрывать, – и напрочь забыла об ожоге, теперь душу жгло, а не пальцы, – что очень странно в сложившейся ситуации.

– Ничего странного, – подошел вплотную, уперся грудью в спину, – просто меня тянет к тебе. И я не знаю почему, но меня не отпускает чувство, что мы знакомы.

– Это исключено, – прикрыла глаза, вслушалась в его спокойное размеренное дыхание, – возможно, ты просто пытаешься вспомнить хоть что-то, поэтому и принимаешь желаемое за действительное.

Соколов в этот момент уткнулся носом ей в волосы, зажмурился. Запах Лизы терзал сознание, словно ветер ярился в той проклятой пустоте. Или он постепенно сходит с ума в этом доме, или все-таки Лиза что-то недоговаривает.

– Что ты делаешь? – произнесла хриплым голосом.

– Ты права, хочу вспомнить, – повел ладонями по ее плечам, потом рукам, когда же собрался коснуться талии, из коридора донесся глухой удар, а следом детский плач.

В мгновение ока оба сорвались с места.

– Паша! – Лиза подбежала к сыну, – что случилось? Ты упал? Ударился? – а в глазах слезы заблестели. Какая же она дура! У нее чуть ребенок не покалечился, пока она там предавалась воспоминаниям. Идиотка! – Где болит?

– Нет, – пролепетал сквозь всхлипы. – Деду упал.

– Как упал? – вконец растерялась.

– Где дедушка, Паша? – вступил Евгений.

– Там, – указал на входную дверь, – он хотел отклыть и упал.

Тогда Соколов направился к двери, а открыв, обнаружил Семена Аркадьевича на полу без сознания.

– Папа! – Лиза кинулась уже к отцу. – Да что ж такое, – начала трепать его за плечи, – пап.

А тот кое-как приоткрыл глаза, начал растерянно осматриваться, но скоро сознание просветлело.

– Что-то поплохело мне. Давление видимо.

– Да ты никогда не страдал давлением, – поспешила снять с него сапоги. – Может, поскользнулся? Или споткнулся.

– Может и так.

– Давайте я вам помогу, – Евгений взял его под руки.

Вместе с Лизой они довели и усадили Семена Аркадьевича на диван, после чего Лиза пошла за водой.

– Дряхлею, – усмехнулся Семен. – Врачи говорят, свежий воздух продлевает жизнь, но что-то я им уже не верю.

– Вот, попей, – принесла воды. – Сейчас тонометр принесу, измерим давление.

– Нет, не надо. Я попозже сам измерю.

В этот момент внук подбежал, забрался к деду на колени, прижался к нему.

– Деду?

– Что, мой хороший? – погладил его по голове.

– Ты удалился?

– Чуть-чуть, даже и не больно. Просто, дедушка еще не завтракал, вот силы и закончились.

– И я не завтлакал.

Лиза же готова была сквозь землю провалиться. Кто знает, может и правда в этом дело. У отца элементарный упадок сил. Да и сын голодный, а она… С появлением в их доме Соколова все пошло наперекосяк. А Евгений вдруг развернулся и устремился в кухню. Куда это, интересно, так припустился?

Застала его с хлебом в одной руке и колбасой в другой.

– Ты что делаешь? – уставилась на мужчину с непониманием.

– У вас майонез есть? Твоему отцу сейчас бы что покалорийнее.

– Я сама приготовлю.

– Ты там собралась жарить что-то, а это время. О! – достал из холодильника майонез. – Нашел! Не волнуйся, на твою вотчину я не покушаюсь. Просто если у Семена Аркадьевича упадок сил, то перво-наперво надо поесть.

Лиза в свою очередь решила все же заварить чай. Как странно, потеря памяти, будто стерла прежнего Соколова целиком. Раньше он и пальцем не пошевелил бы, ей самой всегда приходилось готовить, но чаще, конечно, Евгений водил ее в ресторан. А тут подорвался совершать благородные поступки. Никак на месте неожиданно забытого проросло сострадание? В этот момент поймала себя на мысли, что слишком строга и где-то даже несправедлива к нему. Положительные качества у этого человека тоже есть. И главное из них – неизлечимый трудоголизм. В принципе отсюда и вывод, почему ему не нужны были ни дети, ни серьезные отношения. Он женился на работе, на своей компании, которая ему спустя несколько лет подарила много-много дочерних фирм. Вот с ними он и любил нянькаться.

Однажды бессонной ночью, когда Паше было всего три недели, отец сказал: «Да не злись ты на мужика, он глубоко несчастный человек, а вот ты счастливая, потому что у тебя есть, кого любить по-настоящему». Его слова помогли рассмотреть в злости и обидах истинно важное – счастье материнства. И скоро это счастье вытеснило всё ненужное.

Соколов тем временем сделал несколько бутербродов с колбасой, в один из которых майонез добавлять не стал.

– Не любишь? – кивнула на тот единственный.

– Это Паше. Или я снова делаю что-то не так? Ему ведь можно бутерброд?

– Вообще нет, с утра он ест кашу.

– А где каша?

– Ладно, – решила сдаться. Каша-то была в холодильнике, но спорить с ним расхотелось, как и запрещать кормить ребенка колбасой. Хочет сделать доброе дело, пусть сделает. – Пап? – глянула на отца. – Ты как?

– Лучше, дочь, лучше, – раздался довольно бодрый голос.

Когда Соколов, вооружившись тарелкой и кружкой, отправился в гостиную, Лиза села за стол, опустила голову на руки и позволила нескольким слезинкам скатиться по щекам. На душе стало так гадко. Зачем судьба снова их свела? Для чего? Теперь еще с отцом неладно. А вдруг это не просто голодный обморок? Вдруг что-то серьезное? Папа уже давно жалуется на спину. Несколько месяцев назад она с трудом, но уговорила его обследоваться, однако МРТ ничего не показало, кроме возрастных изменений, однако боль не прошла. Не хватало еще какой-нибудь скрытой болезни.

Лиза и не почувствовала, как к ней подошел Евгений, как опустился на корточки, очнулась, лишь ощутив прикосновение.

– Мне кажется, тебе надо отдохнуть, – блуждал взглядом по ее лицу. – Ты очень бледная.

Вдруг слезы с новой силой запросились наружу, в итоге сдержать их не вышло.

– Прошу, замолчи, – прошептала сдавленным голосом.

– Все же хорошо, – дотронулся до ее щеки, стер слезы. – Твой отец с Пашей поели. Кстати, тебе бы тоже не помешало.

На что она накрыла его руку своей, а Соколов испытал эйфорию, словно между ними только что был секс, страстный, сумасшедший, после которого сознание и тело погрузились в теплое состояние покоя. Но эйфория закончилась, когда Лиза убрала его руку от лица.

– Спасибо, – опустила взгляд, – за бутерброды, – после чего поднялась и пошла к плите.

Соколов ничего не должен узнать, пока живет с ними. Если уж ему суждено будет вспомнить, то вспомнит, а если нет, она помогать не будет. И да, он все-таки сделал для нее хорошее дело – подарил ребенка, ласкового, отзывчивого, смышленого, самого лучшего.

– Я хочу узнать тебя, – решил не отступать.

– Это ни к чему, – пробормотала не оборачиваясь.

В ответ послышалось возмущенное сопение, затем Соколов покинул кухню. О да, Евгений Федорович крайне нетерпеливый человек, и добиваться всего привык нахрапом, но здесь, увы, придется ему засунуть свое нетерпение куда подальше.

Остаток дня Лиза не спускала глаз с отца, а к вечеру, когда он засобирался в сарай за дровами, строго-настрого запретила ему выходить из дома.

– Я сама принесу, – встала руки в боки.

– Да куда сама? Тяжело ведь.

– Ничего, нормально, – и быстренько запрыгнула в сапоги, накинула на плечи дождевик, после взяла фонарик. – Ты лучше за Пашкой присмотри, чтобы не особо-то лез к конфетам.

– Да что уж, и конфетку лишнюю дитю съесть нельзя? Зубы все равно молочные, выпадут.

– Ага, конечно, выпадут.

И вышла на улицу. Сумерки к тому времени уже опустились на лес, и если бы не лампочка Ильича, что с трудом освещала крыльцо, то хоть глаз коли. Вот с чем-чем, а с уличным освещением у них не очень. До сарая добралась перебежками, огибая лужи и слякоть. Хорошо бы вообще пару вязанок дров захватить, чтобы не бегать туда-сюда под дождем. А стоило взять одну, как со стороны двери раздался скрип, в тот же миг кровь отлила от лица, и Лиза уже приготовилась к встрече как минимум с медведем, но медведь неожиданно заговорил человеческим голосом:

– Почему меня не попросила?

– А ты теперь так и будешь? – резко развернулась.

– Что буду?

– Ходить за мной по пятам? То просишь не бояться тебя, то незаметно и бесшумно преследуешь. Какого черта?!

– Да я всего лишь помочь хотел.

– Не надо мне помогать! Иди лучше, лежи где-нибудь, выздоравливай.

– А вот орать на меня не надо, Лиза, – неожиданно ощетинился, – я, может, и не помню нихрена, но я не тупой болванчик, с которым можно общаться, как с идиотом! И уж поверь, я к вам попасть не мечтал, и мешать жить не планировал.

– Ладно, – схватила вязанку, – извините за мою грубость, больше не повторится, – произнесла совершенно безэмоциональным голосом, отчего Соколова точно током дернуло, и в голове промелькнул образ. Но настолько размытый, что разобрать картинку не удалось, да и исчез тот стремительно. Однако после себя оставил жгучее чувство обиды, забытой обиды.

– Подожди! – преградил ей путь. – Скажи мне, только честно. Мы виделись раньше?

– Я уже отвечала на этот вопрос, – задрала голову, всмотрелась ему в глаза, – мы не виделись, а сейчас отойди и дай мне пройти.

– А если не отойду? – одним ловким движением отобрал у нее вязанку, отбросил в сторону.

– Значит, подтвердишь мои опасения, – но стоять продолжала близко, смотрела с вызовом, что говорило лишь об одном, она не боится.

– Возможно, – в то же мгновение схватил ее за плечи, прижал к стене и впился в горячие губы.

Поцелуй точно парализовал, а Соколов как настоящий паук, обхватил жертву, не оставив той путей отступления. Лиза в этот момент будто оказалась в машине времени, которая перенесла ее на четыре с половиной года назад, в кабинет большого и страшного босса. Как тогда, так и сейчас он целовал с напором. Но если тогда Лиза полностью отдалась на волю чувств, ибо желала быть с ним, то сейчас все было по-другому. Она быстро пришла в себя, а уже через мгновение из губы Евгения текла кровь.

– Лиза! – отпрянул в сторону. – Какого черта ты творишь?