Брэксо снова впился зубами – на сей раз в костяшку указательного пальца, разрывая жилы. По подбородку у него текла кровь.
томми почувствовал спазмы, рвота полилась у него изо рта и носа. Он скорчился и рухнул на колени. На пол со стуком упала кость от пальца без кожи. В глазах потемнело…
Он разлепил веки. Ричард молча сочувственно вытирал ему лицо холодной мокрой тряпкой. Бобби отмывал забрызганную кровью стену и раковину. Мистер Брэксо исчез. Бобби рассказал, что Гейб услышал крики и прибежал. Великан отреагировал быстро: сжал запястье Брэксо, точно кровоостанавливающим жгутом, и поволок на сестринский пост. Не закричи томми, мистер Брэксо, скорее всего, умер бы от потери крови.
В сопровождении Огги и Флика вошел Рузоли. Огляделся и ухмыльнулся:
– Ну, мистер Миллиган, как вам нравится ваш пожизненный приют?
3
Прошло несколько дней. В общем зале стояла тишина. Вдруг, дико выпучив глаза, вбежал маленький Ричард Кейс и стал лихорадочно дергать Бобби за толстовку, заикаясь и что-то бормоча.
Бобби выхватил заточку и вскочил, готовый защитить своего подопечного.
– Успокойся, Ричард, – произнес аллен, – тише…
Не видя в коридоре никакой опасности, Бобби спрятал заточку в носок.
– Что случилось, сынок? Угомонись и объясни.
Ричард все заикался, и аллен в конце концов рявкнул:
– Прекрати!
Ричард замолчал, тяжело дыша от волнения.
– Теперь медленный глубокий вдох. Так… спокойно… теперь говори, что стряслось.
– Д-д-доктор ск-казал, я м-могу вернуться д-домой!
Бобби и аллен с улыбкой переглянулись.
– Отлично, Ричард!
Они хлопнули друг друга открытыми ладонями.
– Когда уезжаешь? – спросил Бобби с отеческой гордостью в голосе.
– Суд ч-через д-две недели, д-доктор Милки с-скажет, что я н-не опасен, и меня выпустят.
Ричард сжал руки и возвел глаза к потолку.
– Спасибо, Господи, – прошептал он. – Теперь с-смогу отдохнуть.
Потом смущенно оглянулся, и его лицо утратило выразительность, как будто он вновь перенесся в свой почти немой мир.
– Это надо отпраздновать, – заявил Бобби. – Принеси-ка газировки и радио из моей комнаты.
Ричард радостно кивнул и бросился выполнять поручение.
– За что он здесь? – поинтересовался аллен. – На вид – совсем теленок.
– Он маменькин сынок, – объяснил Бобби, – любил ее больше жизни. Как-то вечером пришел домой и видит: пьяный папаша валяется в отключке на полу, а рядом – мертвая мать и плотницкий молоток. У него внутри все оборвалось… Отец отправился в тюрягу, а у Ричарда поехала крыша. Думал только о мести. Однажды вошел с пистолетом в небольшой магазин, потребовал всю кассу, а потом сел тут же на тротуаре и стал ждать копов. Бедолага решил, что его пошлют в ту же тюрьму и там он замочит ублюдка. Но следователи разобрались, что к чему, и его маленькая задница оказалась здесь. Ему всего-то девятнадцать…
– А ты?
Взгляд Бобби стал ледяным, и аллен понял, что спросил зря.
– А я здесь потому, что ходил в церковь по воскресеньям…
Показался Ричард с газировкой и радиоприемником. Бобби протянул руку, но Ричард отвел транзистор.
– Ч-что надо сказать?
– Спасибо, Ричард, – терпеливо ответил Бобби.
Ричард просиял и отдал приемник.
– Газировка – для ординарных событий, – заявил Бобби, – в честь твоего освобождения я бы предпочел что-нибудь покрепче.
– Можно, если б знать за неделю, – задумчиво произнес аллен.
– В смысле? – спросил Бобби.
– Зимургия.
– Зи-чего?
– Зимургия, брожение.
Бобби смотрел все так же озадаченно.
– Вино сделать, – пояснил аллен. – Самопальное бухло…
Лицо Бобби прояснилось:
– Умеешь?
– Научился в тюрьме в Лебаноне. Но сначала надо придумать, где взять ингредиенты. Дай мне время. Пойду пока принесу печенье, и отпразднуем хорошие новости.
Ричард улыбнулся. Порадовать его было несложно.
Глава пятая
Исчезающее время
1
Вечером того же дня по коридору эхом разнесся голос жирного Огги:
– Миллиган! На сестринский пост!
Когда аллен подошел к кругу, Рузоли указал большим пальцем через плечо на комнату медсестер. аллен вошел в дверь с открывающейся верхней створкой.
Миссис Грандиг держала металлический планшет со списком пациентов. Рядом, за ее столом, восседал толстяк с густыми бровями, которые были так же черны, как его прилизанные волосы, и уплетал длинный сэндвич. По жировым складкам на колыхающийся тройной подбородок стекал майонез.
– Это Фредерик Милки, ваш лечащий врач.
Доктор Милки, оттопырив мизинец, запихнул в рот последний кусок сэндвича и причмокнул. Потом поправил на носу очки с бифокальными линзами в пластмассовой оправе.
– Присаживайтесь, мистер Миллиган, – пробормотал он с полным ртом и указал на деревянный табурет. – Итак, мистер Миллиган, сразу скажу, что я величайший психиатр в США и Европе.
Милки промокнул губы коричневым бумажным полотенцем.
– Не верите? Спросите любого, вам подтвердят.
Он снял очки, начисто вытер стекла десятидолларовой бумажкой и воззрился на папку на столе.
– Ну, мистер Миллиган, что вас к нам привело?.. Ага, вот… – На его лице появилось недоумение. – Преступления совершены в семьдесят седьмом, и с тех пор вы были у Хардинга и в Афинской психиатрической клинике. Почему же, спустя столько времени, вас перевели сюда?
аллен объяснять не собирался – любой человек, у которого есть хоть какие-то мозги, мог прочитать карту и разобраться. Толстяк его раздражал. Спустя почти три недели в Лиме, когда его накачивали стелазином и амитриптилином почти до состояния мистера Брэксо, величайший в мире психиатр вдруг спрашивает, почему его сюда перевели.
Сначала аллен думал выбрать в разговоре с Милки заискивающий тон, но потом решил, что роль умника позволит быстрее покончить с этой тягомотиной. Что ему терять? Доктор Линднер, клинический директор, наизнанку вывернется, чтобы продержать его здесь до конца жизни.
– Мне в Афинах не понравился сервис, – холодно ответил аллен, – и я потребовал перевода сюда. Дошли слухи, что здесь отличный французский шеф-повар.
Милки хихикнул, колыхнув жиром.
– Ну, мистер Миллиган, не знаю, почему вас перевели, но мне лично чихать на то, что там говорят о ваших множественных личностях. Мне предстоит определить, в здравом ли вы уме и насколько опасны для себя и окружающих.
аллен кивнул.
Улыбка сошла с губ Милки.
– Я задам несколько вопросов. Какое сегодня число?
– Тридцатое октября тысяча девятьсот семьдесят девятого.
– Пять президентов двадцатого века.
– Картер, Форд, Никсон, Кеннеди, Эйзенхауэр.
– А теперь на скорость. Столица Греции?
– Афины, – резко ответил аллен и не менее быстро спросил: – Ваша очередь. Столица Индии?
– Нью-Дели. Я горжусь знанием географии. Столица Кубы?
– Гавана. Я тоже. Канада?
– Оттава, – ответил Милки. – Пакистан?
– Исламабад. Норвегия?
– Осло. Непал?
– Катманду, – сказал аллен.
Еще несколько вопросов, и аллен наконец припер Величайшего Психиатра США и Европы при помощи Замбии.
Зардевшись от проигрыша, толстяк произнес:
– Ну, мистер Миллиган, обследование продолжать нет смысла. Я не вижу никаких признаков психоза или невменяемости. Скажу судье, что вам здесь нечего делать и что вы можете вернуться в Афинскую психиатрическую клинику. С сегодняшнего дня отменяю препараты.
аллен нетерпеливо заерзал на табуретке. У них с Ричардом выдался хороший день, и ему не терпелось поделиться с пареньком новостями. Он выдавил:
– Это все?
– При условии, что вы назовете мне столицу Замбии.
– Простите, док, я не знаю, – отозвался аллен, направляясь к двери и ухмыляясь, что ловко провел эскулапа.
– Значит, победили меня моим же оружием, – произнес Милки.
аллен взялся за ручку двери.
– Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь.
– Не хочу портить вам удовольствие, мистер Миллиган, но столица Замбии – Лусака.
аллен вернулся к себе в комнату как в воду опущенный.
И все-таки он был доволен результатом. Его адвокаты будут рады узнать, что? именно собирается написать Милки в отчете.
Он позвонил Алану Голдсберри и попросил обязательно вызвать Милки на слушание третьего ноября. Теперь все под контролем. Он доказал Милки, что знает его мир.
