А Тамара и не представляла своим мужем никого, кроме Николая. Зря он волновался, терялся в догадках. Почему? А просто лучше его не было. Умница, эрудит, и при этом весельчак, заводила. Но на первом месте все-таки его светлая голова. Рудка тоже красавец, добряк, но до Николая ему далеко. И Вадим не отставал. Но не было в них той легкости. Минута, и все девчонки влюблялись в Николая. За собой мог повести кого угодно. Институтские девицы и не скрывали своих чувств.
– Эх, вот бы с Ковалевым сегодня потанцевать удалось. Так ведет, дух захватывает.
Молчала всегда одна Тамара. Она почему-то была уверена: не про нее. Никогда Коля Ковалев не обратит на нее внимания как на будущую жену. Хотя и с братом Борисом дружил, и часто в доме у них бывал. Только все это вроде как по старой дружбе. И никогда серьезно. А тут вон что: «Мы решили пожениться».
Всегда правильная Тамара должна была поставить вопрос ребром:
– А меня ты спросил?
И мама посмотрела вопросительно: знала, у дочери от нее секретов не было. Нет, промолчала Тамара, боялась спугнуть странно пришедшее счастье.
Вечером просто ходили по парку, взявшись за руки, как будто и не было решительного предложения.
= 3 =
На следующий день Николай пришел пораньше, сразу после обеда.
– Готова?
– К чему?
– Жениться!
– Готова. – Тамара была не из кокеток. За это ее всегда осуждали подружки, но и за советом всегда бежали к ней. Хотя советчик из Тамары был тот еще. Предательств не прощала и другим не разрешала. Поэтому, как правило, после ее советов дружба распадалась. Девушка возвращалась к своему парню, а Тамара оставалась со своим максимализмом и со все меньшим количеством подруг.
В загсе неожиданно в регистрации им отказали.
– Тоже, додумались. Пришли – и здрасте! И все туточки вам обязаны. Шаг-то какой?! Нет, ребята, тут спешить нечего. Идите отсюдова, идите, – заведующая загсом была непреклонной.
– На такой шаг лучше не глядя, – неудачно пошутил Николай.
– Ах, вы еще и не глядя… Так это вообще три месяца ждать!
Николай растерялся. Он привык, что сам везде вожак, но и люди его вперед пропускали. А здесь что же?
– Нет, вы не поняли. Это метафора такая.
– Чего-чего?
– Коль, пошли отсюда, неудобно, – тянула Николая Тамара за рукав. – Потом придем. Ну, раз нельзя. Куда, действительно, торопиться? И мама узнает, расстроится, что ее не предупредили.
Разочарованные молодые стояли в дверях загса.
– Коль, ты тут чего такой в себе неуверенный? На тебя не похоже. Здравствуй, Тома.
– Здравствуйте, Августа Семеновна, – тихо поздоровалась Тамара.
– Жениться пришли, а вот, говорят, идите, проверяйте чувства. По-моему, это не по-нашему, не по-советски.
– Ну ты, Ковалев, жук. Если я парторг фабрики, думаешь меня сразу советскими лозунгами убалтывать? А может, и впрямь нужно подождать. Сами знаете, когда спешка нужна. Чего, если отфутболят, не придете больше?
– Придем, – так же тихо, но твердо сказала Тамара. Ковалев незаметно вздохнул с облегчением.
– При чем тут лозунги, Августа Семеновна, просто настроились вроде. Может, замолвите словечко?
– Ну пошли, попробуем. Эх, ребята-ребята. Смотрю на вас – молодые, красивые, только жить вам да радоваться. – Августа поднесла руки к лицу. – Сами-то мы сколько лет без мужиков! Я вот жениха проводила на фронт. Все чего-то кочевряжилась, то не так, это не эдак. И что? На второй день его убило, и все. А я белугой выла. И думала, вот чего выделывалась? Может, хоть ребенок бы после него остался. Будьте хоть вы, ребята, счастливы. Пошли. Уговорю Варвару. Сейчас распишем вас.
И действительно, расписались в пять минут.
– Колька, поллитру-то поставишь?
– Две поставлю, Августа Семеновна! – Николай аж светился весь от счастья.
– Куда идти? К твоим или к Роне? – Августа не могла наглядеться на счастливые лица ребят.
– К нам приходите, Августа Семеновна. Ждем вас. – Тамара незаметно прижалась к плечу Николая и тут же залилась краской.
– Так мы с Зинаидой и придем. Через полчасика и будем.
Августа смотрела вслед молодым и думала про свою упущенную любовь. Успевать надо в жизни. Успевать, не откладывать на завтра. Пусть у них счастье будет. Колька парень положительный. Комсомольский вожак, одно слово. Тамару в обиду не даст никогда.
= 4 =
– Рахиль Моисеевна, поздравьте нас. Мы теперь муж и жена.
Молодая женщина всплеснула руками.
– Быстро-то как. Том, куда торопились-то. Николай, что скажешь? Разве так поступают?
– Так, а что мы сделали? Дружим с Томкой с пятого класса. Распределение на носу.
– Тебе-то что это распределение, ты же у нас комсомольский секретарь. Коля, Коля! Как по жизни-то с нашей историей пойдешь? Одно дело дружить, другое – жениться, – Роня тяжело вздохнула и с укором посмотрела на молодых.
– Тома! А в платье пошла каком? – Роня опустилась на маленький топчан. Она смотрела на свою дочь, не понимая. Ну почему? Почему вечно стесняется, почему себя так не любит! И фигура хорошая, и внешность приятная. Откуда эта неуверенность, вечное желание спрятаться за чью-то спину? В кого? Нет, Роня была совершенно другой. Чей характер проявился в дочери? Сын в себе уверен на все сто!
– Мам, ты чего?
– Ничего. Есть же новое, в желтый горох, или синее хотя бы надела с белым воротничком. Нет, ну кому это все шьется? По ночам сижу, строчу, из обрезков воротнички собираю. И потом – я думала, будет праздник.
– Рахиль Моисеевна! – Николай обнял теперь уже свою тещу. – Так кто ж нам праздник-то устроить мешает?! Тем более и гости уже приглашены. Кстати, ваши же подруги.
– Господи, кто?
– Мама, Августа и Зинаида. Где Борис?
– Да вот только с Пешиным от нас вышли. Вы, видно, разминулись. Сейчас сбегаю. Томка, переоденься, прошу тебя, и давай скатерть на стол. Коль, а у нас выпить нет ничего. Беги в ларек.
Николай растерянно посмотрел на молодую жену. Роня поняла все без слов:
– Держи, здесь как раз на поллитру хватит.
– А Ковалевы-то знают? – заполошилась Роня.
– Коля сказал, потом сходим.
– Ну-ну. Может, пригласишь и их, Николай, родители же?
– Ни к чему, – отрезал новоиспеченный муж. – Завтра зайдем и объявим.
– Ну, сам решай. Ой, голова кругом. Господи. Я ж вас не поздравила! Разнервничалась. – Роня подошла к Николаю, расцеловала сначала его, потом прижала к себе дочь. – Будьте счастливы.
И женщина пошла звать старшего сына.
В ларек пришлось бегать несколько раз, пока опытная продавщица не посоветовала:
– Ты возьми еще красненького да смешай. Так они быстрее напьются, а то все бегаешь да бегаешь. Смотреть жалко. И денег перевел сколько. Небось ползарплаты.
– Все бы ничего, только если бы еще мои, а то тещины.
– А впрямь стыд. Ничего, сейчас как им этот ерш намешаешь, моментом вырубятся. А теще верни потом. Это дело такое. Она тебя выручила, ты ее. Так и дружно заживете.
Продавщица Люся оказалась права, эти две бутылки оказались последними. Зинаида с Августой побрели на непослушных ногах домой, на два голоса выводя «Вот кто-то с горочки спустился». А вот Пешин – враг такой, уснул прямо на топчане. Растолкать его не удалось.
– Ну что, Николай, придется тебе к своим идти. Видишь, Лешка ваше брачное ложе занял. Так что приходи уж теперь завтра, – развела руками Рахиль Моисеевна.
Ковалев вздохнул, поцеловал жену и пошел на улицу Карла Маркса, где жили его родители.
= 5 =
– Родители, знакомьтесь, это моя жена. Зовут Тамара. А это Таисия Яковлевна и Сергей Алексеевич.
Тамара в напряжении смотрела на чужих и незнакомых ей людей. Да, это совсем не ее дом и совсем не ее мама. Очень просто одеты, выглядят значительно старше своих лет. Никогда не скажешь, что им немного за сорок.
На матери смешно повязан как-то сбоку платок. Длинная темная юбка, кофта навыпуск, на ногах хлопчатобумажные мужские носки. Отец в простых трикотажных штанах и вытянутой майке.
Крошечная комнатушка, где помещались две полутораспальные кровати, и узенький проход между ними. На одной, стало быть, спали родители, на другой – уже взрослые сыновья.
Так жили многие, ничего удивительного. Двухкомнатную квартиру Рахиль Моисеевна получила на фабрике не так давно. Просторный зал, спальня, где спали Тамара с мамой. Королевская роскошь.
А здесь просто пол-избушки. Сени, крошечная кухонька, где помещались только стол и четыре стула, и комната с кроватями. Но очень чисто и кругом вышитые подушки. Попугаи заморские, корабли с парусами. Ну надо же! И просто море цветов. Да как цветут. Видно, что хозяйка это дело любила.
В дом Тамара с Николаем шли через небольшой огород. Родители Николая были деревенские. В город переехали первыми из всей их большой семьи. Отсюда и тяга к своему хозяйству. И корову всю жизнь держали. А как без нее? Кормилица.
Тамаре все это было непривычным. В ее семье ни огорода, ни живности. Корову, правда, купили в войну. Одну на несколько семей, а иначе не выжить.
– Колька, а че худа-то така? Поди, больная? И детей тебе никогда не родит. У тебя девки и получше были! И мать еврейка. Ну, ты, Колька, даешь! – запричитала Таисия.
Тамара дернулась обратно к двери.
– Все, мать, молчи. Это теперь моя жена. Прошу любить и жаловать. Тоже мне, худая – не худая. Я, что ли, толстый? Себя в молодости вспомни. Давно ли такая ладная стала?
– И то правда, сын. Женился, и молодец! Чего бобылем ходить, покой девкам нарушать, – отец хлопнул в ладоши. – Ну, мать, это событие нужно отметить.
– Я тебе щас отмечу. Наотмечалси, стало быть, на той неделе. Забыл, как с топором по двору носился?! – Таисия сверкнула глазами в сторону мужа.
– С каким топором? – опешила Тамара.
– А ты, девка, таперича к новой жизни привыкай. Такой таперича у тебя отец. Он если тверезый, так ангел, а уж коль выпил, так все прячемся. Только Кольку немного побаивается. А нам всем сразу, стало быть, каюк.
– Чего подвираешь? – отец гордо поднял вверх подбородок.
– Цыц, кому говорю! – строго отбрила отца мать. – Свое выпил. Дай хоть недельку передохнуть. Нехристь.
Тамара никак не могла взять в толк. Перед ней стояла высокая, крупная женщина с простым, открытым лицом. Строгость его нивелировали добрые и смешливые глаза.
Отец же, напротив, был маленький, худенький, с орлиным носом и бегающими глазками. Кто тут кого должен бояться? А то, что пьет, про это Тома слышала. А кто, прошедший войну, не пьет? Покажите мне. Зато у Николая есть отец. Какая разница какой. Тамара всю жизнь мечтала хотя бы еще раз произнести это слово – «папа». Но она знала – этого ей не суждено сделать уже никогда. Поэтому душой она была на стороне отца. Ну и выпьет немножко. Про топор, наверное, все придумывают. Ну и люди. Не дадут старому солдату такой праздник отметить!
– Все, Тайка, все! Вопрос решенный. Это я исключительно, чтобы сыну доставить приятное. Раз ты не хочешь, я супротив тебя ни в жизнь.
Тайка зыркнула строго в сторону мужа, еще раз тяжело вздохнула, окинув по пути фигуру Тамары.
– А ты, Колька, садись, поешь. Я окрошки наделала, мы уж поели, на тарелку осталось. Похлебаешь?
Тамара чуть в обморок не упала от такого предложения, а Николай, как всегда, расхохотался.
– Мать, не выдумывай, с чего это я один есть буду.
– Тык если на одну тарелку, – развела руками женщина.
– Так настругай на другую.
– Тык, как скажешь, пошла стругать. Эта-то, поди, и не умеет ничего.
– Коль, пошли отсюда! – В голосе Тамары послышались слезы.
– Вот видишь, мать, перепугала новобрачную. Она ж и вправду решит, что ее кормить не хотят. А ты, мать, привыкай, нас теперь двое.
