– Может быть, но меньше всего я хочу, чтобы это было так. Он отпустил ее, дал нам жить спокойно, а потом появилась ты. Я не хочу, чтобы все изменилось. Я не против тебя, Валенси, но я защищаю свою семью и свое счастье. Женевьев уехала к нему с утра, в мороз, и до сих пор не вернулась. А уже почти полдень. Я переживаю, но не могу ничего сделать и ей помочь. Защитить свою возлюбленную от Раниона не в моих силах. Я даже увезти ее из города не могу. Не усложняй, пожалуйста, и без того непростую ситуацию.
– Хорошо, – я кивнула. – А в гости-то приходить можно?
– Можно. И Пэрсика приводи. Кажется, они с Китти подружились.
Дэвид настолько жаждал избавиться от меня, что вызвался помочь с переездом. Он откровенно не хотел, чтобы я оставалась в их доме, а мне требовалось разнообразить гардероб и подумать. Нет, я не собиралась сбегать, не попрощавшись с Женевьев, но сейчас была в слишком расстроенных чувствах, чтобы ждать сестру здесь. Поэтому, перепоручив Пэрсика и свои вещи Дэвиду, я оделась потеплее и отправилась гулять, надеясь, что сосредоточение всех магазинов и кофеен по-прежнему находится на центральной площади города.
Сегодня было холодно, просто зверски холодно. Руки замерзали даже в варежках, изо рта вырывались облачка пара, а ресницы сразу же покрыл иней. Ранион издевался надо мной, а вместе со мной – и над жителями города.
Из-за такой погоды неспешной прогулки не получилось. Я с трудом преодолела пару кварталов, едва не отморозила щеки и нос и забежала в ближайшую кофейню, чтобы перевести дух. Тут было тепло, немноголюдно, пахло выпечкой и кофе с корицей. Удивительно приятное место с улыбчивой хозяйкой.
Я устроилась за столиком возле окна и стала ждать заказ. Отсюда город смотрелся милым, укутанным снегом и совсем безобидным. По этим улицам хотелось гулять, и снежок, который ветер сдувал с крыш, казался мягким, а не колючим, словно осколки стекла. Сноухельм был обманчиво красивым, ему хотелось верить. Но я знала: этого делать нельзя.
Кофе, который мне принесли, оказался горячим и ароматным. Только вот я не успела сделать и глотка, как напиток в простой фарфоровой чашке начал стремительно остывать. Сначала я недоуменно смотрела на то, как кофейная пенка покрывается ледяной корочкой, а потом ладони обожгла промороженная насквозь ручка. Я вскрикнула и разжала пальцы. Чашка разбилась вдребезги, как и превратившийся в ледышку кофе. Оконное стекло, рядом с которым я сидела, затянуло морозными узорами, и мне показалось, что где-то на заднем фоне послышался издевательский смех.
Пришлось оплачивать чашку, извиняться и бежать как можно быстрее, так и оставшись без кофе.
– Как тебе мир без тепла? – шепнул на ухо морозный воздух. Раниона не было рядом, он следовал по пятам завывающим ветром и путался под ногами снежной поземкой. Я пыталась не отвечать, только ускоряла шаг, стараясь как можно быстрее преодолеть улицу и нырнуть в гостеприимно распахнутые ворота торгового дома.
– Не нужно игнорировать меня, Валенси!
Снежинки больно впились в щеки, а ветер содрал с головы капюшон и растрепал волосы, которые тут же замерзли и стали жесткими. Я нырнула в спасительное тепло торгового дома. Ветер и поземка просочились за мной. Интересно, сколько еще форм у Раниона? Я его прокляла, но сама не знала, во что сумела превратить сильного и перспективного мага-стихийника. Ирония заключалась в том, что в тот вечер своей магии я начисто лишилась. Остались крупицы, позволившие закончить магическую академию. Но только теоретический факультет.
Глава 5
Я собиралась не видеть и не замечать ледяного. По крайней мере, пока у меня есть хоть малейшая возможность. Подумаешь, снежная поземка под ногами. При такой погоде совершенно неудивительно, что в приоткрытую дверь или форточку влетают снежинки. Я настроилась хотя бы чуть-чуть взбодриться и переключиться, выбирая одежду.
Мода в Сноухельме сильно отличалась от южной. Это и понятно. Выглядеть красиво, когда примерзаешь к пудренице, очень сложно, поэтому тут проявляли хитрость и смекалку. В моде были длинные невесомые платья из материала, напоминающего морозные узоры на стекле. Их ткали из очень теплой шерсти амапак, обитающих в горах. Мех животных был густым и очень нежным. Стоили такие вещи недешево, но я могла себе это позволить, спасибо бабушкиному наследству.
Первый же магазин меня покорил и очаровал. В этом месте я сразу почувствовала себя сказочной снежной принцессой. Только вот принц у меня бракованный. И вместо любви у него в сердце ненависть.
Я брела мимо вешалок и манекенов с кружевными, невесомыми и, по заверению производителя, удивительно теплыми нарядами, а по полу вилась поземка. Девушки-продавщицы поглядывали на меня настороженно. Незнакомое лицо в дорогом магазине привлекало внимание, а стихия у моих ног пугала. Но я и не нуждалась в помощниках. Размер я свой знала и примерно представляла, что хочу. Просто тут было столько всего красивого, что глаза разбегались. В итоге я остановилась на нескольких моделях. Все длинные, в пол, на плотном подкладе из светло-серой ткани. А сверху – узоры: снежинки, завитушки, просто абстрактные линии.
Одно платье светло-голубое, другое снежно-белое, с тонкой серебряной нитью, вплетенной в орнамент, а третье – глубокого изумрудного цвета. Оно не очень вписывалось в снежно-зимний колорит города, но я знала, что будет смотреться на мне очень хорошо. Также я сделала себе отметку взять что-нибудь в подарок Женевьев. Сестра не отвернулась от меня, и я это очень ценила. Возможно, у нее этих платьев целый шкаф, но я знала свою сестру. Еще одному она точно обрадуется.
Единственное, что портило впечатление от покупок, это не пропадающее ощущение холода. Он скользил по ногам, промораживал пол там, где я ступала. Пару раз я едва не поскользнулась, когда вместо плитки под моими ногами оказывался лед. Ранион изводил меня мелочно и как-то по-детски, но, слава богу, не показывался на глаза. Видимо, не хотел демонстрировать свое присутствие местным. Интересно, почему?
Я сгребла понравившиеся платья и отправилась в примерочную. Настораживало то, что пробирающий до костей ветер со снежинками скользнул по полу в приоткрытую дверь кабинки. Ощутимо похолодало. Когда я стягивала теплое платье, мороз пробрался по обнаженной спине и рукам. Я поежилась и едва не вскрикнула, когда в стремительно замерзающем зеркале позади себя увидела обретающую материальность фигуру ледяного.
– Ты что творишь?! – зашипела я, пытаясь прикрыться, но цепкие и обжигающе холодные пальцы сжали горло. Стало страшно даже шевелиться. Я замерла, словно послушная марионетка, стараясь не думать о том, что на мне лишь тонкое кружевное белье, сквозь которое просматривались сжавшиеся от холода соски.
Я видела его взгляд в отражении – злой и удовлетворенный. Казалось, Ранион впитывает исходящий от меня страх и наслаждается им.
Ранион потянул меня назад и заставил прижаться спиной к себе. Мне показалось, что я прислоняюсь к совершенной ледяной статуе.
– Мне холодно, – взмолилась я, чувствуя на глазах слезы. Но он не думал убирать руку и отстраняться, только сдавил горло сильнее и шепнул на ухо:
– Думаешь, мне нет?
Свободная рука Раниона скользнула по моей щеке. Я видела в отражении, что кожа покрывается кристалликами льда. По спине и рукам пробегали мурашки, я стремительно замерзала, а он наблюдал за мной из-под опущенных снежно-белых ресниц. Холодное, словно северный ветер, дыхание у шеи заставляло дрожать.
Я забыла, как дышать, когда Ранион все же освободил мое горло. Но мужская рука скользнула ниже по груди, туда, где шла кружевная каемка лифчика.
– Ты стала невероятно красивой, Рыжик.
– Не надо, – шепнула я, прикрывая глаза и стараясь не смотреть на пальцы, скользящие к моему соску. Но не чувствовать прикосновения было невозможно – словно кубиком льда ведут по разгоряченной коже.
– Мы только начали с тобой, Рыжик, – припечатал он и ужалил шею поцелуем. Я прикусила губу, чтобы не закричать. Слезы брызнули из глаз, а когда ледяной отстранился, на моей шее у ключицы осталась отметина – бледное пятно с розоватыми краями, след от морозного поцелуя. Так выглядят обмороженные щеки.
– Я пометил тебя, – усмехнулся он. – А теперь готов наблюдать за твоей примеркой!
– Да пошел ты! – всхлипнула я, поспешно оделась и выскочила из примерочной под хрустальный хохот.
– Ничего не подобрали? – устремились вслед за мной девочки-продавщицы, но я лишь отмахнулась и выскочила на улицу. Проклятый холод преследовал меня везде. Окоченевшие пальцы ног и рук, замерзающие на щеках слезы. Не хотелось ничего. Какая разница, когда замерзнуть насмерть: прямо сейчас в ближайшем сугробе или когда этого захочет ледяной? А ведь я знала, что все закончится именно так.
– Эй, – раздался незнакомый голос, – почему такая красивая девушка плачет? В наших краях это чревато обморожением.
Я развернулась и увидела за спиной парня. Несмотря на мороз, он был простоволосым, в расстегнутом полушубке. Черные, слегка припорошенные снегом волосы, шальная улыбка на смуглом лице.
– Привет, я Вар!
– Валенси, – шепнула я.
– Не грусти, Валенси, – подмигнул мне парень и достал из-за спины настоящую живую розу. – Держи, это тебе.
– Но… – Я опешила. – Спасибо, но она же погибнет, пока я донесу ее до тепла.
– Это повод поспешить, – заметил он. – А вообще, самое главное – донеси до тепла себя. Рыдать на морозе – это не самое лучшее занятие. Холод не прощает ошибок, он коварен.
Уж это я знала очень хорошо, но вслух заметила совсем другое:
– Спасибо. За то, что поднял настроение, – улыбнулась я, чувствуя, как отступает отчаяние.
– Я держу тут цветочный магазин и всегда рад гостям, – подмигнул он и скрылся за раздвижными дверями, на которых был нарисован букет.
Я с улыбкой пошла в сторону дома, прикрывая розу рукой. Только вот от ледяного монстра не так просто спастись. Уже через метр налетел ветер и покрыл хрупкий цветок тонкой коркой льда.
– Не забывай, что ты – моя игрушка, – шепнула на ухо метель, и порыв ветра вырвал розу из рук. Хрупкий, скованный льдом цветок разлетелся в мелкие осколки, которые раскидало по мостовой.
Я даже не удивилась, поэтому не испытала ничего кроме поднимающейся в душе злости и только ускорила шаг.
– Вал, что случилось? Дэвид сказал, что ты решила переехать?
Женевьев встревоженно кинулась навстречу, едва я переступила порог дома.
– Что с тобой? Ты сама не своя.
– Мне лучше действительно съехать, – безжизненным голосом произнесла я. – Он не отстанет, пока не убьет. Случайно, или ему просто надоест играть со мной. Не хочу, чтобы вы оказались под угрозой. Это неправильно.
– Вал… – пробормотала Женевьев, и на ее глазах заблестели слезы. Я чувствовала, что сестра хочет возразить и не может, потому что понимает: я права.
– Напоишь чаем? – спросила я. – А то замерзла. Может быть, он даст мне согреться в первый раз за день.
– Он доставал тебя сегодня, да? – сочувствующе спросила сестра.
– Давай не будем об этом, – отмахнулась я. – Просто очень надеюсь, что у него есть еще какие-то дела кроме как издеваться надо мной. Тогда, возможно, получится спокойно попить чаю. Кофе замерз у меня прямо в кружке.
– Мерзавец.
– Просто больной на голову, – отмахнулась я. – Больной по моей вине. Все нормально.
– Нет, Валенси, это не нормально. Мы должны это исправить.
– Исправить можно, только обратив вспять проклятье. Но даже это не поможет. Что изменит его жизнь, если ты замужем за другим и воспитываешь дочь?
– Да, ты права, ничего, – грустно кивнула сестра. – Может быть, он просто отстанет от тебя и отпустит нас всех?
– Ты сама в это веришь?
Обхватив руками чашку с горячим чаем, я зажмурилась, чувствуя ладонями обжигающее тепло. Я медленно отогревалась, и это было такое волшебное чувство, что хотелось мурчать от удовольствия. Только сейчас я внезапно осознала: а что, если внутренний, заставляющий дрожать холод – это то, что чувствовал Ранион последние восемь лет? Многие дни и годы без возможности согреться и оттаять? Стало страшно за него, и снова накатила тоска. Что же я натворила и как это исправить? Ответа не было.
Я допила чай, попрощалась с Китти и отправилась в свою новую квартиру, которая находилась на другом конце улицы. Женевьев порывалась проводить меня, но я не видела смысла. Окна хорошо видно отсюда, уж не заблужусь. А если ледяной захочет заявить о своем присутствии, Женевьев меня не спасет.
Я закуталась в меховую шубу почти до самого носа, натянула капюшон и перебежала дорогу, сразу же нырнув в подъезд. Тут были цветы на подоконниках и высокие лестничные пролеты. На каждом этаже по две квартиры и одна под самой крышей – та, которую занимала я. Немного нервничала, открывая дверь, но когда зашла, словно попала домой.
Ко мне с мявом кинулся Пэрсик, который почти весь день сидел тут один, а потом взгляд упал на пакеты с фирменным знаком. Сегодня видела такой на вывеске магазина, в котором меня поджидал Ранион.
Осторожно заглянула внутрь и обомлела. Платья. Те три, которые я приглядела, и еще несколько того же размера, но других расцветок и фасонов. Еще пакет с новой, очень теплой шубой, искрящейся от магии, теплые сапожки и записка.
«Рыжик, если ты замерзнешь и умрешь, мне будет не с кем играть».
Я чувствовала, как дрожат руки. Смотрела на пакеты, словно там поселился ядовитый скорпион. Душу раздирали противоречивые чувства: благодарность и злость, страх и жалость… И все это было щедро замешано на коктейле из безысходности и страха.
Я просто игрушка в его руках. Игрушка, которую ледяной сломает, как только она перестанет вызывать интерес. И ни малейшего понимания, что с этим можно сделать. Попытаться разрушить проклятье? Или убить Раниона? Обе мысли были одинаково бредовыми и неосуществимыми. Я создала безупречного ледяного монстра и стала его жертвой.
Пакеты с одеждой выбили из колеи окончательно. Прежде всего они означали, что я никуда не денусь от Раниона. Он найдет меня везде. В любую секунду меня может сковать мороз, окна могут покрыться инеем, и в моем уютном мире наступит зима.
Это пугало, поэтому я обошла платья стороной, стараясь даже не смотреть в сторону покупок, и начала изучать место, где мне придется жить. Предполагаю, до самой смерти. Почему-то я была уверена: стараниями Раниона смерть наступит раньше, чем я состарюсь.
Комната небольшая. В углу диван. Он же служил и кроватью. Шкаф, трюмо, книжные полки и камин, возле которого стояло кресло-качалка. На него был небрежно накинут вязаный плед. Пожалуй, этот уютный уголок понравился мне больше всего. Наверное, приятно устроиться тут с книжкой и чашкой имбирного чая, когда за окном завывает вьюга. Только вот в моей реальности вьюга будет завывать, боюсь, внутри помещения.
Кухонька была совсем маленькой. Я поставила чайник и присела на высокий стул у окна, уставившись на заснеженную улицу и горящие окна дома напротив. Где-то там, за задвинутыми шторами, бегала Китти, а Женевьев готовила ужин.
– Маленькую неугодную сестричку выставили прочь, – раздался насмешливый голос над ухом, и по спине пробежал холодок, а на рукав упали первые снежинки.
– Снова заморозишь мой напиток? – безразлично отозвалась я. – Сейчас это чай.
– Нет, Рыжик. Два раза одно и то же делать неинтересно. Не с тобой.
– Тогда что ты будешь делать? – спросила я и, повернувшись, уставилась в безразличные голубые глаза.
– Пока не решил. Но будь уверена, непременно придумаю что-нибудь занятное. А пока мне нравится просто наблюдать за тобой. Такая потерянная и никому не нужная. Прямо как я эти восемь лет.
– Поверь, быть потерянной и ненужной мне не привыкать. Я выросла одна.
– Ах да, тебя же скрывали от меня в теплых странах. Так и сидела бы на берегу моря. Зачем приперлась? Дразнить меня?
– Может быть, у меня свой резон бежать с побережья?
– А, то есть там ты тоже кому-то испортила жизнь? Как интересно.
– Это не твое дело, – отозвалась я.
– Очень даже мое, – уперся он. – Но мы обсудим это позже. А пока я хочу, чтобы ты все же примерила одно из купленных платьев. Я хочу этого с утра, а ты обломала меня в примерочной.
– Я не собираюсь устраивать тебе тут показ мод.
– А зря! – отозвался Ранион и уселся в кресло-качалку. – Ну же, Валенси, раздевайся. Обещаю не трогать тебя и не портить мебель. Поверь, предложение щедрое, и второй раз я его повторять не буду.
Ранион разглядывал меня так, что захотелось прикрыться руками, будто я уже стояла перед ним обнаженной. Некстати вспомнилась сцена в примерочной. Тогда мне было не до смущения, мной владел только страх, но сейчас от воспоминаний задрожали колени. Ранион был так близко, что явно успел все рассмотреть. Зачем же он сейчас просит повторения? Только вот задавать вопрос не имеет смысла, все равно не ответит.
– Если я примерю платье, ты уберешься отсюда и не будешь меня доставать? – дрожащим голосом спросила я, ожидая какой угодно реакции. Но Ранион воспринял мои слова вполне миролюбиво.
– Хорошо. – Он пожал плечами. – Но только сегодня. И лишь в том случае, если ты снимешь лифчик.
От его слов кровь хлынула к щекам, и мне стало жарко. Очень странное ощущение возле Раниона, рядом с которым обычно сковывал холод.
– Это платье не предполагает отсутствия нижнего белья, – постаралась как можно ровнее заметить я. – Поэтому нет, я не буду снимать лифчик.
– Разумный довод. – Парень усмехнулся, и у меня екнуло сердце от его нереальной и недостижимой красоты. – Но тогда завтра ты со мной поужинаешь.
– Ты морозишь мои напитки. Боюсь представить, что случится с моей едой.
Переводить разговор в шутку было очень тяжело. Я не знала, как общаться с тем, кто поставил своей целью уничтожить тебя и морально, и физически.
– Я же ледяной, Рыжик. Но завтра дам тебе нормально поесть. Если есть ты будешь в моей компании.
– Так понимаю, если не в твоей, то придется голодать?
– Какая ты проницательная.
– Чего ты хочешь? – устало спросила я.
– Сейчас – обещанную примерку.
