Петр изобразил собачку, танцующую на задних лапах. Федор засмеялся, от этого голова заболела еще сильнее.
– Кого показываем, мальчики? Или у вас тут ролевые игры?
Неожиданно к их столику подошли Надя и Лера с подносами. Довольная произведенным эффектом, Петрова ухмылялась. Не дожидаясь приглашения, она подсела к ним. Лера тоже села за стол и улыбнулась Федору.
– Тебя, конечно, Наденька, кого же еще я могу изображать. – Петр скорчил улыбающуюся гримасу.
– Я тоже тебя люблю, Неделин.
– Оно и заметно…
– Ладно тебе, не куксись. – Надя потрепала Петра по плечу.
Федор в который раз поразился, как менялось поведение Петровой, когда начальство отсутствовало в поле зрения. От манерности не оставалось и следа!
– Лучше скажите, парни, что вы думаете о том, что сегодня было? Я лично в шоке. Это получается, наш робот-министр… – Петрова осмотрелась по сторонам и, заметив камеру в дальнем конце зала, наклонилась к столу и заговорила значительно тише: – Получается, он следит за всем, что мы делаем и говорим. Это же страшно!
– Ага, какая-то оруэлловщина… – задумчиво протянул Федор. Петрова посмотрела на него вопросительно. – Фашизм, говорю, какой-то.
Видимо, последнюю фразу Федор произнес слишком громко, поскольку чиновники за соседним столиком вдруг замолчали и опасливо обернулись в их сторону.
– Что делать планируешь?
– Схожу в медпункт. А так уже ничего не сделаешь. «Управленец» же сказал, что причина неуважительная.
– Федя, если что, мы на твоей стороне, ты же знаешь!
– Спасибо, Лер, это для меня очень важно…
Лера опустила взгляд в тарелку.
– А что начальство наше говорит? – спросил Петр. – Ты же с ними близко общаешься.
– Ой, ладно тебе, не преувеличивай. – Надя кокетливо покачала вилкой. – И не близко совсем. Так, иногда болтаем.
– В любом случае чаще, чем мы.
– Ну что говорят… Ничего по большому счету не говорят. Точно так же, как остальные, не знают, что делать. Никто же с роботом раньше не работал.
– М-да, понятно…
Петр вернулся к остывшему хеку, который успел окончательно превратиться в подошву. Федор теперь совсем не мог смотреть на еду. Голова болела все сильнее, его мутило.
– Я, наверное, пойду во двор подышу, тут что-то душно.
– С тобой пойти, дружище?
– Да нет, спасибо, Петь, я справлюсь.
Захватив стакан с чаем, Федор медленно вышел во двор и сел на ближайшую скамейку. После духоты и кислых запахов столовой воздух на улице казался свежим. Федор закрыл глаза. Над головой шумела старая ель, за воротами гудели сигналами проезжавшие по улице машины. Постепенно тошнота ушла. Федор посидел так минут десять и пошел обратно в офис. Там он кое-как доработал оставшееся до записи время и, дождавшись, когда часы показали 14:55, вновь побрел в медпункт.
Теперь врач был настроен более благосклонно. Правда, выглядел он все равно довольно нервным. Не успел Федор войти в кабинет, как он тут же заявил, что прием продлится не более пятнадцати минут.
– Это почему?
– Инструкции нужно читать, молодой человек. Садитесь, вы сейчас своими расспросами сами у себя время отнимаете!
Федор послушно сел на стул. Доктор прикрепил ему на палец пульсометр, затем надел на предплечье рукав для измерения давления.
– Что вас беспокоит?
– Сегодня утром я сильно ударился головой.
Врач быстро вбил что-то в компьютер.
– Как это произошло?
– Меня зажало турникетом, и я упал лицом…
– Вы теряли сознание? – перебил его доктор.
– Терял ненадолго.
– Но помните все, что произошло до вашего падения?
– В общем-то да…
– Вас тошнило?
– Голова кружилась, но не рвало.
Врач наклонился к Федору и поочередно посветил фонариком ему в глаза.
– Сотрясения у вас нет.
– Вы так быстро это поняли?
– Молодой человек… – он посмотрел в компьютер. – Федор Алексеевич. Это ясно как божий день. Что вас беспокоит сейчас?
– У меня по-прежнему болит голова. Сильно.
Тем временем запищал тонометр. Доктор посмотрел на него, затем на пульсометр.
– Давление у вас в норме, пульс как у космонавта. По большому счету, вы здоровы. Если хотите, могу вам выдать аспирин, но это максимум.
– Но мне правда очень плохо…
Доктор посмотрел на Федора с сомнением.
– Ладно, тогда мы поступим так: чтобы все было объективно, я дам вам заполнить тест на боль, и по его результатам компьютер определит, полагается вам больничный или нет. Согласны?
Федор уже плохо понимал, что происходит, но все же на всякий случай кивнул.
– Очень хорошо. – Врач достал из верхнего ящика стола планшет и протянул его Федору. – Заполняйте, у вас пять минут.
От неожиданности Федор потратил почти минуту на первый же пункт «Оцените свою боль по десятибалльной шкале». Когда же он наконец нажал на цифру 7, на экране появилась надпись «Вопрос 2/50». Федор почувствовал, как прилипла к спине рубашка. Чтобы уложиться в отведенное время, теперь он тыкал в ответы наугад, не читая вопросов. Внезапно планшет завибрировал, на экране поверх теста всплыло изображение дорожного знака «кирпич».
– Так, похоже, время истекло. Давайте-ка посмотрим ваш тест. – Доктор взял у Федора планшет, несколько раз нажал что-то на нем, нахмурился. – Хм-м-м, результаты странные, но в целом вы здоровы. Основания для больничного нет. – Он посмотрел на часы. – Да и время вашего приема заканчивается. Так что, дать вам аспирин?
– Нет, спасибо…
Федор не спеша вернулся в кабинет. На рабочем столе его уже ждало новое уведомление от «Управленца»:
«Уважаемый консультант Ф. А. Скрябин,
Поскольку Ваш диагноз не подтвердился, 15 минут, потраченные Вами на медицинское обследование, прибавляются к Вашему рабочему времени. Ваш рабочий день сегодня заканчивается в 18:15.
С уважением,
Министр».
Федор жестом подозвал Петра и показал ему сообщение. Тот сочувственно покачал головой. До конца рабочего дня все сидели тихо, то и дело поглядывая на динамик. Федору, стол которого располагался прямо напротив входной двери, казалось, что «Управленец» слышит каждый его вдох. Пару раз к ним заходил Кокорев и раздавал новые указания. Он так сильно нервничал, что даже перестал материться и вместо этого теперь делал в предложениях странные паузы.
Ровно в шесть вечера сотрудники отдела начали быстро собирать вещи и уходить. Петр с Лерой подошли к Федору попрощаться, остальные молча исчезли за дверью. Последними ушли Кокорев с Пустохваловым. Федор сидел в пустом кабинете и слушал, как где-то за стеной уборщица пылесосит пол в коридоре.
Минуты тянулись бесконечно. Соцсети и развлекательные сайты на рабочих компьютерах были давно заблокированы, поэтому Федор раз за разом обновлял страницу информагентства и читал новости в духе «Жителя Копейска задержали по подозрению в ритуальном убийстве козы». Наконец электронные часы показали 18:15. Федор выключил компьютер и хотел было закрыть офис на ключ, но оказалось, что замок за выходные тоже успели убрать. «Ага, теперь и тут только по отпечаткам. Ну, хотя бы не будет маразма со сдачей ключей охране», – подумал Федор. Он погасил свет, приложил палец к сканеру, вышел в коридор и захлопнул дверь. Щелкнул замок, лампочка замигала красным.
У турникетов стоял уже другой охранник. Федор вышел на улицу и влился в толпу, идущую к метро.
II
«Управленец» взялся за работу хватко, и вскоре все сотрудники Министерства почувствовали на себе суровость новых порядков. Теперь по утрам у турникетов разгоралась настоящая битва за то, чтобы пройти до девяти, доходило до драк. Половина сотрудников, среди них и Федор с Петром, постоянно ходили под штрафами и дисциплинарными взысканиями. В отделе внешних связей ежедневно кто-то оставался допоздна, чтобы компенсировать опоздания, перекуры, походы в магазин или слишком долгий обед. При этом тотальный контроль со стороны «Управленца» не отменил контроля низового – Пустохвалов по-прежнему требовал от сотрудников расписываться о приходе-уходе в таблице на стене, как будто Патриарх и не уходил на пенсию.
Через месяц начались первые увольнения. Оспорить их было невозможно – все нарушения режима и регламентов были четко зафиксированы и каталогизированы. Из отдела неожиданно первой вылетела Катя Хомякова – оказалось, она звонила с рабочего телефона маме в Ростов. Несмотря на просьбы Жени о повышении, брать на ее место никого не стали – Катя была на декретной ставке, и Пустохвалов решил дождаться возвращения Наташи Каляевой и не объявлять конкурс на замещение.
Теперь в офисе боялись лишний раз набирать внешние номера. Если нужно было с кем-то поговорить, звонили с мобильного в обеденный перерыв, спрятавшись в слепой зоне за старой елью (ее, к всеобщей радости, обнаружил Женя). Чтобы спасти себя от сокращения, Федор старался приходить на работу на полчаса раньше. Впрочем, это не всегда помогало – несколько раз в месяц он все равно просыпал, и «Управленец» каждый раз лишал его за это премии.
Однако спустя еще пару месяцев и несколько десятков уволенных чиновников все более-менее привыкли к стилю «Управленца». Обычно шумное Министерство теперь молчало, по коридорам сновали хмурые люди с портфелями и папками, в кабинетах слышался шорох рукавов – бюрократы с напряженными лицами печатали на своих виртуальных клавиатурах бесконечные отчеты и доклады.
Показатели эффективности росли. «Управленец» выявил целый ряд коррупционных схем, под следствием оказались главы сразу двух департаментов. О Министерстве регулярно показывали сюжеты на федеральных каналах. Премьер на камеры рапортовал президенту об успехе эксперимента. В Думе начали обсуждать возможность перевода до 2045 года всех государственных органов под управление искусственным интеллектом. Со стороны казалось, что Россия медленно, но неуклонно разворачивается лицом к прогрессу.
Правда, сами чиновники видели картину в несколько ином свете. За годы существования Министерства в нем накопился целый слоеный пирог из правил, регламентов и норм, которые часто было просто невозможно соблюсти одновременно. «Управленец» же тщательно следил за их исполнением. Кроме того, электронный министр раскопал в недрах внутренней документации еще советское правило, согласно которому все документы и письма необходимо было распечатывать и хранить в бумажном виде. Бюрократы и до этого особо не берегли деревья, теперь же по зданию ведомства с утра до вечера носились взмыленные чиновники с огромными папками. Хуже всего приходилось сотрудникам, занимавшимся документооборотом. Редко кому из них удавалось удержаться на рабочем месте дольше двух-трех месяцев.
Федор часто задавался вопросом: что держит в Министерстве остальных, почему никто не увольняется? У каждого находилась своя причина – дети, ипотека, предпенсионный возраст… Для себя же он найти рациональный ответ не мог – пожалуй, ему просто было страшно искать другую работу. Ведь если не считать короткой стажировки в институте, он всю свою жизнь работал только в Министерстве, к тому же устроился по знакомству, а рассылать резюме, ходить по собеседованиям… такая перспектива ему не улыбалась. Проще было затянуть пояса и дождаться, пока все устаканится. «А там наверняка часть регламентов отменят, а может, и робот смягчится, поймет, что все правила соблюсти нереально», – думал Федор. Поэтому каждый день он с трудом стаскивал себя с кровати и в темноте зимнего утра шел на работу.
То, что руководство отдела так же дрожит за свои места, было видно невооруженным глазом. И если Кокорев по старой кадетской привычке хотя бы бодрился и хорохорился, то Пустохвалов, казалось, полностью замкнулся и самоизолировался от коллектива. Он даже перестал собирать традиционные понедельничные планерки, на которых обычно выдавал им распечатку какой-нибудь статьи из интернета и поручал прочитать ее в качестве «домашнего задания».
Однажды Федор случайно подслушал разговор Пустохвалова с директором департамента Шумилиным. Он сидел в кабинке; дверь в туалет резко распахнулась и хлопнула, послышалась речь двух мужчин, что-то громким шепотом эмоционально обсуждавших. Кто-то открыл кран, зажурчала вода. Узнав голоса начальников, Федор затаился и прислушался.
– …Виталик, ну это же реально пиздец! Эта машина сотрет нас в порошок, ты смотри, что творится: за месяц два начдепа слетело! Пернуть не успели! За месяц!
Федор очень удивился: он никогда не слышал, чтобы Шумилин повышал голос, тем более матерился.
– Женя, я в целом согласен, но ведь и раньше такое было, разве нет? – как обычно, гнусавил Пустохвалов. – Чуть что не так, головы сразу летели…
– Раньше нас хотя бы замминистра покрывал, если что, да и Патриарх был в целом адекватен! А теперь мы с этим ебаным роботом один на один!
– Но ведь Патриарх постоянно на всех орал, я же помню, как он в тебя на совещании пресс-папье запустил!
– Ну, запустил… Ну и что?! Я сам тогда виноват был, тупил сильно, а он вспылил. С кем не бывает! Патриарх темпераментный был, за общее дело переживал. Все понять можно, мы же все люди!
– Кроме «Управленца»…
– Именно! Теперь понимаешь, о чем я?
– Да уж, лучше бы он чем-нибудь в нас швырялся, чем так, как сейчас.
После этого Пустохвалов и Шумилин принялись обсуждать других руководителей отделов и департаментов. Кто-то, по их мнению, был обречен, других они, наоборот, клеймили как приспособленцев. Федор уже не вслушивался – он в отчаянье смотрел на часы и мечтал только о том, чтобы начальники как можно скорее ушли. Пятнадцать минут, в течение которых он имел право отсутствовать на рабочем месте, уже прошли, и он рисковал нарваться на очередное дисциплинарное взыскание. Наконец вода в кране стихла.
– Пойдем, пока нас не хватились, – сказал Шумилин. Хлопнула входная дверь.
Подождав несколько секунд, Федор пулей вылетел из кабинки и ринулся в кабинет. На рабочем столе уже висело уведомление о нарушении режима работы. «Управленец» предлагал ему составить объяснительную по поводу длительного отсутствия. Недолго думая Федор написал, что задержался в туалете из-за диареи. Спустя несколько секунд на экране выскочило новое уведомление: компьютер направлял его на контрольный медосмотр. Это немного напугало Федора: ему совсем не хотелось, чтобы наказание ужесточили за симуляцию. Впрочем, в этот раз врач отнесся к нему с пониманием. После быстрого осмотра он без лишних слов выписал Федору имодиум и отпустил.
* * *
Так шли дни, быстро складываясь в недели и месяцы. Закончилась зима, и жизнь стала казаться Федору менее мрачной, чем прежде. Как и остальные сотрудники, он приспособился к жесткому соблюдению режима и регламентов, старался меньше говорить и лишний раз не покидать рабочее место. Теперь Федора почти не штрафовали, и он пришел к выводу, что «Управленец» точно не хуже Патриарха, а может, в чем-то и лучше. Петр каждый понедельник заявлял, что уволится, но было заметно, что и он пообвыкся. По крайней мере, теперь им практически никогда не приходилось задерживаться после работы – компьютер считал такое поведение нарушением, и Кокорев теперь разве что не выгонял всех из кабинета в шесть вечера.
Тем не менее из-за жесткой механистической рутины напряжение внутри коллектива росло. Все постоянно огрызались друг на друга, воздух в кабинете внешников стал наэлектризован, как перед грозой. Федор чувствовал, что не за горами день, когда коллеги в отделе сцепятся по какому-нибудь ничтожному поводу и разразится настоящая бюрократическая бойня с криками, опрокидыванием столов и бросанием степлеров. С особым опасением он посматривал на Надю Петрову, чей разрушительный потенциал был известен всему Министерству.
Так бы все со дня на день и произошло, если бы однажды ветеран отдела Павел Александрович не получил от «Управленца» очень странное письмо.
В кабинете стояла обычная тишина, только Петр нервно постукивал ногой, и было слышно, как в коридоре работал принтер.
Внезапно Сорокин закашлялся и расплескал чай из кружки.
– Федя, дорогой, посмотри, пожалуйста, что это такое? – растерянно сказал он.
Федор подошел к Павлу Александровичу. На его рабочем столе было раскрыто письмо от «Управленца», полностью состоящее из единиц и нулей.
«00001110001011010001101000001110001011110001 1001000011100010111000101110
