– П-с, – шепотом позвал он. – Ты Света Бегемотина? С поделками.
– Я Света Ермолаева, – буркнула Света.
Градов сердито сверкнул на сыновей глазами, но извиняться не стал.
– Три штуки есть у тебя?
Света открыла обувную коробку.
– Почем?
Вопрос поставил Свету в тупик. Она забыла подумать о цене.
– Сто рублей, – ответила она наобум.
Градов полез во внутренний карман куртки и достал кошелек.
– Этот прикольный, – усмехнулся он, указав на «дядю Женю». – Его тоже возьму.
Градов протянул Свете четыреста рублей. Брать их было почему-то страшно.
– Но, вообще, если хочешь продавать свои поделки, запишись сначала в кружок «Умелые ручки», – посоветовал Градов. – А то страшные они у тебя, как черти.
Света не успела обидеться, как он уже ушел. Поделки были похожие, но и братья были похожие, поэтому учительница ничего не заподозрила и похвалила их. Света же получила «два», ведь ей самой поделки не осталось. Четыреста рублей она положила дома в коробку, которую так и подписала: «На бегемота».
В третьем классе у них почему-то стало очень много рисования, целых четыре урока в неделю. Учитель рисования, как все настоящие художники, был очень добрый, но немного странный. Когда он злился, то кричал: «Позор джунглям!», и сильно не любил Марину, дочку классной руководительницы. Света тоже ее не любила. Марина была единственной девочкой, которая вместе с мальчишками звала Свету бегемотиной.
– Какая нехорошая девочка, – говорил Марине учитель, ехидно сощурив глаза. – Бедная твоя мама.
А Светины рисунки ему нравились. И еще у него в ящике под столом всегда стояла баночка соленых огурцов.
У Светы уже накопилось так много рисунков, что она решила продать их на остановке возле дома. Выбрала те, которые учитель хвалил больше всего, но за полтора часа никто так ничего и не купил. Наконец, к Свете подошел бледный старшеклассник, весь одетый в черное с головы до ног.
– Если хочешь продавать свои рисунки – запишись сначала в кружок рисования, – сказал он в точности, как папа-Градов. – А то страшные они у тебя, как черти.
– Ну и не покупай, – огрызнулась Света.
– Зачем тебе деньги? На «Макдак» не хватает?
– Я хочу стать опекуном бегемота в зоопарке, – ответила Света. – Для этого мне нужно сто тридцать тысяч рублей.
Мальчик засмеялся.
– Ну, удачи тебе. Раз на бегемота, то я даже куплю вот эту картину. За пятьдесят. Это портрет твоего бегемота?
– Это белка на дереве, – пояснила Света. Больше она ничего не продала. Потом пошел дождь, все рисунки намокли, краски расплылись, и Свете пришлось выбросить их в мусорный контейнер возле дома.
– Почему одно и то же люди хвалят, когда оно бесплатно, и ругают, когда за деньги? – спросила Света вечером у мамы.
– Ну… – Мама снова задумалась. – Когда за деньги, это значит, что человек много учился это делать. И другие так не умеют. А когда оно же бесплатно, то хвалят, наверно, из вежливости. А почему ты спрашиваешь?
Света притворилась глухой. Маме ее попытки заработать на бегемота точно не понравятся, хотя бы потому, что после школы она должна была сразу идти домой, никуда не сворачивая. А она шла то желуди с окурками собирать, то рисунки продавать. Накопилось меж тем всего четыреста пятьдесят рублей.
У учителя рисования была еще одна странность. Выдав ученикам задание нарисовать, например, вазу, он садился за стол и раскрывал большую бумажную газету. Газета называлась «Калейдоскоп ужасов» и содержала страшные истории, которые учитель зачитывал вслух до самого звонка.
– …и там, в овраге, сотрудники Следственного комитета обнаружили мертвые тела фиолетового и оранжевого цвета, – читал он страшным голосом, а потом вдруг отбрасывал газету в сторону. – Все правда! Со мной однажды вот что было.
И дальше он рассказывал страшную историю из своей жизни. Например, про то, как он с друзьями поехал ловить рыбу на озеро в чаще дремучего леса, провалился там в дыру во времени и оказался потом совсем в другом месте, не помня как.
Наслушавшись этих историй, Света задумалась о том, кто их пишет. Наверно, эти люди работают в газете. В интернете она узнала, что «Калейдоскоп ужасов» очень популярен и выходит не только в бумажном, но и в электронном виде, а автором может стать любой. Нужно было всего лишь отправить свой рассказ на их электронную почту, при этом за каждый обещали целых триста рублей.
Света написала:
«Здраствуйте, меня зовут Ермолаева Светлана Генадьевна. Я ученица 3 класса. Я хочу стать опекуном бегемота Кабачка в нашем зоопарке и увеличить его пруд но на это нужны деньги. Прошу пожалуйста купить мой рассказ за 300 рублей.
Рассказ необыкновенный бегемот
Жила была девочка Оля с кривыми руками. Ее руки были повернуты локтями внутрь и втыкнуты не тем концом. Что бы Оля не делала своими кривыми руками все получалось страшное, как черти. И все над ней смеялись. Бородатый дяденька с кольцом в виде черепа и мальчик одетый во все черное смеялись громче всех. У Оли совсем не было друзей и она решила сделать себе друга сама. Она взяла пластилин и слепила бегемота. Он получился не обыкновенный, а тоже очень страшный. Она поставила его возле кровати, а утром увидела что он весь в грязи и в крови. Потом она узнала что в их доме умерли три брата близнеца которые смеялись над ее кривыми руками. Близнецы были размазаны в лепешку по всей комнате как будто их таптал бегемот. Оля поняла что он оживает по ночам. На другое утро бегемот снова был весь грязный и в крови. На этот раз он растаптал дочку классной рукаводительницы которая тоже смеялась над олиными кривыми руками. Оля смотрела как сотрудники следствиного комитета эту девочку собирают с пола, а бородатый дяденька с кольцом в виде черепа и мальчик одетый во все черное стояли у нее за спиной и смеялись даже громче чем раньше. С тех пор они всегда ходили за Олей и смеялись.
Конец»
Ответ пришел на следующий день:
«Здравствуйте, Светлана Геннадьевна! Мы рассмотрели Ваш рассказ и готовы принять его к публикации с выплатой авторского гонорара, но после доработок. Для публикации необходимо устранить орфографические и пунктуационные ошибки. Ждем исправленную версию и просим отдельным файлом приложить работу над ошибками. У Вас хорошая фантазия, и Ваш рассказ действительно страшный, как черт. Но Вам нужно больше читать и лучше учиться на занятиях по русскому языку и литературе.
В дополнение сообщаем Вам, что наш медиахолдинг «БульварПрессГруп» заключил с зоопарком договор на опеку бегемота Кабачка и будет ежемесячно выплачивать средства на его содержание, а также внесет пожертвование на расширение жизненного пространства бегемота.
С уважением, редакция «Калейдоскопа ужасов».
Сначала Света заплакала. Она не все поняла, что было написано в письме. Но она поняла, что редакция «Калейдоскопа ужасов» украла у нее Кабачка, и она сама навела их на эту мысль. Ее имя не укажут ни на сайте зоопарка, ни ВКонтакте, ни, тем более, на табличке. Кабачок никогда не станет ее бегемотом. Все было зря.
Потом, поплакав вволю, Света вытерла слезы и сказала себе, что, по крайней мере, у Кабачка будет новый бассейн и восемьдесят два килограмма каши каждый день. Ведь бегемот не может ждать, пока ей исполнится четырнадцать лет, она получит паспорт и научится что-нибудь делать лучше всех. Ему нужно есть и жить прямо сейчас.
Затем Света перечитала письмо из редакции еще раз. Поделки папа-Градов купил у нее от безысходности, чтобы его сыновья не получили двойки. Мальчик в черном купил рисунок только из-за того, что это ради бегемота. Рассказ же, кажется, действительно понравился редакции. Они были готовы напечатать его и заплатить ей зарплату, если она исправит все ошибки.
Света высморкалась и пошла за учебником по русскому языку. Ведь, как сказал А. В., даже для того, чтобы погладить бегемота, нужно очень много учиться.
Мария Якунина
Про любовь, математику и Ириску
© Мария Якунина, текст, 2020
© Ганна Павлова, ил., 2020
Мишка понял, что влюбился в Алису, не сразу. Ему потребовалось 3 учебных года, летние каникулы, 2 недели первой четверти и новенькая Лера.
Алиса не сразу поняла, что Мишка в нее влюбился. Ей для этого понадобилось 3 учебных года, летние каникулы, 2 недели первой четверти и одна крыса.
Теперь обо всем по порядку.
Мишка всю жизнь, то есть с первого класса, сидит за второй партой, прямо у окна. Алиса – за второй партой в среднем ряду. Раньше с Мишкой сидел Сережа, но недавно его отсадили назад, к двоечникам. Миша несколько дней радовался долгожданной свободе – можно было удобно разложить учебники и тетради на всю парту, а еще теперь никто исподтишка не щипался и не тыкал карандашом, если он прикрывал рукой написанное в тетради (нет, не жалко дать списать товарищу, только вот строгая Вера Алексеевна за одинаковые работы выводит одинаковые злорадные двойки). И только он привык к спокойной жизни без соседа, как вдруг на перемене…
– Мне учительница сказала с тобой сесть, – пропищал кто-то. Мишка оторвался от таблички в учебнике (в сотый раз пытался запомнить, сколько сантиметров в дециметре, метров в сантиметре… ну, или что-то подобное…) и обомлел. Новенькая была такая высоченная, что ему пришлось задрать голову, чтобы ответить:
– Это сколько же в тебе метров?! – спросил он вместо «привет».
– Дурак! – обиделась она, уселась на стул, отодвинула его тетради и книжки и демонстративно отвернулась.
И с этого дня жизнь Мишки изменилась. Сережа был маленький, щупленький (наверное, поэтому нарывался все время на драки не только с более высокими одноклассниками, но даже с мальчиками из пятого, а ходят легенды – и из шестого классов). Через его голову Миша спокойно рассматривал класс, даже со своим другом Антоном с третьего ряда переглядывался.
Теперь обзор класса ограничивался Лериной головой, которая и так возвышалась над ним, как башня над домом, а высокая «пальма» с бантиком и вовсе отрезала Мишку от внешнего мира. Только и оставалось что смотреть вперед – на доску и Веру Алексеевну. Тоска.
Но тосковал Мишка не только поэтому. С первого же урока, на котором за парту посадили Леру, он понял, что чего-то ему в жизни не хватает. Пол-урока крутился на стуле, вытягивал шею, но как ни старался – ничего за новенькой было не видно. А чего – ничего, он и сам не знал, только все пытался хоть краем глаза увидеть соседний ряд.
– Крупинкин, если тебе нужно выйти, подними руку и иди, – не выдержала Вера Алексеевна.
Мишка покраснел и помотал головой. Никуда ему не надо! А тут еще и Алису вызвали к доске, и пока Мишка смотрел, как она своим ровным круглым почерком выводит: «1,5 метра = 150 см», ему внезапно расхотелось вертеться.
На чтении Мишка еще размышлял, а к физкультуре его окончательно осенило.
– Эй, Антон! – громко прошептал он, когда тот скакал мимо, не слишком усердно выполняя высокое поднимание бедра. – Надо поговорить.
– Ага, – успел сказать запыхавшийся Антон, и тут же ему на смену прискакала Лера, которая, как Мишке показалось, прыгала прямо до потолка.
Пока после грозного физруковского «на первый-второй рассчитайсь!» команда «первых» перебрасывала друг другу мяч, «вторые» Мишка и Антон уселись рядом на маты.
– Ну, чего у тебя? – спросил Антон.
– Тише! – Мишка подозрительно огляделся по сторонам и отодвинулся подальше от двух неразлучных сплетниц Танечек. – Видишь?
Он выразительно повел глазами в сторону поля, где Алиса пыталась закинуть мячик в кольцо.
– Чего? – не понял Антон. – Тебе в глаз что-то попало?
– Да какой глаз! – рассердился Мишка. – Вон там, под кольцом, видишь?
– Там Круглова. А ты что, кого-то еще видишь? – заинтересовался друг, помешанный на страшных историях. – Призрак, да? Везет тебе!
– Сам ты призрак! Я тебе про нее говорю. Видишь?
– Алиску? Вижу, – ответил сбитый с толку Антон.
– Ну вот, – вздохнул Мишка, – а мне теперь ее не видно.
– А, – наконец сообразил Антон, – глаза, что ли, болят? Мама говорит, это из-за планшета. Теперь, наверное, очки придется носить, да? Как нашей Лизке.
Он хотел еще посочувствовать другу, но свисток Виктора Петровича прервал их разговор.
Последним уроком было рисование, и Миш ка окончательно убедился в своей теории: стоило Лере наклониться, как его голова тут же сама по себе поворачивалась к соседнему ряду, где Алиса, периодически сдувая со лба непослушную пушистую челку, старательно водила кисточкой в альбоме.
Дома Мишка был непривычно тихим, задумчивым и съел за ужином всего одну котлету.
