– Я немного умею видеть другим взглядом. Моя мать видела лучше меня. И мне говорили, что моя бабка была колдуньей. Ну, этому я не обучена… то есть немного знаю. А если честно, то давно не пробовала. Если я ворожу, то всегда теряю больше, чем получаю.
Потом она умолкла, и я переспросил ее:
– Что ты имеешь в виду?
– Я приворожила к себе моего мужа, – ответила она, – и кем он стал? Не пытайся я ворожить, была бы много счастливей. Я хотела хорошенькую дочку… а случилось совсем другое…
Лоррен вдруг умолкла, и я понял, что она плачет.
– В чем дело? Я не понимаю…
– Я думала, ты знаешь…
– Нет, боюсь, что нет.
– Она-то и была той маленькой девочкой, что нашли мертвой в Кругу Фей. Я думала, ты знаешь…
– Сожалею.
– Как я хотела бы, чтобы у меня никогда не было ни крохи этого умения!.. Теперь я не пользуюсь им. Но оно не покидает меня, приносит знаки и видения – и никогда о том, что я могу изменить. О, если бы только оно оставило меня и смущало кого-нибудь другого.
– Вот этого-то и не будет, Лоррен. Боюсь, что ты уже увязла.
– Откуда ты знаешь?
– В прошлом я знавал таких, как ты.
– И у тебя тоже есть это умение, так?
– Да.
– Значит, и ты чувствуешь, что снаружи есть нечто?
– Да.
– И я чувствую. А ты знаешь, что оно делает?
– Ищет меня.
– Я тоже чувствую это. А зачем?
– Может быть, чтобы испытать мою силу. Оно знает, что я здесь. И раз я – новый союзник Ганелона, оно хочет разобраться, кто я и что собой представляю…
– Это сам рогатый?
– Не знаю. Впрочем, не думаю.
– А почему?
– Если я действительно могу погубить эту тварь, едва ли она будет искать меня здесь – в твердыне своего врага, без помощи и поддержки. Должно быть, это кто-то из ее слуг. Может быть, именно об этом и хотел предупредить меня призрак отца… не знаю. Если посланец сумеет найти меня и открыть мое имя, рогатый будет знать, к чему готовиться. Если он сумеет войти и убить меня – проблема решена. Если я убью посланца, сила моя будет известна. Что бы ни случилось, инициатива на стороне рогатого. И ему пока незачем рисковать своей двузубой черепушкой.
Мы ожидали в полутемной комнате, минуты сгорали в пламени свечи.
– Что ты имел в виду, когда сказал «откроет мое имя»? Какое имя? – спросила Лоррен.
– Имя того, кто еще не пришел сюда, – ответил я.
– Значит, оно может откуда-то знать твое имя?
– Не исключено, – ответил я.
Лоррен отодвинулась подальше.
– Не пугайся, – сказал я, – я не обижу тебя.
– Боюсь, что ты-то меня и обидишь! – ответила она. – Я знаю! Но я хочу тебя! Почему я хочу тебя?
– Понятия не имею, – ответил я.
– Что-то бродит там, за окном! – в легкой истерике крикнула Лоррен. – И все ближе! Ближе! Слушай! Слушай!
– Заткнись! – рявкнул я. Холодные мурашки побежали по спине, петлей сдавило горло. – Скорей, прячься туда, за кровать.
– Я боюсь темноты, – пожаловалась она.
– Живей, иначе мне придется самому запихивать тебя в эту щель. Здесь ты будешь только мешать.
Взмахи тяжелых крыльев заглушили рев непогоды. О камни что-то заскрежетало, и Лоррен рванулась исполнять мой приказ.
И тут на меня уставилась пара кровавых сверкающих глаз, стремившихся заглянуть прямо в душу. Я отвел взгляд. Тварь стояла перед окном на карнизе и разглядывала меня.
Более шести футов было в ней, изо лба выступали громадные ветвистые рога. Нагое тело было пепельно-серым – без признаков пола, громадные крылья исчезали в ночной тьме за окном. В правой руке тварь сжимала короткий тяжелый меч из темного металла. Вдоль клинка были выгравированы руны. Левой рукой она вцепилась в решетку.
– Входи себе на погибель, – крикнул я и поднял меч.
Существо хихикнуло, фыркнуло, хихикнуло снова. И попыталось опять заглянуть мне в глаза, но я отводил взгляд: если оно поглядит подольше, то узнает меня – как те кошки. Потом оно заговорило, словно фагот, выдувая слова.
– Ну, ты не тот, – сказало оно. – Ты ниже и старше. Но… клинок… похож. Кто ты?
– А ты кто? – спросил я.
– Стригаллдвир мое имя. Призови меня, чтобы я мог выесть твое сердце и печень.
– Призвать? Да я такое имя и не выговорю. А от моего цирроза у тебя будет несварение желудка. Убирайся!
– Кто ты? – повторило оно.
– Мисли гами градил, Стригаллдвир! – воскликнул я, и тварь дернулась, словно от пинка.
– И ты хочешь выгнать меня несколькими словами? – спросила она, вновь став на карниз. – Я не из малых.
– Похоже, что это и мешает тебе.
– Кто ты? – повторило существо.
– Не твое дело, Чарли. Пичужка, пичужка, лети быстрее домой…
– Четыре раза должен я спросить, и четыре раза можешь ты не отвечать, а потом я волен войти и убить тебя. Кто ты?
– Нет, – отвечал я, вставая, – входи и сгори!
Оно оторвало решетку, прыгнуло внутрь, загасив при этом свечу.
Я ударил навстречу, и посыпались искры, когда Грейсвандир рубанул по темному, исписанному рунами мечу. Потом отпрыгнул назад. Глаза мои привыкли к полутьме, и, хоть свеча и погасла, я видел тварь. Существо тоже видело меня и было посильнее смертного – как, впрочем, и я сам. Мы кружили по комнате. Из окна садил ледяной ветер, холодные капли хлестали в лицо. Когда я в первый раз ранил тварь в грудь – длинный порез, – она не проронила ни звука, хотя по краям раны заплясали огоньки. После второй раны – в плечо – существо разразилось проклятиями.
– Сегодня я высосу мозг из твоих костей, – орало оно, – а потом выварю их и сделаю дудки! И когда я буду играть на них, твой дух будет корчиться в бестелесной агонии!
– Неплохо горишь! – отвечал я.
Оно слегка замедлило движения, и у меня появилась возможность.
Я отбил в сторону темный клинок и сделал выпад. Он был великолепен, клинок вошел прямо в середину груди и вышел из спины.
Тварь взвыла, но не упала. Грейсвандир вырвался из моей ладони. Языки пламени охватили рану. Существо стояло передо мной и горело. А потом шагнуло ко мне. Я схватил небольшое кресло и выставил его вперед.
– У меня сердце не там, где у людей, – проговорило существо.
И ударило мечом, но я креслом отвел удар и ножкой попал ему в глаз. Затем, отбросив кресло, я ухватил его за правую руку, вывернул ее в сторону и изо всех сил ударил по локтю. Раздался треск, покрытый рунами меч звякнул об пол. Левой рукой существо ударило меня по голове, и я упал.
Оно метнулось к мечу, но я ухватил его за лодыжку и дернул. Оно растянулось на полу. Я навалился сверху и потянулся к горлу. Голову мне пришлось прижать к груди, упереться в плечо врага – левой рукой он терзал мое лицо.
Мои руки сдавили его горло смертной хваткой, и глаза его стремились к моим. На этот раз я не стал отводить взора. А потом что-то кольнуло в основание мозга, и мы оба узнали то, что хотели.
– Ты! – ухитрилось оно выдавить, прежде чем отчаянным усилием погасил я огонь этих кроваво-красных глаз.
Я встал, поставил ногу на труп и вырвал Грейсвандир.
Как только меч вышел из раны, тварь загорелась и полыхала до тех пор, пока от трупа не осталось ничего, только закоптелое пятно на полу.
А потом ко мне подошла Лоррен. Я обнял ее, и она попросила проводить ее домой… спать. Так я и поступил. Больше мы уже ничего не могли. Просто лежали вместе, пока она не выплакалась и не уснула. Вот так я и узнал Лоррен.
Не слезая с лошадей, мы втроем – Ланс, Ганелон и я – смотрели с высокого холма на проклятое место. Поднявшееся к полудню солнце светило нам в спину. Раскинувшаяся впереди картина подтвердила мои опасения.
Место было сродни тому искореженному лесу, что лежал к югу от Амбера.
«Ох, отец мой! Что же я натворил?» – проговорил я про себя, но ответ был уже перед моими глазами: Круг Тьмы, простиравшийся, доколе только хватал глаз.
Через прорези забрала рассматривал я его: обугленную, унылую землю, издававшую зловоние. В эти дни я не поднимал забрала. Люди смотрели на это как на прихоть, но мое положение давало мне право на чудачества. Прошло две недели после битвы со Стригаллдвиром. Я надел шлем наутро, прежде чем выполнить обещанное и вздуть Харалда. Раз лицо опухло, я решил скрывать его.
Теперь я весил уже стоунов четырнадцать и чувствовал себя почти как раньше. Если бы только я сумел помочь убрать эту грязь из страны по имени Лоррен… Я знал уже, что возьмусь за это дело и, быть может, справлюсь с ним.
– Так, – сказал я, – не вижу там собравшегося войска.
– Для этого надо ехать на север, – ответил Ланс, – и мы, вне сомнения, увидим их, когда начнет смеркаться.
– Далеко?
– Лиги три или четыре. Они маневрируют.
До Круга мы ехали два дня. От попавшегося рано утром навстречу патруля мы узнали, что внутри у границ Круга по ночам постоянно собираются войска. Проводят какие-то учения, а к утру исчезают в глубине Круга. А над ним постоянно висит темная туча, хотя гроза все не разражается.
– Позавтракаем здесь или поедем на север? – спросил я.
– Почему бы и не позавтракать? – ответил Ганелон. – Я просто умираю от голода, а время для еды у нас есть.
Мы спешились и перекусили вяленым мясом, запивая его влагой из фляжек.
– Не понимаю я этой записки. – Ганелон рыгнул, похлопал себя по животу и раскурил трубку. – В грядущей битве он будет рядом или нет? И где он? Где, если собирается помогать? День битвы все ближе и ближе.
– Забудь о нем, – ответил я. – Это, наверно, была шутка.
– Не могу, разрази меня гром! – воскликнул он в ответ. – Все кажется настолько странным!
– В чем дело? – удивился Ланс, и тут я понял, что Ганелон пока ничего еще не сказал ему.
– Мой прежний сеньор лорд Корвин прислал с почтовой птицей весть о своем прибытии, – объяснил Ганелон. – И я до сих пор не могу понять, что это значит.
– Корвин? – переспросил Ланс, и я затаил дыхание – Корвин из Амбера?
– Из Амбера и Авалона.
– Забудь про это послание.
– Почему?
– Он человек без чести, и слова его ничего не стоят.
– Ты знаешь его?
– Я слыхал о нем. Давным-давно он правил в этой стране. Разве ты не помнишь сказаний о демоне-властелине? Это о нем, только было это задолго до нас. Самым лучшим днем его правления оказался тот, когда он отрекся и бежал – все возненавидели его.
– Это было неправдой!
– Но так ли?
Бесконечное множество теней отбрасывает Амбер, много теней отбрасывает и мой Авалон – я был в нем. На многих землях знают меня; хотя никогда не ступал я там, но тени мои ходили, перевирая мои дела и мысли.
