Мэделин Ру "World of Warcraft. Восход теней"

Беспощадное солнце потускнело, окутанное пеленой клубившейся над Оргриммаром пыли. Два ряда церемониальных факелов ограждали затянутый дымом путь от крепости Громмаш к дюжине пиршественных столов под импровизированными алыми шатрами, украшенными эмблемой Орды. Как и следовало ожидать, снаружи, у входа в крепость, собрались огромные толпы зевак. Вышедших следом за Траллом членов Совета встретили оживленными перешептываниями и любопытными взглядами. Дух вокруг царил праздничный: барабаны, флейты, флажки в виде рогатых ветрокрылов, звучно трепещущие над головами сжимающих их в руках малышей… Детишек родители вытолкали вперед, к самому ограждению вокруг шатров, а самых маленьких подняли на руки.

Остановившись и чувствуя, как согреваются под жарким солнцем его обнаженные плечи, Тралл скорбно улыбнулся паре маленьких орков, покачивавшихся на отцовских плечах. Стоило только махнуть им рукой, к Траллу рысцой подбежал Зекхан. Мимо неспешно прошел Лор’темар рука об руку с первой чародейкой Талисрой, увлеченно внимая рассказу о небывалых достоинствах лучших вин ночнорожденных, припасенных ею для пира.

– Что на сей раз? – спросил Тралл.

Он, как всегда, ясно видел: храбрый тролль-шаман нагнал его не просто так. Парнишка многое знал и умел… вот только чувства скрывать до сих пор не научился.

– К тебе гонец от Служителей Земли, – сообщил Зекхан.

Прочие члены Совета, обогнув их, медленным шагом двинулись к пиршественным шатрам. Лор’темар, откровенно упивавшийся восторгами и любопытством толпы, отнюдь не спешил за стол.

– Я же сказал: сейчас время пира, – буркнул Тралл.

– Но это ты непременно захочешь услышать.

«Что на сей раз?» вполне могло стать состоянием непреходящим – это Тралл осознал вскоре после того, как сделался военным вождем. Отвернувшись от толпы, он оказался нос к носу с серолицым, рябым, бородатым стариком-орком со шрамом поперек губ.

– Юха? – удивился Тралл.

Да, гонец оказался вовсе не прост. Шамана он узнал сразу же. Вместе, в одном строю они отражали нашествие Легиона, и вынудить Юху оставить пост у Водоворота могла только самая крайняя необходимость.

– Тром-ка, старый друг! Что привело тебя в Оргриммар?

Оба хлопнули друг друга по плечам, и Юха, пожевав щеку, глубоко, сокрушенно вздохнул.

– Духи, Тралл. Неладное с ними творится. Раньше мы говорили с предками тихо да мирно, теперь же они на нас гневаются, ярятся. Негодуют они. В мудрости своей нам отказывают. Скверное дело. Что-то, друг мой, здесь не так.

С этими словами Юха нервно перебросил резной посох шамана из руки в руку, а ведь подобная суетливость испытанному боями и временем провидцу была совершенно не свойственна.

– С каких пор? – негромко, так, чтоб его слышал один только Юха, спросил Тралл.

Зекхан, почувствовав, что его к разговору не приглашают, услужливо отошел в сторонку.

– Я торопился, как мог, – отвечал Юха. – Долгие путешествия даются мне нелегко, но я знал: уж меня-то ты, старый друг, выслушаешь.

– Еще бы! Ты ведь из тех, чьи кости с места разве что конец света сдвинет, – пошутил Тралл, но оба лишь коротко, сухо хмыкнули.

– Шутки шутками, но такого переполоха в мире духов я еще не видал, а ведь ты знаешь, сколько долгих-долгих зим мне довелось пережить.

Тралл кивнул, крепко стиснув плечо шамана.

– Я тебя понимаю, Юха. Совет об этом узнает, и я сам позабочусь, чтобы твои тревоги не оставили без внимания.

Морщинистое лицо старого орка расплылось в облегченной улыбке.

– Поспеши, сын Дуротана, не мешкай. Предки взывают к нам, и мы должны к ним прислушаться.

Глава вторая. Назмир

Сцепив пальцы под подбородком, Апари любовалась последними каплями жизни, вытекающими из глаз бедняги Сеши. Впрочем, нет, не бедняги – глупца Сеши. Старая рана в ноге болезненно заныла, но Апари и глазом не повела: слишком уж важным была занята делом.

– Ты сам выбрал смерть, – негромко пояснила она, – когда выбрал… ее.

– В-ведьма!

Эхо его последнего выкрика зазвенело под сводом сырой пещеры. Казалось, крик вырван из горла тролля самим лоа смерти. На миг голубые глаза умирающего вспыхнули огнем отчаяния, но тут же остекленели, утратили всякое выражение, уставились на что-то в дали, за плечом Апари. На другом ее плече, нахохлившись, подобравшись, сидел, втягивал крохотным ротиком на кончике острого хоботка воздух, несомненно, смакуя запахи смерти, проголодавшийся жуткий клещ.

– Не в этот раз, Даз, – предостерегла его Апари. – Один глоток его крови, и ты станешь плоским, будто монета – все потроха наружу!

Рыгунец… травка, для Первобытных топей обычная, будто облака, однако Сеши замертво рухнул на огромную каменную плиту – остаток колонны из руин Зул’джана, что на востоке. От мертвого тела пахну?ло резкой омерзительной вонью, багровая кожа покрылась морщинами, обвисла, будто кожура высушенного плода. Стук капель жидкости, потекшей наземь с края плиты, слился с негромким «кап-кап-кап» речной воды, сочившейся внутрь сквозь трещины в своде пещеры. Неумолчный гул водопада, заслонявшего вход в пещеру, на миг сменил тон, и за спиною Апари раздались едва уловимые шаги одной из самых доверенных ее полководцев.

– Вот так оно и случится? – спросила Тайо, остановившись у трупа рядом с Апари и морща нос. – Так же умрет и королева-изменница?

Нос ее украшал огромный осколок кости, воткнутый в перемычку между ноздрей, длинные клыки венчали острые золотые наконечники. Измазанный илом пополам с черной краской, хвост волос на затылке казался потеком смолы. Верной подругой и правой рукой Апари Тайо была с тех самых пор, как Язма пыталась устроить переворот. Родные Тайо вполне разделяли убеждения главы королевской разведки, отчего и были отправлены Таланджи в изгнание под страхом смертной казни, если вздумают воротиться.

– Рыгунец и корень речного гороха, – пояснила Апари, продемонстрировав Тайо мешочек, туго набитый порошком. – Мое собственное творение, сестра. Рвотное снадобье, что очистит от гнили сердце нашей великой страны.

В травах и корешках, в порошках и припарках Апари толк понимала. Получив скверную рану в ногу, в попытках унять сперва боль, а после – опухоль и вонь загноившейся плоти, она перепробовала все, что могла. Только вот все напрасно: рана сочилась гноем, воняла, и, наконец, Апари просто смирилась с ней, как и со всеми прочими шрамами да злоключениями, со всей прочей памятью о понесенных утратах. А рыгунец в джунглях Зулдазара рос повсеместно, и деревенские целители пользовались им как рвотным, когда кто-нибудь из детишек наестся какой-нибудь отравы. В надлежащих количествах он шел только на пользу, но, высушенный, истолченный и смешанный с корнем речного гороха, становился смертельным ядом, и смерть от него была не самым гладким путем туда, в Другой Мир.

– Да, она заслуживает страданий, – кивнула Тайо. – Когда же это будет сделано?

Апари повернулась к верной подруге и соратнице. То было куда более приятное зрелище, чем ссохшийся сморщенный труп на каменной плите.

– Она должна встретить смерть на глазах у всей своей драгоценной Орды. Предпочла их собственному народу, так пусть среди них и умрет, – презрительно усмехнулась она. – Предки возрадуются.

– Предки возрадуются, – эхом откликнулась Тайо, коснувшись сжатым кулаком груди, крест-накрест перехлестнутой парой кожаных патронташей, набитых ярко оперенными отравленными дротиками. – Есть новости. Бледный всадник здесь, прибыл с эльфийкой из неживущих. Оба ждут не дождутся встречи с тобой.

За спиной зашипел выходящий из мертвого тела воздух. Обернувшись, Апари увидела, как сводит судорогой мускулы плеч и груди мертвеца. Губы Сеши растрескались, изо рта потекла черная желчь. На миг Апари представилось, как точно такая же жижа течет по подбородку Таланджи, как меркнет, тускнеет блеск ее глаз… Рыгунец очищал тело от хворей, но тут дело зашло куда дальше и смертью одного тролля обойтись никак не могло. Таланджи стала символом всей порчи, поразившей империю Зандалари, и ее воцарение – не более, чем грязное пятно на древней и славной истории страны. Ах, как бы хотелось Апари своими глазами полюбоваться на королеву-изменницу, в бесплодном отчаянии сжимающую собственное горло!

– Апари…

Апари кивнула, и Тайо вернулась ко входу в пещеру, к завесе из водяных струй. Проголодавшийся Даз на плече встрепенулся, забеспокоился. Стайка завролисков снаружи, за водопадом и тенью, укрывавшими устье пещеры, захрюкала, завизжала, чуя опасность.

– Ступай, – негромко сказала Апари. – Поохоться.

Клещ шумно расправил серые крылья, впился когтями в плечо, оттолкнулся и скользнул вперед, к струящимся сверху потокам воды. Апари бросила взгляд ему вслед. За водопадом ярко сияло солнце, краски сменяли одна другую так быстро, что это вполне могло оказаться всего лишь игрой воображения… но нет, радуга перед глазами не тускнела, не исчезала, окрашивала сумрак пещеры пурпуром и лазурью. Добрый знак.

Устремившийся к солнцу, будто пущенный детской рукою мяч, Даз едва не зацепил мягким крылом макушку входящего.

Ну вот. Они здесь.

Апари пробрала дрожь. Дело пошло, вправду пошло, и Апари внезапно воспрянула духом. Подобного возбуждения она не испытывала давным-давно – можно сказать, целую вечность!

Сложив перед грудью ладони, звякнув тяжелыми кольцами, Апари захромала навстречу гостям. Вошедший – красноглазый, темноволосый – раздраженно отмахнулся от Даза и рывком распахнул ворот плотного черного плаща. Вошедшая следом за гостем Тайо была выше него на целую голову, почти не уступая в росте его закованной в латы спутнице.

– Бледный всадник! – воскликнула Апари. – Мы рады тебя приветствовать, но через два часа уходим. Подолгу на одном месте мы не остаемся, и солнце над нашими лагерями никогда не садится дважды.

– Разумная предосторожность, – согласился гость, оглядев пещеру, остановив взгляд на омерзительном зрелище за спиною хозяйки и деланно усмехнувшись. – Мы прибыли, дабы обсудить нашу… договоренность. Нельзя ли нам побеседовать где-либо еще, или в ваших болотах вот это означает особую обходительность?

– Нет, – отвечала Апари, кивнув гостю в знак уважения, однако не кланяясь. С некоторых пор Апари не кланялась никому. – Не обходительность, но обещание.

Гость вопросительно изогнул черную бровь. Сопровождавшая его эльфийка нетерпеливо вздохнула. Ее кожа – болезненно-розовая, сплошь в венах и крапинках – внушала не меньшее омерзение, чем паутина ужаса небес. Под мышкой она держала странный крылатый шлем, и, глядя на нее, Апари слегка удивилась: как только ей удается биться, с ног до головы обвешанной тяжелой броней? Впрочем, в опасности эльфийки она ничуть не сомневалась: кровожадные искорки в ее глазах затмевали собой любую культуру, любые обычаи.

– Обещание, – повторила Апари, отвечая на безмолвный вопрос мертвеца. – Обет, данный матери, испившей яд Шадры, и всем зандалари, заслуживающим большего, чем корона и боги, ничуть о них не заботящиеся.

С этими словами она извлекла из кармана стебелек рыгунца и подняла его, поднося к свету.

– Шадры больше нет. И Язмы нет. Но яд остается. Яд в моем сердце… а вскоре – и яд в жилах королевы-изменницы.

Зекхан не уклонился от неумолимого сапога войны, сидя без дела. Нет, он научился становиться полезным, оставаться полезным и понимать, когда его полезность подходит к концу. Рядом с Вароком Саурфангом, на стенах Лордерона, он оказался, вовсе не ковыряя в носу, вовсе не предаваясь безделью. Вот и сейчас, в то время как его командир завел негромкий, но напряженный разговор с шаманом, присланным от Служителей Земли, Зекхан занялся делом.

Будто бы невзначай пристроившись позади рослого, не на шутку взволнованного Рокхана, предводителя троллей Черного Копья, укрывшись, так сказать, в его тени и не обращая внимания на приветственные крики толпы, Зекхан смешался с толпой членов Совета, их телохранителей, приближенных да прихлебателей, и вместе со всеми двинулся под манящую сень пиршественных шатров. Он был вовсе не так глуп, чтобы принять общее ликование на собственный счет. Нет, он держался в тени и был тенью: вначале тенью отца, затем – Саурфанга, ну а теперь – Тралла.

И, точно тень, смешался с толпой в поисках чего-нибудь интересного.

– Не давай рукам облениться, а разуму затупиться, – учил отец, Хекази, когда Зекхан еще был ростом ящеру по колено, – и никогда не останешься без дела и без забавы.

Сегодня работа с забавой шли рука об руку. Перед шатрами почетных гостей ждал круг барабанщиков, а в кругу буйно плясали три танцовщицы. На глазах Зекхана глава гоблинов, Газлоу, бочком-бочком придвинулся к барабанщикам и принялся отплясывать какой-то дурацкий тустеп, чем здорово развеселил танцующих. Мало-помалу мерный, заразительный ритм музыки подчинил себе и остальных, подошедших к шатрам: окаменевшие плечи задвигались в такт барабанам, а при виде искусных (и весьма скудно одетых) танцовщиц сощуренные глаза распахнулись во всю ширь.

Одна только Таланджи со своими зандалари держалась поодаль – отдельно, особняком. Что ж, это Зекхана не удивило. Как ни тепло встретил Таланджи и ее спутников Совет Орды, она приняла все это едва ли не с неприязнью. Заинтригованный и, честно признаться, слегка очарованный ее красотой, Зекхан не сводил с королевы глаз. Какие изящные клыки, какая яркая синева глаз…

И, очевидно, на редкость крутой характер.

Таланджи расхаживала взад-вперед вдоль дальнего, южного края шатров, а желтоволосая юная зандалари с кожей цвета бирюзы помахивала над головой королевы огромной пальмовой ветвью. Раздраженная слабыми дуновениями ветерка, Таланджи отмахнулась от девушки, отогнала ее прочь.

А ведь, помнится, по прибытии телохранителей у Таланджи было побольше.

Зекхан озадаченно сдвинул брови. Может, одна из ее горничных потерялась? Конечно, Оргриммар – не самый запутанный в мире город, но никогда здесь не бывавшая зандалари вполне могла отстать от своих по пути на Совет и заблудиться…

«Вполне могла. Вполне могла», – думал Зекхан, нутром чуя благоприятную возможность и подбираясь поближе. Орда нуждалась в любых преимуществах, какими только удастся разжиться, а значит, Таланджи, готовую примкнуть к Орде во время войны и мира, готовую привести под ее знамена новое войско, готовую прибыть на Совет из дальних краев, следовало непременно привлечь на свою сторону снова.

Однако устроенный пир на нее особого впечатления, похоже, не произвел.

– Чем могу служить, ваш-величество?

С этими словами Зекхан отвесил королеве низкий поклон, дополнив его самой ослепительной из улыбок.

Девушка, обмахивавшая Таланджи пальмовой ветвью, негромко, предостерегающе пискнула. Королева взглянула на Зекхана – вернее сквозь Зекхана – и подняла глаза к небу.

– А чем ты вообще можешь мне услужить?

Несомненно, ни его скромный наряд, ни грязь под ногтями от ее острого взгляда не ускользнули. Между тем, сама королева и ее слуги сверкали, точно светлячки в сумерках.

– Да вот, свита твоя, кажется, невелика. Если нужно послать за чем-нибудь, или чашу вина подать, то…

Таланджи склонила голову набок, негромко зазвенев серьгами в ушах.

– Так ты за мною шпионишь?

Не тот ответ, на который Зекхан рассчитывал… Заранее приготовившись к нагоняю от Тралла за то, что посмел докучать королеве, он подался назад, поднял руки, признавая поражение, и тут по спине пробежала волна леденящей дрожи, будто кто-то провел вдоль хребта острием кинжала. Споткнувшись, Зекхан отчаянно взмахнул руками, качнулся назад и с маху въехал локтем во что-то твердое и вместе с тем мокрое. Кубок! Недостающий слуга Таланджи воротился назад, а Зекхан ненароком врезался прямо в него.

Кубок со всем содержимым упал на землю, а выплеснувшееся из него вино окатило Зекхановы ступни и подол платья Таланджи.

– Смотри, куда прешь! – рявкнул слуга с подносом в руках, со всех ног бросившись за откатившимся в сторону кубком. – Болван неуклюжий! Это ж было вино для самой королевы!

Выглядел он, этот слуга, куда старше Таланджи – нос крест-накрест перечеркнут шрамами, взмокший от пота лоб поблескивает на солнце…

– Всего лишь неловкость, – урезонила слугу Таланджи, невозмутимо приподнимая подол и оценивая величину ущерба. – Он ничего дурного не замышлял…

Но Зекхан, не слушая королеву, во все глаза смотрел на белоснежный шелк ее платья. В ушах вновь зазвучал голос первой чародейки Талисры: «Жду не дождусь, когда же увижу, как ты, Лор’темар впервые отведаешь нашего сангри из чародейских плодов! Мы привезли его в таком изобилии, что хватит на весь Оргриммар».

Безобразная пурпурно-синяя клякса на подоле платья королевы чернела на глазах. Мало этого – от лужи на земле явственно веяло смертью!

– Сейчас еще принесу, ваше величество. Я мигом!

Поклонившись Таланджи, слуга захромал к столам.

– Стой.

Присев на корточки, Зекхан провел ладонью по лужице на земле, поднес пальцы к носу, принюхался… Что бы это ни было, вином оно быть не могло. Скорее уж, травяной отвар, а то и нечто похуже.

– Что ты ей подавал?

– В-вино, – пролепетал слуга, однако пот с его лба заструился вниз по вискам. – Просто вино.

Поднявшись, Зекхан едва-едва успел вклиниться между Таланджи и слугой со шрамами на носу: тот, выхватив из-под полы кинжал, бросился к королеве. Внезапная суматоха привлекла внимание всего Совета. У пиршественных столов воцарился сущий хаос, дробь барабанов умолкла, зрители за оградой притихли, приглушенно зашептались.

– Назад! – крикнул Зекхан Таланджи. – Ко мне, за спину!

Брошенный кем-то топорик свистнул над самым его плечом. Стряхнув со щеки срезанную прядь волос, Зекхан метнул вслед топорику раздвоенную молнию. Отброшенный ее ударом, слуга врезался спиной в опору шатра, обмяк и медленно осел наземь. Метательный топорик вонзился в землю рядом, едва-едва разминувшись с целью. Тяжелые, быстрые шаги за спиной – и несостоявшегося убийцу накрыла зловещая тень подбежавшего Тралла. Вот, значит, кто топорик метнул…

– Держи его! – заорал кто-то. – Берегите королеву!

Казалось, уши заложены ватой. Встряхнув головой, Зекхан бросился следом за Траллом, но тот добраться до убийцы вовремя не успел. Кинжала старый тролль из рук не выронил и живо пустил оружие в ход, вонзив клинок в собственное брюхо и с силой рванув кверху. Тралл в этот миг уже схватил тролля за шкирку, однако кинжал сделал свое жуткое дело.

– Говори! – прорычал Тралл. – Кто тебя подослал? Кто тебя подослал?!

– От нашего… укуса… ей… не уйти, – только и успел пригрозить напоследок старый, сплошь в рубцах шрамов тролль. В следующий же миг его голова безжизненно склонилась набок, обветренные губы дрогнули, изо рта заструилась кровь.

Едва тролль умолк навсегда, подбежавшая Таланджи оттолкнула Тралла с Зекханом в стороны и опустилась на колени подле убийцы, испачкав платье в крови.

– Он зандалари. Один из моих же подданных… Но почему?