– Никаких сроков. Привезите её ко мне. Сегодня. Сейчас.
***
Осторожно выглянула из комнаты – вроде никого. Не слышно шума, и на первом этаже, как обычно бывает по утрам. Видимо, Алимы до сих пор нет дома, а Тагир уже ушёл.
Я спустилась вниз, зашла в столовую. Завтрак накрыт на одну персону.
– Приятного аппетита, Анастасия, – домработница вежливо улыбнулась, а меня снова затошнило. Никак не забыть мне их с Тагиром развлечения.
– Спасибо. Вы можете идти, Диля, – есть в её присутствии не хотелось. Как и видеть эту женщину.
Завтрак казался пресным и невкусным, а мысли в голове устроили хаос. Всю ночь я раздумывала над тем, правильно ли поступила, когда, испугавшись Тагира, поспешно согласилась на предложение «руки и сердца» Лазарева. Снова изучала бумаги, которые удалось сфотографировать в кабинете Самира. Лазарев был не последним человеком в этой пирамиде из загадочных лиц и неизвестных мне, но оттого не менее значимых фамилий. И оплату за свои труды получал более чем достойную. К тому же, Самир ему доверял даже свой дом. Наши охранники работали в конторах Лазарева.
В итоге я пришла к выводу, что лучше довериться Захару, нежели плыть по течению и ждать, пока Алима с Тагиром решат меня прикончить.
Услышав приглушённый говор, доносящийся из кухни, я отложила вилку, тихо поднялась со стула. В этом доме всегда нужно быть начеку, а потому я очень внимательна. Пару раз моя настороженность сыграла мне на руку. А то так бы и жила в счастливом неведении, что меня хотят убить, а моего ребёнка использовать, как наследника империи Сабурова.
Подошла к приоткрытой двери, прислушалась. Дильноза с кем-то говорила по телефону, и я уже собиралась, было, уйти, но услышала нечто, что мгновенно сковало тело напряжением:
– Она сейчас ест. Хорошо. Как только закончит, я выведу её на улицу.
Что? Это она обо мне? Зачем она выведет меня на улицу? По телу прошёл озноб.
– А что мне ей сказать? – замолчала, выслушивая собеседника. – Но… Да, я поняла. Под любым предлогом посадить её в машину. Не пугать. Всё ясно. Я попрошу её съездить со мной в город.
Стук моего сердца, казалось, слышала даже она. Это Тагир… Это он приказал меня убить! Решил воспользоваться тем, что Алимы сейчас нет, и… Ведь я теперь знаю его тайну. Видела их с Дилей… И если я расскажу Алиме, она уничтожит его.
А что, если это не Тагир? Быть может, это Алима… Вдруг она решила запереть меня в каком-нибудь сумасшедшем доме до родов, а потом по её приказу из меня вырежут ребёнка и убьют. Мой сыночек никогда не узнает, как звали его мать, никогда не услышит моей колыбельной. Эта змея заберёт его себе, а её мужа мой сын будет называть отцом и искренне недоумевать, почему тот его не любит.
Отпрянув от двери, я быстро вернулась на место, окоченевшими пальцами схватила приборы.
– Анастасия, могу я вас попросить съездить со мной в город? – Ах ты ж, гадина! Сколько заплатят тебе, проклятая, за то, что ты сейчас загубишь две жизни?
Растягиваю губы в заученной приторно-сладкой улыбке.
– Что-то случилось?
– Хозяйка просила забрать детей от дедушки, а сама она останется там ещё на день. Няня заболела, и она говорит, никто не позаботится о них лучше, чем вы. Позвонить вам она не смогла, говорит, у вас что-то с телефоном.
Так вот что они придумали? Обмануть меня, окрутить. Использовать детей, чтобы не смогла отказать.
– Ох, ну, конечно, съездим. Я уже по ним соскучилась, – изображаю радость вполне искренно. Думаю, я уже смогла бы обмануть даже Станиславского. – Сейчас только соберусь, ладно?
Пока Дильноза убирает со стола, я поднимаюсь наверх, по дороге быстро печатаю сообщение Захару:
«Они что-то задумали. Я слышала, как домработница говорила с кем-то по телефону и обещала выманить меня на улицу. Там ждёт какая-то машина… Помогите мне!»
Ответ приходит мгновенно:
«Я понял. Не показывай, что раскусила их. Немного потяни время. Мне нужно полчаса».
***
Самир нервничал. Внутри горечью плескалось какое-то поганое предчувствие. Может, пока, и правда, рано показываться Насте? А вдруг она испугается и родит раньше времени? Или что-то пойдёт не так? Например, ей навредят во время похищения?
– Ну что ты маешься? – Монгол налил в стаканы виски, протянул один Самиру. – Всё нормально будет. Привезут её аккуратно и тихо. На вот, хряпни для спокойствия.
– Мне же нельзя, – хмыкнул, принимая бокал. – Твоего врача паралич расшибёт, если узнает.
– Сегодня можно. Вон тебя как порубило. Поседеешь ещё до приезда жены.
Сделав большой глоток, откинулся на подушки.
– Поседеет она, когда меня увидит. Нужно как-то подготовить. Я боюсь за них, – Самир впервые чувствовал такой дикий страх. Словно оголёнными проводами по нервам. Так не боялся даже в детстве, когда брат с сестрой придумывали для него новую пытку, а потом воплощали её в жизнь. Никогда не боялся. Это чувство было атрофировано с малых лет, будто сама природа позаботилась о его выживании. Он не боялся, когда участвовал в кровавых разборках и пускал первую кровь. И когда ему её пускали – тоже не ощущал страха. А теперь трясутся руки от предстоящей встречи с женой. С его маленькой Настенькой, одинокой и испуганной. С единственным солнечным лучом в его беспутной, черной жизни.
Время тянулось так медленно, что впору выть. Сжав опустевший стакан, попытался шевельнуть пальцами ног. Ничего. Ноль ощущений.
– Подготовим. И тебя, и её. Ты только глупостей сейчас сгоряча не наделай, ладно? Я тебя всегда знал, как законченного прагматика и циничного, безжалостного ублюдка. Таким и оставайся, Самир. Я скажу тебе по своему опыту. С женщинами всегда сложно, когда допускаешь их сюда, – прижав руку к своей груди, Монгол усмехнулся. – Не теряй разум.
Сабур бы и рад. Да не получается мыслить здраво. Он слишком много времени потерял.
Зазвонил мобильный Монгола, и тот, бросив предупредительный взгляд на Самира, ответил. Выслушав, сбросил вызов, нахмурился.
– Ребята упустили её. Сбежала твоя Настя. Ей кто-то помог.
Услышав хруст собственных челюстей, дёрнулся встать, хватаясь за поручни медицинской койки.
– Тихо! Тихо ты! Лежи! – Монгол сжал его плечи, пристально посмотрел в глаза. – Ты на себя посмотри, ты же крышей поехал! Что ты будешь делать сейчас в таком состоянии?
А он видит, как шевелятся губы друга, слышит голос. А суть слов понять не может. В голове только её голос пульсирует.
Не уберёг. Не сохранил. Не смог.
– Я сейчас дам список моих людей. Тех, кому я безоговорочно доверяю. Собери их. Найди всех. Привези Карама. Они должны быть у меня сегодня, – речь вырывается из горла клёкотом, а в глазах темнеет от слабости. Грудь и бок обжигает толчками горячей крови – снова разошлись швы.
– Самир, мы найдём её. Она не могла исчезнуть бесследно.
– Найди, блядь, моих людей, Архан! Привези их, а то я, клянусь, не оставлю от твоего дома камня на камне! И принеси мне гребаные костыли! Я больше не собираюсь здесь валяться!
– Да твою же!.. – Монгол выровнялся, пнул стул, а тот с грохотом завалился набок. – Тебе нельзя вставать! Встанешь раньше – и всё, не сможешь ходить!
– Веди сюда Карама, я тебе сказал!
***
Лёжа в полубреду, вспоминал Настю. Самир помнил, какая она. Ни на минуту не забывал. Каждую её родинку, каждый изгиб. И влажный взгляд голубых глаз, когда ласкал её. Как дрожали её ресницы, когда он целовал её. Какая сладкая она… Вся.
Протянул руку, чтобы коснуться её лица, но оно рассеялось дымкой и ускользнуло. Стройная белая фигура промелькнула между деревьев и испарилась.
Застонав, бросился за ней, продираясь сквозь кустарники и заросли и, выбежав на поляну, чуть не свалился в бездонную чёрную яму. Она стояла на краю, обняв себя руками, по белым щекам скатывались прозрачные слёзы.
– Малышка, – протянув к ней руки, дотронулся – и всё тело обдало жаром. – Что ты здесь делаешь? Холодно же… Пойдём со мной?
Она прижалась к нему, указала пальцем на яму, а он склонился, чтобы посмотреть, и дыхание застряло в глотке. Там, внизу, в чёрной вязкой мгле лежал ребёнок.
Вскинувшись ото сна, схватился за поручни.
– Настя…
– Самир Камалович, как вы? – рядом возник Карам, удержал его за плечи. – Я не выполнил задание. Простите меня.
– Здравствуй, Карам. Ты был ранен, как ты? – принял стакан с водой и просто вылил его в себя. Однако огонь внутри не погас.
– Всё хорошо. Готов приступить к работе.
– Всех собрали? – метнул взглядом в Монгола, тот кивнул.
– Всех. Как ты и просил. Только давай будем смотреть правде в глаза, брат. Ты не в том состоянии, чтобы устраивать войну. Мы, конечно, можем повоевать и без твоего участия, но нужно сначала выяснить, с кем воевать. Мои ребята напали на след твоей жены, но потребуется время, чтобы всё выяснить. Она какие-то лабиринты понастроила. Сняла несколько квартир в разных частях города, купила несколько билетов в разные направления, в том числе и за бугор. За два дня не справимся.
Карам резко повернулся к Архану, по-военному выпрямился.
– Не беспокойтесь. Я буду глазами, ногами, и оружием Самира Камаловича. Все наши на ногах. Мы её найдём.
***
Открывается дверь, я слышу его шаги, цепляюсь пальцами за подоконник. Только бы не задрожать.
– Я тебя забираю. Мы едем домой, – Елисеев подходит ко мне сзади, берёт за предплечья своими руками и целует в макушку. – Как пахнешь вкусно. Это тот самый шампунь? – кусаю щеку изнутри, лишь бы не дёрнуться и не выдать своих истинных чувств.
Месяцы, проведённые в психушке, многому меня научили. Я осознала, что истерики и слёзы ни к чему не приведут. Елисеев больной на голову психопат и бороться с ним нужно по-другому.
– Мне собраться? – проговорила безэмоционально, абсолютно равнодушно.
– Не надо, ангел. Медсестра всё соберёт. А мы прямо сейчас и поедем.
– А как же выписка? – разумеется, знаю, что никакой выписки не будет. Я не сумасшедшая, и запер он меня здесь не для лечения, а чтобы сломать. Чтобы показать, что моя жизнь в его лапах. Только я не сломалась. А стала сильнее. И моя жизнь ему не принадлежит. Но пока пусть думает, как ему хочется.
– Всё нормально, Свет, – повторяет с нажимом, скользит ладонями по моим рукам вниз и берёт холодные пальцы своими горячими. Меня внутренне потряхивает, но внешне пока держусь. Напоминаю себе, что должна быть сильной. Только так я смогу вернуться домой. – Тебе скоро рожать. Я хочу быть рядом.
Да… Скоро на свет появится мой сынок. И ради него я должна стараться ещё больше.
– Спасибо за заботу, – выговариваю скрепя сердце. – Поедем? Я голодна, – поворачиваюсь к нему лицом, чтобы избавиться от ненавистных прикосновений.
Елисеев улыбается, обнимает меня за талию. Благо, большой живот не даёт ему приблизиться вплотную. Как напоминание о Самире и о том, кому теперь принадлежит моё сердце. Уж точно не этому подонку, убившему отца моего малыша.
– Вот так намного лучше. Я рад, что ты, наконец, пришла в себя. Умница, – гладит меня по голове, как собачонку. Впиваюсь ногтями в свои ладони, сжимаю челюсти. – Ну, поехали.
Персонал клиники провожает нас сочувствующими взглядами. Для них я сумасшедшая девка, которая привязала к себе порядочного мужика ребёнком и издевается над ним. Елисеев же – добрейшей души человек, которому не повезло заделать ребёнка истеричной шизофреничке. Как смешно и горько одновременно. Они все сочувствовали ему и ненавидели меня просто потому, что он платил им. Люди склонны верить тем, кто даст больше денег.
Нет, со мной обращались бережно и осторожно. Ведь я жена такого прекрасного человека. Но я видела в глазах медсестер презрение и зависть. Где же это видано, чтобы такой умный, богатый красавец да тратил своё время на такую, как я.
Первое время я пыталась взывать о помощи и твердила им, что меня похитили и держат здесь силой. Что я не сумасшедшая, а сумасшедший он. Но они лишь делали вид, что не слышат меня и привязывали к кровати, чтобы «не навредила себе и ребёнку». Мрази. Продажные сволочи. Они просто не хотели меня услышать. Им плевать на чужую жизнь. Плевать на ненормальную русскую девку, которая орёт по ночам и зовёт маму. Всем на неё плевать.
Ведь за всё уплачено.
Оказавшись на улице, вдыхаю полной грудью, глаза начинает щипать. Вот она свобода. Так близко… Совсем рядом. Могу её видеть и чувствовать, а дотянуться не могу. Кажется, стоит только протянуть руку… Но нет. Мне предстоит нелегкая борьба. И только в случае победы я смогу снова обрести крылья.
– Давай, ангел. Садись в машину, – передо мной открывается дверь черной машины, Елисеев подталкивает в спину, собираясь увезти из одной клетки в другую. – Я заказал столик в хорошем итальянском ресторане. Пасту хочешь?
– Да. Очень хочу. И салат с креветками.
***
– Тебе нравится квартира? Может, что-то нужно?
– Нет, спасибо. Меня всё устраивает. Единственное, что нужно мне и моему ребенку – это безопасность и уверенность в завтрашнем дне.
– Можешь быть спокойна. Здесь никто тебя не найдёт. И никто не посмеет навредить. Ты под надёжной охраной, – Захар ставит пустую чашку на блюдечко, – поднимается. – Спасибо за чай. Мне пора. Если что-нибудь понадобится, звони сразу мне.
Я благодарно улыбаюсь. Лазарев, пожалуй, единственный, кому я могу сейчас довериться. Разумеется, не безоговорочно, с гарантиями. Просто так я не выйду за него. Больше не попадусь ни в чью ловушку.
– Спасибо вам.
– Не «вам». «Тебе». Мы скоро станем любящими супругами, забыла? – усмехается.
– Помню, – немного коробит, потому что эта тема для меня очень болезненна. Я ужасно не хочу окончательно расставаться с Самиром. Пока я его жена хотя бы на бумаге, мне кажется, что он рядом, приглядывает за нами… А что будет потом? Как я смогу предать его? Пусть даже лишь его память. Это слишком больно, слишком остро ещё всё чувствую. И сердце моё до сих пор любит. Едва ли когда-нибудь сможет разлюбить.
Но я не могу жить одними воспоминаниями. Рано или поздно придётся отпустить его. И начать всё заново. Шагнуть в будущее ради сына и себя. И мы сможем, у нас обязательно получится.
Захар не торопится уходить. Долго смотрит на меня. Я смущаюсь от его пристального, сканирующего взгляда. Наверное, из-за этого взгляда я ему и доверяю. Чем-то похож на Самира.
– Всё будет хорошо, Настя. Поверь мне. Я не стану обижать беременную женщину. И раз уж взялся тебе помочь – не позволю это сделать каким-нибудь уродам.
– Да… То есть, я верю тебе.
– Вот и славно. А теперь отдыхай. Первое время придётся посидеть дома, но здесь есть всё, чтобы скучно тебе не было. Займись собой, отоспись, почитай, посмотри фильмы. Расслабься, в общем. Тебе это сейчас нужно. Я пока займусь подготовкой документов и подыщу тебе хорошую клинику.
Он хороший, хоть и показался мне впервые напыщенным, злобным мужланом. На самом деле первое впечатление часто бывает обманчивым. Но и слепо доверять кому бы то ни было я больше не хочу.
