Национальный театральный фестиваль, 26 июля – 9 августа
Было пять часов вечера. Я въехал на Мейн-стрит, главную улицу Орфеа, полную зелени; череда ресторанов, террас и магазинчиков сияла яркими красками. Мирная, отпускная атмосфера. Близилось Четвертое июля[2 - Американский государственный праздник, День независимости США. (Прим. автора.)], на фонарях красовались звездно-полосатые флаги, рекламные щиты возвещали вечером праздничный фейерверк. Вдоль набережной, обнесенной цветочными клумбами и подстриженными кустами, неспешно бродили гуляющие, в одних киосках предлагали отправиться на катере посмотреть на китов, в других – взять напрокат велосипед. Казалось, передо мной не город, а декорации какого-то фильма.
Первым делом я отправился в местную полицию.
Шеф полиции Орфеа Рон Гулливер принял меня в своем кабинете. Мне не пришлось напоминать, что мы с ним уже встречались двадцать лет назад: он меня помнил.
– Вы нисколько не изменились, – сказал он, тряся мою руку.
Про него я бы так не сказал. Он постарел, подурнел и изрядно раздался вширь. Хоть время было уже не обеденное, а до ужина еще далеко, он поедал спагетти из пластикового контейнера. Пока я излагал ему причины своего появления, он успел заглотать полкоробки, причем самым неопрятным образом.
– Стефани Мейлер? – удивленно пробурчал он с набитым ртом. – Мы уже занимались этим делом. Ни о каком исчезновении речи нет. Я говорил с ее родителями, они мне всю плешь проели. Лезут и лезут, их в дверь – они в окно!
– Наверно, родители просто беспокоятся за дочь, – заметил я. – Они три дня не имеют вестей от Стефани и говорят, что это совсем на нее не похоже. Поймите, я не могу оставить это без внимания.
– Стефани Мейлер тридцать два года, она что, не может делать что хочет? Честное слово, капитан, если бы у меня были такие родители, я бы давно сбежал. Стефани просто отлучилась на время, можете быть спокойны.
– Почему вы так уверены?
– Мне сказал ее патрон, главный редактор “Орфеа кроникл”. Она прислала ему эсэмэску в понедельник вечером.
– Как раз в тот вечер она и пропала, – возразил я.
– Никуда она не пропадала, сколько раз вам говорить! – разозлился Гулливер.
При каждом слове у него изо рта вылетал фонтанчик томатного соуса. Я сделал шаг назад, чтобы он не забрызгал мне безупречно белую рубашку. Гулливер сглотнул и заговорил снова:
– Мой помощник ходил с ее родителями к ней домой. Они открыли дверь своим ключом и все осмотрели: вещи на месте. Сообщение, полученное главным редактором, подтверждает, что поводов для беспокойства нет никаких. Стефани ни перед кем не обязана отчитываться. Ее жизнь нас не касается. Мы свою работу сделали, как положено. Так что, ради бога, перестаньте компостировать мне мозги.
– Родители очень волнуются, – настаивал я. – С вашего позволения, мне бы хотелось самому убедиться, что все в порядке.
– Если вам нечем заняться, капитан, то обо мне не беспокойтесь. Вам всего лишь надо дождаться, когда вернется с дежурства мой помощник, Джаспер Монтейн. Он как раз этим всем занимался.
Старший сержант Джаспер Монтейн наконец явился. Моим глазам предстал здоровенный шкаф с выпирающими мышцами; вид у него был устрашающий. Шкаф рассказал, что вместе с родителями Стефани Мейлер ходил к ней домой. Они заходили в квартиру, ее там не было. Ничего подозрительного не замечено. Никаких следов борьбы, ничего необычного. Затем Монтейн объехал близлежащие улицы, искал машину Стефани, но тоже не нашел. Его служебное рвение простерлось даже до обзвона больниц и соседних отделений полиции – ничего. Стефани Мейлер попросту в отъезде.
Я хотел взглянуть на жилище Стефани, и он вызвался меня проводить. Она жила на Бендам-роуд, маленькой тихой улочке неподалеку от Мейн-стрит, в узком трехэтажном здании. Первый этаж занимала скобяная лавка, единственную квартиру на втором снимал какой-то жилец, а Стефани обитала на третьем.
Я долго звонил в дверь. Стучал кулаком, кричал, но все впустую: в квартире явно никого не было.
– Как видите, ее нет дома, – сказал Монтейн.
Я подергал дверную ручку; дверь была заперта на ключ.
– Мы можем войти? – спросил я.
– А ключ у вас есть?
– Нет.
– И у меня нет. В прошлый раз дверь открывали родители.
– Значит, зайти нельзя?
– Нельзя. Не хватало еще высаживать людям двери по любому поводу! Если вам так не терпится, можете сходить в местную газету и поговорить с главным редактором, он вам покажет сообщение, которое получил от Стефани в понедельник вечером.
– А сосед снизу? – спросил я.
– Брэд Мелшоу? Я его вчера спрашивал, он ничего особенного не видел и не слышал. К нему ломиться бесполезно: он повар в кафе “Афина”, модном ресторане в конце Мейн-стрит, и сейчас на работе.
Но я не успокоился: спустился этажом ниже и позвонил в дверь этого Брэда Мелшоу. Никого.
– Я же вам говорил. – Монтейн со вздохом стал спускаться по лестнице, а я еще на минуту задержался на площадке, надеясь, что мне откроют.
Когда я тоже стал спускаться, Монтейн уже был на улице. Оказавшись в холле, я, пока он не видит, заглянул в почтовый ящик Стефани. Через щель я заметил, что внутри лежит письмо; мне удалось его подцепить кончиками пальцев. Я сложил письмо вдвое и незаметно сунул в задний карман брюк.
После нашего визита к Стефани Монтейн отвез меня в редакцию “Орфеа кроникл”, переговорить с главным редактором газеты Майклом Бердом.
Редакция находилась в двух шагах от Мейн-стрит, в красном кирпичном здании. Снаружи оно выглядело вполне прилично, зато внутри оказалось обшарпанным.
Главный редактор Майкл Берд принял нас в своем кабинете. В 1994 году он уже жил в Орфеа, но я не помнил, чтобы мы с ним пересекались. Берд объяснил, что по стечению обстоятельств встал у руля “Орфеа кроникл” через три дня после убийства, а потому по большей части сидел, зарывшись в бумаги, и не появлялся в городе.
– Давно у вас работает Стефани Мейлер? – спросил я.
– Примерно девять месяцев. Я ее взял на службу в прошлом сентябре.
– Она хорошая журналистка?
– Очень. Благодаря ей газета вышла на новый уровень. Для нас это важно, ведь постоянно иметь качественный контент очень нелегко. Видите ли, в финансовом плане дела у газеты идут плохо: мы еще живы только потому, что мэрия бесплатно предоставила нам помещение. Люди сегодня прессу не читают, рекламодатели в нас не заинтересованы. Прежде мы были серьезной районной газетой, нас читали и уважали. А теперь с чего вы вдруг станете читать “Орфеа кроникл”, если можете читать в сети “Нью-Йорк таймс”? Не говоря уж о тех, кто больше вообще ничего не читает и черпает информацию из фейсбука.
– Когда вы видели Стефани последний раз? – спросил я.
– В понедельник утром. На еженедельной летучке.
– Вы не заметили ничего особенного в ее поведении? Что-нибудь необычное?
– Нет, ничего такого. Я знаю, что родители Стефани волнуются, но я и им, и Монтейну, помощнику шефа полиции Орфеа, уже вчера объяснил, что поздно вечером в понедельник Стефани прислала мне эсэмэску, написала, что ей надо отлучиться.
Он вынул из кармана мобильник и показал мне сообщение. Получено в полночь с понедельника на вторник:
Мне надо на время уехать из Орфеа. Это важно. Я тебе все объясню.
– И с тех пор вы не получали от нее никаких известий? – спросил я.
– Нет. Но, честно говоря, меня это не тревожит. Стефани – очень независимая журналистка. Над статьями она работает в собственном ритме. Я не особо вмешиваюсь в то, что она делает.
– О чем она сейчас пишет?
– О театральном фестивале. У нас в Орфеа каждый год в конце июля проходит важный театральный фестиваль…
– Да, я в курсе.
– Так вот, Стефани решила показать фестиваль изнутри и готовит цикл статей на эту тему. Сейчас берет интервью у волонтеров, на которых держится фестиваль.
– И она имеет обыкновение вот так “исчезать”? – поинтересовался я.
– Я бы сказал, “отлучаться”, – уточнил Майкл Берд. – Да, она регулярно бывает в отъезде. Работа журналиста, знаете ли, требует часто отрываться от письменного стола.
– Стефани говорила вам о том, что ведет масштабное расследование? – спросил я напоследок. – По ее словам, она в понедельник вечером должна была с кем-то встречаться по этому поводу…
Я намеренно говорил уклончиво, не вдаваясь в детали. Но Майкл Берд покачал головой:
– Нет, мне она ничего не говорила.
По выходе из редакции Монтейн предложил мне покинуть город: он не видел поводов для беспокойства.
– Шеф хочет знать, уезжаете вы сейчас или нет.
– Да, – ответил я, – по-моему, я уже все осмотрел.
В машине я вскрыл конверт, который обнаружил в почтовом ящике Стефани. Это была выписка с кредитной карты, и я внимательно ее изучил.
Помимо бытовых трат (бензин, покупки в супермаркете и в книжном магазине Орфеа, снятие наличных), мне бросилась в глаза регулярная уплата дорожной пошлины на въезде в Манхэттен. Стефани в последнее время часто ездила в Нью-Йорк. А главное, покупала билет на самолет до Лос-Анджелеса: короткий перелет туда-обратно, с 10 по 13 июня. Несколько платежей на месте, в частности оплата гостиницы, – значит, поездка состоялась. Может, у нее дружок в Калифорнии. Так или иначе, эта женщина на месте не сидела. Неудивительно, что она в отъезде. Я прекрасно понимал местную полицию: ничто не говорило о том, что она пропала. Стефани – совершеннолетняя и вольна делать все, что хочет, она никому не обязана давать отчет. Зацепиться было не за что, и я, в свою очередь, уже готов был отказаться от этого дела, но вдруг меня поразила одна деталь. Что-то не сходилось. Редакция “Орфеа кроникл”. Тамошняя обстановка совершенно не вязалась с моим представлением о Стефани. Конечно, я ее совсем не знал, но три дня назад она заговорила со мной так самоуверенно, что мне легче было бы представить себе ее в “Нью-Йорк таймс”, чем в местной газетенке курортного городка в Хэмптонах. Именно эта мелочь заставила меня покопаться еще немного в этом деле и нанести визит родителям Стефани. Жили они в Саг-Харборе, в двадцати минутах пути.
Было семь часов вечера.
* * *
В это время в Орфеа, на Мейн-стрит, Анна Каннер остановила машину перед кафе “Афина”. Она собиралась поужинать с Лорен, своей подругой детства, и ее мужем Полом.
С тех пор как Анна перебралась из Нью-Йорка в Орфеа, она встречалась с Лорен и Полом чаще, чем с прочими своими друзьями. У родителей Пола был загородный дом в полутора десятках миль отсюда, в Саутхэмптоне, и они регулярно приезжали туда на выходные. Из Нью-Йорка они выбирались в четверг, чтобы не стоять в пробках.
Собираясь выйти из машины, Анна заметила Лорен и Пола: те уже сидели за столиком на террасе ресторана, причем с ними был какой-то мужчина. Анна сразу догадалась, что происходит, и позвонила Лорен.
– Ты опять сводничаешь, да, Лорен? – с ходу спросила она, как только та сняла трубку.
После минутного замешательства та ответила:
– Может, и да. А ты откуда знаешь?
– Чувствую, – соврала Анна. – Лорен, ну зачем ты со мной так?
Анна очень любила подругу, но та все время лезла в ее личную жизнь и норовила пристроить ее первому встречному.
– Этот тебе придется по вкусу, – заверила Лорен, отходя от столика, чтобы сидевший с ними мужчина не слышал разговора. – Положись на меня, Анна.
– Знаешь, Лорен, на самом деле мне сегодня вечером не удобно. Я еще на службе, надо кучу всяких бумажек доделать.
Анна с усмешкой смотрела, как Лорен забегала по террасе.
– Анна, попробуй только меня кинуть, я тебе запрещаю! Тебе тридцать три года, тебе нужен мужик! Ты когда последний раз трахалась, а?
К этому доводу Лорен прибегала только в крайнем случае. Но у Анны решительно не было настроения маяться на подставном свидании.
– Мне очень жаль, Лорен. К тому же я на дежурстве…
– Ой, только не начинай про свои дежурства! В этом городе сроду ничего не случалось. Имеешь ты право тоже развлечься раз в жизни?
В этот момент загудела какая-то машина, и Лорен услышала гудок и с улицы, и по телефону.
– Ах вот как! Спалилась, старушка! – закричала она, выскакивая на тротуар. – Ты где?
Анна не успела удрать.
– Я тебя вижу! – воскликнула Лорен. – Думаешь, сейчас смоешься и меня подставишь? Ты хоть понимаешь, что каждый вечер сидишь одна, как бабка какая? Слушай, правда, я не знаю, по-моему, ты зря себя тут похоронила…
– Ох, Лорен, помилуй! Ты прямо как мой папа!
– Если так будет продолжаться, ты так и состаришься в одиночестве, Анна!
Анна расхохоталась и вышла из машины. Если бы ей давали монетку всякий раз, как она слышала эти слова, она бы купалась в деньгах. Тем не менее приходилось признать, что Лорен не так уж неправа: она недавно развелась, детей у нее нет, живет в Орфеа одна.
Лорен считала, что постоянные любовные неудачи Анны объясняются двумя причинами: во-первых, той не хватает решимости и доброй воли, а во-вторых, ее профессия “отпугивает мужчин”. “Никогда не говори им заранее, кем работаешь, – всякий раз твердила подруге Лорен, устраивая ей очередное свидание. – По-моему, они стремаются”.
Анна поднялась на террасу. Нынешнего кандидата звали Джош. И выглядел он мерзко, как все чересчур самоуверенные мужчины. Здороваясь с Анной, откровенно пялился на нее и устало отдувался. Ей сразу стало ясно, что нынче вечером встреча с прекрасным принцем не состоится.
* * *
– Мы очень волнуемся, капитан Розенберг, – сказали хором Труди и Деннис Мейлер, родители Стефани. Мы сидели в гостиной, в их прелестном домике в Саг-Харборе.
– Я звонила Стефани в понедельник утром, – рассказывала Труди Мейлер. – Она сказала, что у нее совещание в редакции и она перезвонит. Но так и не перезвонила.
– Стефани всегда перезванивает, – добавил Деннис Мейлер.
Я сразу понял, почему родители Стефани так раздражают полицию. У них любая мелочь превращалась в драму. Даже то, что я отказался от кофе.
– Вы не любите кофе? – расстроилась Труди Мейлер.
