Глава 1
Входя в историю медицины
История медицины очень похожа на информационную пургу.
В ней трудно продвигаться к истине.
История медицины – это та самая часть исторического знания, без понимания которого нельзя сделать точные выводы и представить ход событий прошлого, даже не совсем далекого. Это очень интересная и жизненно важная сторона научного знания, особенно во время пандемии коронавируса. Не правда ли?
Но в самой теме скрывается парадокс: дело в том, что история медицины больше рассказывает об истории болезней, и, чтобы понять ее, нужно иметь специальное образование. И, конечно, не по истории, а именно по лечебному делу, независимо от названия этой специальности в прошлом и будущем. Можно высказать только сожаление, что многие историки, а с ними и социологи, и политологи, и даже медицинские блогеры, – а есть и такие – не понимают этого и самостоятельно дают непрофессиональные оценки той или иной болезни прошлого и тем самым искажают историю, которую они рассказывают людям. И информационное поле сразу же заполняется вязкой полуправдой, фактически ложью, от которой очень и очень тяжело избавиться.
Очень важен тут тонкий штрих: анализируя события в истории медицины, нужно постараться понять, как же то или иное заболевание выглядело именно тогда, в эпохи, уже покрытые паутиной времени, а не сегодня – с современных высот иммуноферментного анализа[1 - Иммуноферментный анализ (ИФА) – метод лабораторной диагностики, позволяющий обнаруживать специфические антитела и антигены при самых разных патологиях. – Прим. ред.], компьютерной томографии[2 - Компьютерная томография – метод неразрушающего послойного исследования внутреннего строения предмета, был предложен в 1972 году Годфри Хаунсфилдом и Алланом Кормаком. – Прим. ред.] и электронной микроскопии. Это важно так же, как и само лечебное дело, которое – и наука, и творчество, и десятки лет постоянного обучения.
О чем именно идет речь? Например, о том, что в 1918 году не знали ни что испанка – это вирус гриппа H1N1, ни что она вызывается вирусом. Полагали, что заболевание вызывает гемофильная палочка. Но уже тогда в этом сомневались, так как не у всех пациентов ее обнаруживали. Вот как звучало мнение врачей с большой трибуны 20 октября 1918 года в докладе советского микробиолога профессора П. Н. Диатроптова: «Возбудитель инфлуэнцы (палочка) открыт Пфейфером в 1892 году В эпидемиологическом отношении признание Пфейферовской палочки за возбудителя инфлуэнцы нас вполне удовлетворяет. Другое дело, если к роли Пфейферовской палочки присмотреться с точки зрения клиники и патологической анатомии. Тогда нам удастся найти другой микроб, ближе объясняющий клиническую и патолого-анатомическую картину болезни. Во всяком случае, при оценке таких фактов нужно быть осторожным» (1).
Такое мнение высказывал патологоанатом, в последующем профессор и академик А. И. Абрикосов: «…патолого-анатомическая картина не противоречит мысли, что испанская болезнь есть своеобразная тяжелая форма инфлуэнцы, однако очень многие данные говорят за то, что все обнаруженные до сих пор в легких микроорганизмы (в том числе и палочка Пфейфера) представляют собой лишь вторичную инфекцию, тогда как микроорганизм, вызывающий основное заболевание, до сих пор еще не обнаружен» (1). Следует привести и мнение другого выдающегося патологоанатома И. В. Давыдовского: «При исследовании мазков находили палочку Пфейфера, стрептококк и биполярную палочку. Биполярная палочка, по нашему мнению, является одним из возбудителей этой болезни» (1).
СПРАВКА. Абрикосов Алексей Иванович (1875–1955) – выдающийся патологоанатом СССР. Основатель советской школы патологической анатомии. Директор Института нормальной и патологической морфологии АМН СССР. С 1920 по 1953 год – заведующий кафедрой патологической анатомии Первого Московского государственного медицинского университета им. И. М. Сеченова. Вскрывал 22 января 1924 года тело В. И. Ульянова в усадьбе вдовы Саввы Морозова Горки. Академик, лауреат Сталинской премии, Герой социалистического труда. Отстранен от заведования кафедрой патологической анатомии в рамках дела врачей-вредителей[3 - Дело врачей (дело врачей-вредителей, врачей-отравителей), в материалах следствия – дело о сионистском заговоре в МГБ, также дело Абакумова – уголовное дело против группы видных советских врачей, обвинявшихся в заговоре и убийстве ряда советских лидеров. – Прим. ред.].
Давыдовский Ипполит Васильевич (1887–1968) – патологоанатом, академик АМН СССР. Заведующий кафедрой патологической анатомии на Высших женских курсах (с 1930 года они переименованы во Второй Московский медицинский институт). Практически всю жизнь работал в 23-й больнице им. Медсантруд. Автор учебников для высшей школы по патологической анатомии и монографии «Геронтология» (1966), где приводятся личные представления ученого о проблеме старения человека, которые он выработал на протяжении всей профессиональной деятельности.
Стоит сказать, что вирусы в 1892 году Д. И. Ивановский уже открыл. Но у растений, а не у человека (2). Так что на осень 1918 года все очень и очень сложно. Тем не менее, заходим в историю медицины, господа и товарищи. Начинаем.
В прошлом человек всегда цеплялся за жизнь, борясь со вспышками инфекций планетарного масштаба. Чума, холера, туберкулез, тиф и оспа. Вот, о сифилисе забыл, он появился в 1499 году на территории нынешней России, тогда Московского княжества, и пока никуда не уходил.
Войны и эпидемии – это два брата. Или сестры, это как кому угодно. Причем то, что они кровные родственники, это верно и в прямом, и в переносном смысле. Вот что великий русский полководец М. И. Кутузов пишет 16 декабря 1812 года: «Сверх того прошу приказать сколько можно скорее на всем сем пространстве убирать мертвые тела и их сожигать» (3). Речь идет о пути отступления армии Наполеона и том количестве трупов, которые оставляли французы. И это были в большинстве своем погибшие именно от инфекций. Только в конце 1812 – начале 1813 года в Москве сожгли 11 958 трупов людей и 12 756 павших лошадей. И таких примеров в истории Отечества не счесть, ведь эпидемии шли вместе с войсками, забирая свою кровавую дань, часто большую, чем самые ожесточенные битвы.
Когда же человек не воевал с инфекциями или с соседним племенем, он всегда расслаблялся, откладывал в сторону ятаганы и пулеметы, снимал латы и буденовки и хотел жить как можно дольше.
И вот это время настало. В XIX веке подтвердилась связь массовых заболеваний и мора с живыми возбудителями, и человек создал антибиотики и прививки и стал жить дольше. Человечество вздохнуло с облегчением, ему даже показалось, что оно избавилось от опасных инфекций и теперь страшные болезни остались в далеком прошлом. И если тогда они не были искоренены до конца, то в XXI веке до недавнего времени человечество считало, что теперь они точно притихли.
Но в конце 2019 года на планету обрушилась неожиданная атака нового необычного вируса: мир вздрогнул, а у меня появилось желание сравнить эпидемии прошлого и настоящего. Особенно интересно провести параллели между эпидемией испанской болезни, как называли тогда в известиях Народного комиссариата здравоохранения СССР то вирусное заболевание, которое пришло в революционную Россию осенью 1918 года, и пандемией сегодняшнего коронавирусного пришельца. И мне больше интересна реакция общества на эти две эпидемии, чем сами вирусы. Также хотелось понять, как эти эпидемии связаны в сознании нашего современника и есть ли рефлексия об испанской болезни в том информационном гиперответе популяции, который мы наблюдаем сегодня.
Заранее хотел бы предупредить читателя, что я не сравниваю два вируса, причем совершенно разных, речь идет только об их следе в нашей исторической памяти. И о том, могла ли память о том далеком вирусе повлиять на принимаемые человечеством решения в условиях новой пандемии. А то, что текущие события пандемии 2020 года останутся в исторической памяти планеты, у меня не вызывает ни малейших сомнений.
Поясню суть интереса именно к испанке: вирусы – это самая разнообразная форма жизни, они появляются один за другим на протяжении всей эволюции человечества. Заглянув в старые книги, уже там видим, что в XV–XIX веках тоже были эпидемии. А эта постоянная чехарда вирусов в ХХ и XXI веках – SARS[4 - Тяжелый острый респираторный синдром (ТОРС, англ. SARS), также в СМИ – атипичная пневмония – респираторное вирусное заболевание, вызываемое коронавирусом SARS-CoV (англ. Severe acute respiratory syndrome coronavirus), первый случай которого зарегистрирован в ноябре 2002 года в Южном Китае. Заболевание характеризуется вирусной пневмонией, быстро прогрессирующей до дыхательной недостаточности. – Прим. ред.], MERS[5 - Ближневосточный респираторный синдром (англ. Middle East respiratory syndrome, MERS) – воспалительное заболевание органов дыхания, вызываемое вирусом рода Betacoronavirus подсемейства Coronavirinae, в 2012 году получившим официальное название «коронавирус ближневосточного респираторного синдрома». – Прим. ред.], Эбола, вирусы гепатитов, ВИЧ – напоминает практически постоянную ковровую вирусную бомбардировку нашей популяции: налеты идут один за другим, один за другим. Просто мы, обычные люди, не обращаем внимания на все это – для этого есть профессионалы, которые, конечно, успешно борются с этими невидимыми угрозами.
Сегодня, при пандемии коронавируса, сложился определенный информационный узор в нашем мозге – и у отдельного человека, и у населения всей планеты, – который привел к агрессивной атаке мозга на самого себя. В связи с этой пандемией коронавируса почти всегда и везде упоминается именно испанка. Мгновенно вырос объем статей в СМИ, которые упоминают ту далекую эпидемию 1918–1919 годов. Сразу наблюдается всплеск научных публикаций, посвященных новому вирусу, причем везде упоминают тот вид гриппа.
Но если в научной работе или книге, посвященной нашему прошлому, нет ссылок на архивы и литературу описываемого периода, то такую литературу не стоит читать. Я это довольно ярко показал на примере работы с медицинской документацией дежурных врачей В. И. Ульянова (Ленина). Только обращение к оригинальному источнику расставило все точки над i в той давней истории (4), (5), (7). Но что же я вижу, обратившись к теме испанки? Тут все ссылаются только на статьи, опубликованные после 2000 года. А ссылок на публичные отчеты времен самой пандемии 1918–1919 годов просто нет.
Например, в хорошо всем известной базе PubMed на 10 июня 2020 года было 1663 ссылки по запросу spanish flu (испанка), и 879 из них относятся к 2010–2020 годам. При этом нет ни одной статьи за период 1919–1948 годов, а за период 1949–1960 годов – всего 63 публикации. По запросу spanish influenza (испанский грипп) имеется 2430 ссылок, 259 ссылок относятся к 2018–2020 годам, 1083 ссылки – к 2010–2020 годам, а по периоду 1919–1924 годов было обнаружено всего две ссылки.
Сразу поясню, что база PubMed создана на основе Национальной медицинской библиотеки в 1996 году и содержит медицинские и медико-биологические публикации на английском языке. И всю эту англоязычную литературу по испанке можно противопоставить только одному собранию врачей Москвы, организованному Народным комиссариатом здравоохранения 20 октября 1918 года, материалы которого опубликованы в 1919 году. Этот документ, который я часто буду упоминать, дает намного больше информации и гораздо более глубокое понимание вопроса, чем вся эта англоязычная база. Удивительно, но факт.
Но мировое сообщество все-таки будет читать именно эти статьи, во многом пустые и искаженные не только временем, но и самими авторами. Или таково мое мнение потому, что у меня гораздо больше доверия к собранию 1500 российских врачей, непосредственных свидетелей и участников тех событий, находившихся в аудитории Первого медицинского, моей alma mater, чем ко всем этим авторам, пишущим на английском языке, которые через сто лет пытаются воссоздать картину пандемии вековой давности?
Да, испанка оказалась крепким орешком. И тут речь не только о ней. Ведь грипп второй половины 1918 года и начала 1919 года – это восемнадцатая пандемия за четыре столетия, о грандиозных жертвах которой сегодня так много говорят. И вспышка заболевания совпала с очень интересным периодом в нашей стране – гражданской войной. Ее начало можно обозначить точкой переворота или свершением русской революции 1917 года. Точка довольно условна, так как это растянутое во времени событие, а вот катастрофа ужасает конкретными фактами.
Лично я вижу некий современный парадокс в восприятии испанской болезни. Особенно в сравнении с Русской революцией. По мере отдаления от тех революционных времен, мы стали уделять их анализу больше времени и спокойнее разбираться с теми событиями, открывать и цитировать оригинальные документы периода гражданской войны. А с испанкой произошло прямо противоположное: никто не изучает старые архивы и, что главное, не хочет обращаться к старым документам, все ссылаются только на вторичное цитирование. И нет у многочисленных авторов, цитирующих статьи о том гриппе, желания разбираться, какой была ситуация и в России, и во всем мире. Чаще всего обращаются к «Википедии», так как она доступна.
Более половины англоязычной литературы о пандемии 1918-1919 гг. приходится на 2010-2020 годы и является лишь вторичным цитированием.
Сейчас, во время новой пандемии, мы находимся в гуще очень необычных для наших дней событий, но с большой долей вероятности во время прошлой пандемии события также были необычны. И во время карантина – как бы он ни назывался в разных странах, суть его одна, – можно основательно подумать и разобраться в событиях пандемии вековой давности.
Вся история нашей планеты – это войны и эпидемии.
Чаще человеческие потери от инфекционных болезней были более значительны, чем даже от самых кровопролитных войн.
Отступая или наступая, выступая в походы, расселяясь на зимних квартирах или демобилизуясь, войска разносили инфекции.
Глава 2
История гриппа в России до испанки
Для того чтобы понять что-то, мы часто рассматриваем это вблизи или даже под электронным микроскопом. Но иногда правильнее отодвинуться во времени над полотном эволюционного художника, чтобы оценить красоту открывшегося.
Инфекционные болезни на протяжении столетий и тысячелетий не только уносили жизни миллионов людей, но и непредсказуемо влияли на итоги военных походов и осад. Жизнь сильных мира сего также была тесно связана с болезнями, которые свирепствовали в то время.
Следует упомянуть, что инфекционные болезни прошлого есть и сегодня, но они выглядят по-другому. Просто потому, что мы научились их лечить и не давать им распространяться; нет и того страха перед ними, который существовал веками. Изменилось не только распространение опасных заболеваний, но и те тяжелые формы, в которых они могли проявляться в популяции. Например, могу упомянуть, что частой причиной инсультов еще сто лет назад была не болезнь, известная сегодня человечеству под названием «атеросклероз»[6 - Атеросклероз – хроническое заболевание артерий эластического и мышечно-эластического типа, возникающее вследствие нарушения жирового и белкового обмена и сопровождающееся отложением холестерина и некоторых фракций липопротеидов в просвете сосудов. – Прим. ред.], а нейроваскулярная форма сифилиса[7 - Нейролюэс (нейросифилис) – это поражение нервной системы при сифилисе. До 1940-х годов одной из самых частых причин заболевания мозга был именно сифилис. Нейросифилис имеет склонность к хроническому течению и длится 10–15 лет, но в начале прошлого века мог длиться значительно дольше. – Прим. ред.].
И, пожалуй, самое распространенное заболевание на нашей планете – это грипп. Им болеют люди всех рас, полов и возрастов. Наибольшую опасность он представляет для пожилых и старых людей, уже имеющих так называемые возрастзависимые заболевания (ВЗЗ) и гериатрические синдромы. Именно этим людям сложно противостоять любым воздействиям среды, в том числе вирусным атакам. И поэтому велик риск развития серьезных осложнений и даже летального исхода. Тяжело болеют и маленькие дети, так как иммунная система и все прочие системы адаптации организма у них еще не полностью развились, поэтому заболевание нередко сопровождается осложнениями.
Интересно, что в Северном полушарии люди чаще болеют гриппом осенью и зимой, а Южном – весной и летом. Ближе к самому экватору частота случаев гриппа не зависит от времени года. Все это доказывает важнейшую роль факторов среды, в которой находятся человек и вирус.
Если человек переболел гриппом, то вирус оставляет после себя пожизненный иммунитет. Это означает, что, один раз переболев вирусом, человек уже никогда им снова не заразится. Но тут есть одно «НО»: вирусы обладают способностью очень быстро меняться, т. е. мутировать. И такие изменения вируса позволяют ему уходить от воздействия уже выработанных антител организма.
Именно этой изменчивостью объясняется недостаточная эффективность вакцин против гриппа. Они – как военные, которые готовятся, но всегда только к войнам минувших лет. Именно поэтому к прошлой разновидности гриппа у нас остается пожизненный иммунитет, тогда как человека поражает уже мутировавший вирус, к которому нет антител. И все повторяется снова, а имеющиеся антитела к прошлой разновидности гриппа становятся бесполезными, как рогатка в век стрелкового оружия.
Пишут, что грипп известен еще со времен отца медицины Гиппократа. Не знаю, может быть, и так, но мы и сифилис от гонореи не могли отличить до первой трети XIX века. И даже в эпидемию испанки врачи не знали, что она вызывается вирусом, и до 1933 года считали, что болезнь вызывает грамотрицательная бактерия – палочка Пфайффера. Этими рассуждениями я хочу сказать, что в давней истории о гриппе можно писать многое. Но будет ли это правдой?
Тем не менее, уже в XII веке появилось описание одной из первых крупных вспышек подобного заболевания на территории Европы. Однако сегодня точно доказать, что это были именно эпидемии гриппа, опять не представляется возможным, так как они смешивались с эпидемиями других болезней. На протяжении многих столетий грипп и гриппоподобные заболевания фигурировали под различными названиями: «моровое поветрие», «повальная болезнь», «заразная горячка», «катаральная лихорадка».
К первым из описанных вспышек гриппа в Российской империи относят эпидемию 1799–1803 годов. Эпидемия началась в Сибири и уже осенью достигла Москвы и Петербурга. Следующая эпидемия гриппа дошла до России осенью 1830 года, охватив обе столицы империи. Временем ее окончания в России считается 1833 год. Затем в Российской империи был ряд вспышек гриппа в 1847, 1855–1858, 1886 годах.
Эпидемия 1886 года стала первой в России, когда четко зафиксировали количество случаев заболевания. Эта атака гриппа, как полагали, пришла из Азии и затем перекинулась на Европу, за что и была названа там русским гриппом. Гриппом заразились 825 686 человек, в 1897 году болели 765 914 человек, в 1898 году – 971 823 человека, в 1899-м – 970 854 человека, в 1900 году – 1 329 788 человек, а в 1905 году уже 1 600 000 человек (8).
Следует отметить, что численность населения Российской империи в начале ХХ века была примерно такой же, как численность населения России начала XXI века, но при этом имела другой возрастной состав.
Вот как об истории гриппа 20 октября 1918 года (это начало пандемии испанки в Москве) писал микробиолог профессор П. Н. Диатроптов: «В последние месяцы перед населением Европы и, в частности, России встала новая угроза. Появилась эпидемия так назыв. испанской болезни, быстро принявшая широкое распространение. Массовая заболеваемость, местами очень высокий процент смертности невольно выдвигают вопрос: не есть ли это какая-либо новая, до сих пор не известная инфекция? На этот вопрос на основании уже собранных в переживаемую пандемию эпидемиологических данных нужно ответить отрицательно. В эпидемиологии инфекций, пережитых человечеством за его многовековое существование, описаны эпидемии и пандемии несомненно не только аналогичные, но и идентичные с наблюдаемой ныне «испанской» болезнью. Инфекция носила различные названия. Сначала catarrhus epidemicus, tussis epidemica и т. д.; в 1743 г. она получила в Италии название инфлюэнцы, во Франции – гриппа. Начиная со 112 г. до Р. X. почти в каждом столетии можно найти отметку об этой инфекции, принимавшей иногда характер пандемии. Наиболее точные сведения об этих эпидемиях относятся к XVI ст., когда наблюдалась громадная пандемия во всей Европе. В этом столетии наблюдались 3 эпидемии. В XVII ст. в Европе отмечается пробел; есть только упоминание о большой эпидемии в Северн. и Южн. Америке и Вест-Индии. В XVIII ст. наблюдалось 7 пандемий. В XIX – 6. Таким образом, настоящая эпидемия является по счету восемнадцатой за последние четыре столетия. Из пандемий прошлых столетий особого внимания заслуживает пандемия 1729–30 гг., ураганом пронесшаяся по Европе. Она поражала тысячи людей, не щадила ни возраста, ни пола, ни социального положения. В Лондоне эта эпидемия поразила 60 000 чел., в Вене – 40 000 чел. Далее нужно отметить пандемию 1782 г. Это одна из самых свирепых эпидемий Европы. Она носила название «русской» болезни, так как впервые появилась в Сибири и России. Последняя пандемия 1889–1892 г.г. дала нам наиболее точные наблюдения. Эта пандемия началась в мае 1889 г. в Бухаре; в начале октября месяца она была уже в Петрограде; в середине декабря – в Одессе, в Варшаве и Стокгольме; через несколько недель – в Данциге и Берлине. В январе 1890 г. эпидемия перебросилась в Англию, а в начале 1891 г. разразилась в Америке. Характерной чертой всех наблюдавшихся пандемий является быстрое распространение, сравнительно короткое существование (6–8 недель) и затем быстрое исчезновение. В некоторых местах во время эпидемии 3/4 населения было захвачено болезнью. Так, в Петрограде в эпидемию 1889–92 гг. переболело свыше 650 000 человек, в Москве – 300 000 чел., в Берлине – свыше 50 % населения» (1).
Но к этим цифрам и описаниям нужно относиться очень настороженно: непонятно, кто и каким образом проводил учет. Между тем, даже в регистрационных картах 1918 года присутствует большое разнообразие терминов для обозначения испанки, которое мешает установить уровень заболеваемости: «инфлуэнца», pneumonia gripposa («гриппозная пневмония»), pneumonia acuta («острая пневмония»), infhrenz’a gravis («тяжелая пневмония»), «испанская болезнь», «тяжелая инфлуэнца», «крупозная пневмония». Кроме того, нужно понимать, что легкие формы болезни ускользали от учета. Тогда на планете не было доступной медицинской помощи, и часто причины смерти записывали священники, и это выглядело так: умер от родимца[8 - Родимец (родимчик) – болезненный припадок у маленьких детей, сопровождающийся судорогами и потерей сознания. – Прим. ред.], от гнилой горячки[9 - Гнилая горячка – устаревшее название тифа. – Прим. ред.], от невременностей[10 - Невременности – преждевременные роды. – Прим. ред.], от повреждения внутренностей, от завалок[11 - Завалки – общее название разных болезней горла, связанных с распуханием подчелюстных желез горла: ангины, скарлатины, дифтерита, свинки. – Прим. ред.]. Часто людям, умершим после 60 лет, писали такое заключение: «Умер от старости».
Кроме того, при относительно сравнимом количестве населения Российской империи с сегодняшним днем лекарей даже на начало ХХ века, по моим оценкам, было в 20–25 раз меньше, чем врачей сегодня. А в нашей стране встречались и места, где не было не только лекарей, но и священников. Поэтому все, что сказано о временах от Гиппократа до Пироговских съездов, а скорее, и до создания НИИ гриппа, представляет собой не более, чем оценочное мнение, к которому нужно относиться с явным прищуром критичности.
Часто в научных работах оценочное мнение предстает в особо опасной форме, непременно в цифрах статистики, что придает ему образ достоверности. Затем это мнение многократно цитируется, а сам первоисточник забывается. Далее это искаженное мнение уже передается именно как научный факт. Довольно нередко возникает ситуация, когда обычное мнение, облеченное в подобие статистики, и реальные цифры смешиваются, и это самый сложный вариант, который может долго влиять на наше представление.
Очевидно, тут нужно остановиться и сказать, что грипп не просто самое распространенное заболевание, но является таковым и в наши дни. И это совсем не гарантирует, что так будет и далее. Возможно, как показала вспышка коронавируса и объявленная ВОЗ пандемия в 2020 году, придут и другие вирусы.
Я же поставил задачу показать реальную картину испанки 1918–1919 годов в РСФСР и на планете и одновременно зафиксировать в памяти читателя существовавшую тогда эпидемическую ситуацию в нашей стране.
История гриппа и других вирусных инфекций уходит в глубину веков.
Статистическая история гриппа начинается в России и США в конце XIX века.
На начало ХХ века в Российской империи уже фиксировалось около 1,6 млн заболевших гриппом в год.
Сегодня нескончаемые атаки вирусов, посланцев эволюции, на человечество продолжаются, но чаще люди этого не замечают.
Глава 3
Эпидемия испанки в Африке, Латинской Америке и Азии
Битва знания и веры – в самом нашем разуме.
И человек этого не замечает.
Возможно ли, что пандемии, стихийные явления и климатические бедствия – это просто нормальная цикличность обычных для планеты природных процессов? Этот вопрос возникает сразу при обращении к истории человечества.
Посмотрите на отрывок из статьи: «Испанский грипп (испанка) был, вероятно, самой массовой и страшной пандемией гриппа. По приблизительным подсчетам, население Земли сократилось на 2,7–5,3 %, а количество зараженных составило около 29,5 % человечества. Подобная статистика позволяет приравнять этот грипп к самым масштабным катастрофам за период всей мировой истории. Жертвами испанки оказались люди всех возрастов, и ее лечение проводилось устаревшими методами, которые скорее снимали симптомы, а не боролись с вирусом. В то время лекарственные антигриппозные средства еще не существовали, а аспирин лишь в редких случаях облегчал переносимость болезни. Аспирин в те годы был малодоступным и весьма дорогостоящим продуктом. Так, в условиях войны его было практически невозможно приобрести» (8).
Удивительно! А ведь эти проценты равны потерям от 50 до 100 млн человек, но при этом нет ни одной ссылки на архивные данные 1918–1919 годов, доказывающей это. Не информационная ли это мина, заложенная под будущие события на планете?
За все годы изучения медицины я встречал разные цифры потерь от испанки. Они варьировались в пределах от 18,5 до 100 млн человек. Вопросы, которые у меня сразу возникают:
1. Кто и как вел статистический учет смертности от испанки (ведь Лига Наций и ее медицинское бюро созданы позже)?
2. Почему в произведениях писателей тех лет от Э. М. Ремарка до Б. Л. Пастернака не описаны эти горы трупов? А ведь потери от противостояния Франции и Англии в Первой мировой войне составили 1,3 млн человек, и это очень много. Теперь только остается представить эти 100 млн трупов. Почему они не описаны в мировой художественной литературе?
3. Почему все ссылки в «Википедии» – только на источники, опубликованные после 2000 года? Почему самая большая смертность от заболевания зафиксирована в Африке? И кто там вел учет?
4. Почему наблюдается такой колоссальный разброс итоговых цифр?
5. Почему, чем дальше от пандемии, тем выше становятся оценки?
Вот письмо моего читателя на ту же тему: «Сейчас ссылаются на «Википедию», где говорится, что от испанки умерло 100 млн человек. У Е. П. Шуваловой в учебнике по инфекционным болезням описаны жертвы в 20 млн. Зачем так накручивать?»
Действительно, а зачем? И в этом вопросе нет ничего необычного. Общаясь с учеными и врачами, демографами и эпидемиологами, я часто слышал этот вопрос и подтверждение того, что этот показатель потерь от испанки в 50–100 млн человек представляет собой не более, чем мнение. И оно ничем не подтверждено, хотя указано уже в сотнях тысяч источников в интернете. Поэтому оно стало настолько автоматически воспроизводимым, что просто впечаталось в память современного человека. И уже никто или почти никто не задумывается над его достоверностью.
Большая часть литературы и документов по теме «испанская болезнь», опубликованных в период с 1918 года и до начала 1920-х годов, не индексируется в базах данных MEDLINE, Embase, Cinahl, SocIndex, Scopus или Web of Science. И главная проблема состоит в том, что по испанке в большинстве стран Африканского континента такой информации просто не существовало никогда. В пределах Азии сохранились данные по Сингапуру, Индии, Японии и Тайваню.
Самый большой массив статей после 2000 годов, основанный на математическом моделировании (9), (10), (11), (12), (13), (14), (15), (16), (17), (18), (19), (20), (21), не может, конечно, отражать реальную картину. И в силу отдаленности событий, и из-за отсутствия на тот период современных методов классификации причин смерти, и из-за того, что это медицина другого исторического периода с отсутствием методов современной диагностики, оценка реального масштаба эпидемии представляет определенную проблему.
Например, в научной литературе фактически отсутствуют данные по испанке на Ближнем Востоке. В 2019 году была сделана попытка провести анализ масштабов той пандемии в Стамбуле, столице Османской империи, для чего использовалась Vakit – ежедневная стамбульская газета (22). Но и такие исследования, особенно проведенные через сто лет по данным городской газеты, не имеют ценности первичных отчетов медицинских служб того времени.
Ученые также изучили документы Третьей армии Османской империи в Управлении военной истории и стратегических исследований Генерального штаба Турции за период с марта 1915 года по февраль 1916 года. Число смертей, связанных с инфекционными заболеваниями, за один год составляло 23 601. Малярия, рецидивирующая лихорадка[12 - Рецидивирующая лихорадка – повторяющееся фебрильное заболевание, вызываемое несколькими разновидностями спирохеты Borrelia и передающееся вшами или клещами. Симптомы – повторные эпизоды лихорадки с головной болью, миалгией и рвотой продолжительностью 3–5 дней, отделенные интервалами очевидного восстановления. – Прим. ред.] и дизентерия были наиболее распространенными инфекциями. Самые высокие показатели смертности были зафиксированы для холеры, туберкулеза легких и брюшного тифа. Однако тиф имел максимальную долю смертей среди солдат (6053 человека) (23). Эти факты еще раз доказывают, что основной причиной смерти в армиях того времени в период испанской болезни был брюшной тиф.
Индию часто называют одной из самых горячих точек с самыми большими потерями от испанки 1918–1919 годов (10–20 млн человек). Но сами же авторы указывают, что отсутствуют первоначальные данные, одновременно подчеркивая их важность. Например, не существует исследования того времени, которое всесторонне характеризовало бы динамику гриппа 1918 года в Индии (24).
Рисунок 1. Еженедельные показатели смертности в Бомбее, Мадрасе и Калькутте, июль – декабрь 1918 года (24).
Рисунок 1 из отчета санитарного комиссара за 1918 год показывает еженедельный уровень смертности в трех ключевых индийских городах: Бомбее, Мадрасе и Калькутте. Бомбей, самый западный из трех городов, считался точкой проникновения вируса в Индию. В Бомбее, на западном побережье Индии, распространение вируса началось в неделю с 7 по 14 сентября. Пик пришелся на неделю с 29 сентября по 5 октября, продолжительность от начала распространения заболевания до пика составила три недели. Уровень смертности в Бомбее был относительно высоким – 54,9 человека на тысячу жителей (54,9‰). Соответствующие цифры для других крупных городов включали следующие данные. В Мадрасе на юго-восточном побережье Индии распространение вируса началось в неделю с 14 по 21 сентября, пик пришелся на неделю с 13 по 19 октября, продолжительность распространения заболевания от начала до пика составила четыре недели, уровень смертности достиг 16,7‰. В Калькутте (Восточная Индия) распространение вируса началось в неделю с 14 по 21 сентября, максимальный уровень смертности был зафиксирован в течение недели с 16 по 23 ноября, продолжительность распространения заболевания от начала до пика составила восемь недель, уровень смертности – 8,5‰.
Ничего не зная ни об учете смертности и регистрации смертей со стороны колониальных властей Индии, ни о количестве медицинских работников в регионе, мы не можем говорить о каких-либо показателях смертности от испанки в Индии. Это настолько многофакторное событие не только во времени, но и в пространстве, что можно только предположить, что смертность от того гриппа была от 8,5 до 54,4 ‰. Но, не зная фоновую смертность от гриппа в предыдущие годы, мы не можем учитывать эти цифры, так как их нужно обязательно сравнивать с базовыми показателями.
Таким образом, данный показатель можно очень условно приравнять к 31,5‰, если мы примем за исходную точку, что все население Индии на начало прошлого века (сама по себе эта цифра тоже не обладает высокой степенью достоверности) составляло около 300 млн человек. Этот расчет дает около 10 млн человек, умерших от испанки. И этот показатель не хуже и не лучше других и совпадает с данными многих ученых.
На Африканском континенте пандемия была описана в Южной Африке, Гане, Нигерии и Египте. В 1918–1919 годах, после Первой мировой войны, всех уволенных солдат отправили домой, и вирус пандемического гриппа проник через морские порты: Фритаун (Сьерра-Леоне, Западная Африка), Кейптаун (Южная Африка), Момбасу (Кения, Восточная Африка). Затем вирус распространялся внутри континента по обычным и железным дорогам, а также по водным путям. Тем не менее, конкретные данные о распространении и воздействии пандемии на Африку очень скудны. По сообщениям, один корабль из Индии, который пришвартовался в Момбасе, возможно, сыграл большую роль в проникновении вируса в Восточную Африку; он который распространился на всю прибрежную провинцию в Кении, затем на остров Занзибар и в Уганду. В Кении единственный отчет о пандемии 1918 года включал совокупные сведения о смертности из обычных отчетов по провинциям и оценивал уровень пандемической смертности в 57,8 на 1000 человек в год. Уже хорошо, что остались хоть какие-то данные.
