8. Какой завет оставила бабка внуку? А какой завет ваша бабушка или родители дают вам?
О рассказе Юрия Нагибина «Старая черепаха»
Если в рассказе В. Осеевой «Бабка» шел разговор о пробудившейся совести подростка за свое отношение к бабушке, то в рассказе Ю. Нагибина идет речь об осознании ребенком своей вины перед старой, мало подвижной черепахой Машкой, которую он променял на двух маленьких быстрых черепашек. Очень они ему понравились: с ними было интересно играть. На старой можно было только сидеть или стоять. Для игры она не годилась.
Когда Вася принес домой двух новых черепашек, продав для этого старую, мать огорчилась, но он не понял почему. Ему казалось, что ничего плохого он не сделал. Правда, когда он передавал старую черепаху новому владельцу, у него замерло дыхание и стало пощипывать в носу, но он не придал этому значения. Он был счастлив и полюбил маленьких черепашек, о чем признался матери. От нее вместо похвалы услышал: «Выходит, старый-то друг не лучше новых двух». Вечером, лежа в постели и укрывшись одеялом, он начал обдумывать эти слова и уговаривать себя, что ничего дурного не сделал. У старой черепахи он стал выискивать недостатки. И все-таки неспокойно стало у него на душе: новым хозяевам он не объяснил, как надо за ней ухаживать, как кормить. Если неправильно, она может умереть. И чем больше думал об этом, тем сильнее чувствовал недовольство собой. Впервые Васе стало казаться, что он сделал то, чего нельзя было делать. Ему пришла в голову мысль, что мир существует не только для него, но и он – для мира. Возникшее чувство вины подняло его с кровати. Он засунул маленьких черепашек к себе под рубашку и направился к дому, где находилась старая черепаха, чтобы забрать ее у нового хозяина, а ему отдать молодых. И хотя ночью ему было страшно, он заставил себя идти. Он не знал, что за ним следует его мать, чтобы охранять его издали и не помешать своим окриком «первому доброму подвигу своего сына». На этой фразе заканчивается рассказ, оставив читателю возможность поразмыслить над ним и продолжить его.
Текст рассказа (в сокращении)
Вася поднял глаза. Над дверью висела небольшая вывеска, на ней было выведено «Зоомагазин». Мать с привычной покорностью последовала за сыном. Вася долго стоял у аквариума, затем понуро направился в темную глубь магазина. И тут раздался его ликующий вопль:
– Мама, смотри!
Мать сразу все поняла. Она подошла к сыну. В углу магазина, на дне выстланного соломой ящика, шевелились две крошечные черепашки. Они были не больше Васиного кулака, удивительно новенькие и чистенькие. Черепашки бесстрашно карабкались по стенам ящика, оскальзывались, падали на дно и снова, проворно двигая светлыми лапками с твердыми коготками, лезли наверх.
– Мама! – проникновенно сказал Вася, он даже не добавил грубого слова «купи».
– Хватит нам возни с Машкой, – устало отозвалась мать.
– Мама, да ты посмотри, какие у них мордочки!
Вася никогда ни в чем не знал отказа, ему все давалось по щучьему велению. Это хорошо в сказке, но для Васи сказка слишком затянулась.
Мать отрицательно покачала головой:
– Нет, три черепахи в доме – это слишком!
– Хорошо, – сказал Вася с вызывающей покорностью. – Если так, давай отдадим Машку, она все равно очень старая.
– Ты же знаешь, это пустые разговоры.
Мальчик обиженно отвернулся от матери и тихо произнес:
– Тебе просто жалко денег…
Мать сказала резко:
– Довольно! Сейчас же идем отсюда!
Для Васи это было странное утро. На пляже каждый камень представлялся ему маленькой золотистой черепашкой. В своей рассеянности мальчик даже не ощутил обычной радости купания, равнодушно вышел из воды по первому зову матери и медленно побрел за ней следом. У него не было никаких желаний и мыслей, кроме одной, неотвязной, как наваждение, и, когда они пришли домой, Вася твердо знал, что ему делать.
Днем старая черепаха всегда хоронилась в укромных местах: под платяным шкафом, под диваном, уползала в темный, захламленный чулан. Но сейчас Васе повезло: он сразу обнаружил Машку под своей кроватью.
– Машка! Машка! – позвал он ее, стоя на четвереньках.
Но темный круглый булыжник долго не подавал никаких признаков жизни. Наконец в щели между щитками что-то зашевелилось… И минуты через три Машка выползла из-под кровати.
Не было на свете более ненужного существа, чем Машка, но и она на что-то годилась: на ней можно было сидеть и даже стоять. Вася потянулся к Машке и прижал ее рукой; под его ладонью она продолжала скрести пол своими раскоряченными лапами. Ее панцирь, состоящий из неровных квадратиков и ромбов, весь словно расшился от старости, на месте швов пролегли глубокие бороздки, и Вася почему-то раздумал на нее садиться. Он спрятал Машку под рубаху и быстро вышел на улицу.
Над поредевшим, полусонным от жары базаром высоко и печально звучал детский голос:
– Черепаха! Продается черепаха!
Васе казалось, что он стоит так уже много-много часов; прямые, жестокие лучи солнца пекли его неприкрытую голову, пот стекал со лба и туманил зрение, каменно-тяжелая Машка больно оттягивала руки. Его так и тянуло присесть на пыльную землю.
– Черепаха! Продается черепаха!
Вася произносил эти слова все глуше, он словно и боялся и хотел быть услышанным. Но люди, занятые своим делом, равнодушно проходили мимо него; они не видели ничего необычного в том, что для Васи было едва ли не самым трудным испытанием за всю его маленькую жизнь. Если бы вновь очутиться в родном, покинутом мире, где ему так хорошо жилось под верной маминой защитой!
Но едва только Вася допускал себя до этой мысли, как родной дом сразу утрачивал для него всю прелесть, становился немилым и скучным, ведь тогда пришлось бы навсегда отказаться от веселых золотистых черепашек.
– Ого, черепаха! Вот это-то мне и надо!
Вася так углубился в себя, что вздрогнул от неожиданности и чуть не выронил Машку из рук. Перед ним стоял рослый, плечистый человек, видимо портовый грузчик, и с каким-то детским восхищением глядел на старую черепаху.
– Продаешь, малец?
– Да…
– Сколько просишь?
– Девять… – смущенно сказал Вася, припомнив цену, какую в зоомагазине просили за двух черепашек.
– Нету у меня с собой девяти, понимаешь, – сказал он озабоченно, – ровно семь.
Вася был в отчаянии.
– Постой-ка, малец, – нашелся вдруг грузчик, – я тут близко живу, зайдем ко мне, я тебе вынесу деньги!
И вот они вместе зашагали с базара. Вася был очень счастлив, все так хорошо вышло, он был горд своим первым жизненным свершением, к тому же ему нравилось шагать сейчас рядом с этим сильным и мужественным человеком, как равному с равным.
– Вот и пришли, малец. Обожди тут, я мигом!
Вася стоял перед белым одноэтажным домиком, окруженным густо разросшимися кустами акации. Ему очень хотелось увидеть мальчика, которому достанется Машка.
– Эх, жаль, сынишки нет дома, – сказал, появившись, грузчик, – а то познакомились бы. На, принимай монету! Да ты посчитай: денежки счет любят!
– Нет, зачем же… – пробормотал Вася и протянул покупателю Машку.
Тот взял ее в свои большие ладони и приложил к уху, словно часы.
– А она не пустая внутри? – Грузчик, примостив черепаху против глаз, заглядывал в щель между щитками. – Нет, вроде там что-то трудится! Ну, бывай здоров, малец, спасибо тебе!
– Вот что, ее зовут Машкой… – вдруг быстро и взволнованно заговорил Вася. – Она очень фрукты любит и молоко тоже пьет..
– Ишь ты, – усмехнулся грузчик, – простая тварь, а туда же!
Он сунул Машку в широкий карман своей куртки и пошел к дому. А Вася растерянно глядел ему вслед. Он хотел еще много рассказать о Машке, о ее повадках, капризах и слабостях, о том, что она хорошая и добрая черепаха. В носу у него странно пощипывало, но он нахмурил брови, зажал в кулаке деньги и со всех ног бросился к зоомагазину.
Когда Вася принес домой двух маленьких черепашек и в радостном возбуждении поведал матери о всех своих приключениях, она почему-то огорчилась.
– Да, да, – только и сказала она задумчиво и печально, – милые зверушки.
Вася не заметил, как прошла вторая половина дня. Малыши были на редкость забавные, смелые и любознательные. Они оползали всю комнату, двигаясь кругами навстречу друг другу, а столкнувшись, не сворачивали в сторону, а лезли друг на дружку, стукаясь панцирем о панцирь. Не в пример старой, угрюмой Машке они не стремились забиться в какой-нибудь потайной угол, а если и хоронились порой, то это выглядело как игра в прятки.
На ночь Вася уложил их в ящик с песком и поставил на виду, против изголовья своей кровати. Ложась спать, он сказал матери счастливым, усталым, полусонным голосом:
– Знаешь, мама, я так люблю этих черепашек!
– Выходит, старый-то друг не лучше новых двух, – заметила мать, накрывая сына одеялом.
Бывают слова, как будто простые и безобидные, которые, будучи сказаны ко времени, вновь и вновь возникают в памяти и не дают тебе жить. В конце концов, Машка даже и не друг ему, Васе, а просто старая, дряхлая черепаха, и ему вовсе не хочется думать о ней. И все-таки думается все о той же никудышной Машке. Думается тревожно, нехорошо.
Почему он не сказал тому человеку, что на ночь Машку надо прятать в темноту? А теперь, наверное, зеленый свет месяца бьет в ее старые глаза. И еще не сказал он, что к зиме ей надо устроить пещерку из ватного одеяла, иначе она проснется от своей зимней спячки. И тогда она может умереть, потому что в пору спячки черепахи не принимают пищи. Конечно, он может завтра же пойти и все сказать, но захотят ли новые хозяева столько возиться со старой Машкой? Успокоение не приходило. Тогда он натянул одеяло на голову, чтобы скорее уснуть, но перед ним вновь возникли голые, немигающие птичьи глаза Машки, в которых отражался беспощадный зеленый свет месяца.
Вася сбросил одеяло и сел на кровати. Он уже не испытывал ни жалости к Машке, ни раздражения против матери, отказавшейся держать в доме трех черепах. Все это вытеснилось в нем каким-то непонятным, болезненным чувством недовольства собой, обиды на себя. Это чувство было таким большим и незнакомым, что оно не помещалось в Васе, ему нужно было дать выход, и Вася попытался заплакать. Но ничего не получилось. Это горькое, едкое чувство высушило в нем все слезы.
Впервые Васе перестало казаться, что он самый лучший мальчик в мире, достойный иметь лучшую маму, самые лучшие игрушки, самые лучшие удовольствия. «Но что я такое сделал? – спрашивал он себя с тоской. – Продал старую, совершенно ненужную мне черепаху». – «Да, она тебе не нужна, – прозвучал ответ, – но ты ей нужен. Все, что есть хорошего на свете, было для тебя, а ты для кого был?» – «Я кормлю птиц и рыб, я меняю им воду». – «Да, пока тебе с ними весело, а не будет весело, ты сделаешь с ними то же, что и с Машкой». – «А почему же нельзя так делать?»
Вася не мог найти ответа, но ответ был в его растревоженном сердце, впервые познавшем простую, но неведомую прежде истину: не только мир существует для тебя, но и ты для мира. И с этим новым чувством возникло в нем новое веление. И это веление заставило Васю вскочить с кровати и быстро натянуть одежду.
Вася нащупал ящик и, достав черепашек, сунул их под рубашку. Выйдя из комнаты, мальчик тихонько притворил за собой дверь. Вася вышел на улицу спокойным и уверенным шагом сильного и доброго человека. Луна высоко стояла на небе, холодно светилась бледная ширь улицы. Вася оглянулся на калитку. «Не смей!» – сказал он себе и заставил себя думать о том, куда и зачем он идет, и думал до тех пор, пока тело его стало послушно не страху, а этой большой и важной мысли.
Возможно, что мать сквозь сон уловила какой-нибудь непривычный шум. Она встала, натянула платье и подошла к Васиной постели. Одеяло лежало комком. Мать заглянула в черепаший ящик – черепашек не было, и она сразу все поняла. Набросив на плечи плащ, она вышла из дому и быстро зашагала туда, где, по рассказу Васи, находился белый домик с палисадником. Вскоре она увидела впереди фигурку сына.
Вася шел по середине улицы, обсаженной густыми темными каштанами. Он казался таким крошечным на пустынной мостовой, что у нее сжалось сердце. Она шла и думала, какое счастье, если у ее мальчика будет сильное и верное сердце. Мать не окликнула Васю: она решила охранять его издали, чтобы не помешать первому доброму подвигу своего сына…
Вопросы к обсуждению:
1. Почему мама Васи была недовольна, что он променял старую черепаху на двух молодых? Оправдываете ли вы его поступок?
2. Как вы понимаете пословицу «Старый друг лучше новых двух»? Почему изменилось отношение Васи к самому себе, когда он понял, что поступил не так, как гласит пословица?
3. Разделяете ли вы намерение Васи вернуть старую черепаху? Почему он решил это сделать?
4. Что означают слова: «Не только мир существует для тебя, но и ты для мира»? Какое отношение они имеют к Васе? А может быть, они имеют отношение к каждому из нас?
5. Что заставило Васю вскочить с кровати и идти по ночным улицам, чтобы вернуть черепаху?
6. Почему мама не окликнула своего сына, а лишь издали охраняла его? Поддерживаете ли вы ее мысль, что сын совершил первый добрый подвиг?
О рассказе Владимира Солоухина «Ножичек с костяной ручкой»
Рассказ построен на воспоминании автором случая из его собственного детства. Когда ему было восемь лет и ходил он во второй класс, привезли ему из Москвы красивый перочинный ножичек с костяной ручкой и зеркальными лезвиями. Он стал для мальчика настоящим сокровищем, и он широко его использовал в своих мальчишеских делах. Даже учителю ножичек пригодился для оттачивания карандашей. Мальчик всегда носил его в сумке. И вот однажды в сумке ножичка не оказалось. Обнаружил он это на уроке. И первая мысль, какая пришла ему в голову, что ножичек украли. Он сказал об этом учителю. В классе начался допрос – кто взял ножичек. Но никто не признался. Не дала результат и проверка сумок и парт учеников. И в тот момент, когда уже почти все ученики были проверены, ножичек выскользнул из одной из тетрадок хозяина. Этот факт шокировал мальчика. Вместо радости начались терзания. Он не знал, как ему поступить: сознаться, что ножичек нашелся, или промолчать. Ему проще было промолчать, но тогда останется впечатление, что в классе есть воришка. Из-за несчастного ножичка учеников обыскивали, ставили их в унизительное положение, сорвали урок. Хоть и неосознанно, но мальчик причинил классу зло. Признаться, что ножичек нашелся, означало поставить под удар себя, вызвать гнев и учеников и учителя. И все-таки он выбрал второе. Учитель выгнал его из класса. И вместо того чтобы бежать домой и выплакаться там, он встал около дверей школы, готовый на добровольную казнь – выслушивать упреки проходящих мимо одноклассников: «Эх ты!..»
В центре обсуждения рассказа дилемма: как поступить – выгородить себя, поставив под удар класс, или снять с класса позор ценой собственного унижения. Мальчик выбирает второе: совесть не позволила ему промолчать о находке, то есть солгать, хоть и хотелось, чтобы и ножичек, и он сам провалились бы сквозь землю.
Текст рассказа (в сокращении)
Из Москвы мне привезли небольшой перочинный ножичек с костяной ручкой и двумя зеркальными лезвиями. Одно лезвие побольше, другое – поменьше. На каждом – ямочка, чтобы зацеплять ногтем, когда нужно открыть. Отец наточил оба лезвия на камне, и ножичек превратился в бесценное сокровище. Может быть, не все мне поверят, но палку толщиной с большой палец я перерезал своим ножичком с одного раза. Чтобы вырезать свисток, напротив, нужна тонкая работа. И тут особенно важна острота. Из-под моего ножичка выходили чистенькие, аккуратные свистки.
С 1 сентября открылось еще одно преимущество моего ножа. Даже сам учитель Федор Петрович брал у меня ножик, чтобы зачинять карандаш. Неприятность как раз произошла на уроке, при Федоре Петровиче. Мы с Юркой решили вырезать на парте что-нибудь вроде буквы «В» или буквы «Ю», и я полез в сумку, чтобы достать ножичек.
Рука, не встретив ножичка в привычном месте, судорожно мыкнулась по дну сумки, заметалась там среди книжек и тетрадей, а под ложечкой неприятно засосало, и ощущение непоправимости свершившегося холодком скользнуло вдоль спины. Забыв про урок и про учителя, я начал выворачивать карманы, шарить в глубине парты, полез в Юркино отделение, но тут Федор Петрович обратил внимание на мою возню и мгновенно навис надо мной во всем своем справедливом учительском гневе.
– Что случилось, почему ты под партой? (Значит, уже сполз я под парту в рвении поисков.) Встань как следует, я говорю!
Наверно, я встал и растерялся, и, наверно, вид мой был достаточно жалок, потому что учитель смягчился:
– Что случилось, можешь ты мне сказать?
– Ножичек у меня украли… который из Москвы…
Почему я сразу решил, что ножичек украли, а не я сам его потерял, неизвестно. Но для меня-то сомнений не было: конечно, кто-нибудь украл – все ведь завидовали моему ножу.
– Может, ты забыл его дома? Вспомни, подумай хорошенько.
– Нечего мне думать. На первом уроке он у меня был, мы с Юркой карандаши чинили… А теперь нету…
– Юрий, встань! Правда ли, чинили карандаши на первом уроке?
Юрка покраснел, как вареный рак. Ему-то наверняка не нравилась эта история, потому что сразу все могли подумать на него, раз он сидит со мной рядом на одной парте. Про карандаши он честно сознался:
– Чинили.
– Ну хорошо! – угрожающе произнес Федор Петрович, возвращаясь к своему столу и оглядывая класс злыми глазами. – Кто взял нож, подними руку!
Ни одна рука не поднялась. Покрасневшие лица моих товарищей по классу опускались ниже под взглядом учителя.
– Ну хорошо! – Учитель достал список. – Барсукова, встать! Ты взяла нож?
– Я не брала.
– Садись. Воронин, встать! Ты взял нож?
– Я не брал.
