Александр Рудазов "Криабал. Апофеоз"

– В дате рождения или еще какой-нибудь детали – мог, я не очень хорошо запоминаю такие вещи, – признался Танзен. – Но уж имена-то их я помню.

– А волосы точно принадлежат именно этим индивидам?

– Я сам срезал их с голов.

– Я попробую еще раз.

Она попробовала еще раз – но с тем же результатом. Повозилась немного с практикантом и неизвестным антимагом – но и они на зов не явились. Танзен терпеливо ждал – он-то понимал, насколько тонкая и сложная работа у духоводителей, как многое здесь зависит от терпения и сосредоточенности.

Дух может просто не хотеть являться, быть не в настроении, а то и вне зоны доступа. Тот свет – не архивный шкаф с пронумерованными ящиками, откуда в любой момент можно извлечь кого угодно. Астральный план гораздо больше и сложнее материального, и большинству духов глубоко безразличны дела живых.

Но у духоводительницы что-то уж очень упорно ничего не получалось. А Танзен хорошо знал контору Маденки Ижи – тут работает добрая сотня спиритуалистов, и профанов среди них не водится.

– Сложный случай, – наконец сдалась женщина. – Простите, но я одна тут не справлюсь. Мешна, позови мэтра Зоркиниса. Без него тут никак.

Через пару минут в покой вошел толстый бородатый гном в сопровождении двух практикантов. Недовольно ворча, он расспросил духоводительницу, расспросил Танзена и довольно потер руки.

– Превосходно, – осклабился он. – Маск, Оторгоц, смотрите внимательно. Сейчас я буду учить вас, как призвать духа, который не желает приходить. Смотрите внимательно.

Гном засучил рукава. В отличие от своей коллеги, он был без маски – да и не требовалась она ему. Профессор Зоркинис – один из лучших духоводителей Мистерии, равных ему немного.

И он тоже ничего не сумел сделать. Долго кряхтел, раскачивался, тер между пальцев волосы Оркатти и Дженнаро, но в конце концов крякнул и сдался.

– Зови начальницу, – велел он незримому духу. – Это что-то паргоронское, я такого еще не видел.

Снова пришлось ждать – и на этот раз гораздо дольше. Только через полчаса в покой вступила удивительно хрупкая женщина неопределенного возраста. Она сама казалась призраком – так бесшумно ступала, так прозрачна была кожа. Сквозь нее почти можно было разглядеть противоположную стену.

– Мир всем присутствующим, – чуть слышно прошептала она. – Кого же такого не сумели призвать магистр и профессор?..

Духоводительница в маске и профессор Зоркинис стыдливо потупились. Теперь уже их начальница взяла заполненные Танзеном анкеты и принялась рассматривать личные вещи покойных.

Маденка Ижи – лауреатка премии Бриара третьей степени. Возможно, лучшая духоводительница в Мистерии. В ходе прошлых расследований Танзен не раз наведывался в ее контору, и лишь однажды призыв оказался настолько труден, чтобы обратиться к ней самой.

Но с тем случаем все понятно. У духа были веские причины не приходить. А вот почему не являются старые Танзена друзья… волшебник боялся даже думать об этом.

И призыв начался в третий раз. В отличие от подчиненных, Маденка Ижи почти не колдовала – в спиритизме это не так уж и важно. Главное – суметь сообщить духу, что здесь его ждут, что здесь его хотят видеть.

И если данное общество духу не противно – он явится сам.

Они явились. В этот раз они явились. На глазах у Танзена и Массено сквозь пол прошли две призрачные фигуры – и застыли в круге. Волшебники пристально уставились на них – и Массено тоже. Он единственный тут не имел опыта в спиритизме, зато неоднократно сталкивался с духами… и ему сразу стало видно, что эти – какие-то неправильные.

Не в том дело, что они были изуродованы или покалечены. Многие призраки в загробности остаются такими, какими застала их смерть. Вечно несут отпечаток бренной плоти. Скорбно похваляются ранами и увечьями.

А иные перерождаются в демонов. Ненависть к своим убийцам, жажда мести, тоска по оставленному в живой жизни, боль за родных и прочие тягостные чувства коверкают их души, поднимают на поверхность глубинную тьму… и превращают в злых духов.

Но эти не были таковы. Эти не метались в круге, не стенали, не рычали зверьми. Не были они и душами старыми, ослабевшими, почти истаявшими. Тех тоже нетрудно отличить.

Нет, они были молчащими недвижными тенями. Не призраками, а какими-то… отпечатками. Словно объемные инкарны, точные портреты.

Никакой осмысленности в глазах. Пустота.

– Вы можете с ними заговорить, – негромко сообщила Ижи. – Только без резких движений. Не вспугните.

– Оркатти, – тихо обратился к духу слева Танзен. – Ты меня узнаешь?

– Ты Танзен, – бесстрастно ответил дух.

– Дженнаро. Помнишь меня?

– Ты Танзен.

– Вы что-нибудь знаете о том, как вас убили?

– Нет.

– Что последнее вы помните?

– Вспышку.

– Свет.

– Боль.

– Агонию.

– Смерть.

– Где вы сейчас? В Шиассе?

Духи хранили молчание, равнодушно глядя на Танзена.

– Как их убили? – осведомилась Ижи, рассматривая духов. – Я такого еще не видела. У них полностью разрушено духовное начало… и повреждены другие. Как будто само астральное тело… взорвалось изнутри.

– Антимаги… – негромко произнесла духоводительница в маске.

– Нет, не может быть. Антимагия не убивает. И не оставляет таких следов. Мэтр Танзен?..

– Не могу сказать, – мотнул головой Танзен.

– Секретная информация, понимаю, – криво улыбнулась Ижи. – Дела Кустодиана. Но все же?..

– Простите.

– Мэтр, я близко знакома с Ледяной Глыбой. Мне вы можете рассказать.

– В таком случае вам не составит труда позеркалить префекту, чтобы он дал мне на это разрешение, – сухо произнес Танзен.

– А вы бюрократ, Танзен, – укоризненно произнесла Ижи. – Ладно, храните свои секреты. Кого вам еще вызвать?

– Никого, – ответил Танзен, пристально глядя на Оркатти и Дженнаро. – Давайте заканчивать сеанс.

– Уверены?.. Вы же хотели еще двоих…

– Уверен.

Расплатившись, Танзен покинул духоводческую контору вместе с Массено. Монах хранил молчание, видя всю мрачность спутника.

– Бесполезно потратили время, – наконец произнес волшебник. – Они меня помнят, но… это память кругов на воде. Не уверен, что там еще осталось сознательное начало.

– Получается, чакровзрыватели не просто убивают, – тихо произнес Массено. – Они калечат саму душу.

– Это с самого начала было понятно. Но я не думал, что все плохо до такой степени. После этого же даже воскрешать бессмысленно – оживут не люди, не волшебники, а… полузомби. Живые, но… вот такие.

– Не представляю более богопротивного преступления. Нам необходимо это пресечь, мэтр.

– Необходимо, – кивнул Танзен, дуя на дальнозеркало. – Мэтр Локателли, у нас есть новая информация.

– Очень интересно, очень, – донеслось из-за стекла. – А вы сейчас в Валестре, верно? Загляните ко мне, оба. У меня тут тоже для вас кое-что найдется. Пустяк, думаю, но нам сейчас любые пустяки полезны, верно ведь?

Будучи президентом Мистегральда, Зодер Локателли постоянно проживал на территории университета. У него была резиденция в городе, была и дача на берегу моря, но большую часть времени он проводил в Клеверном Ансамбле. В этом невероятном учебном комплексе, настоящем пригороде Валестры, столицы Мистерии.

Был самый разгар третьего семестра. Середина луны Крокодила, подходит к концу весна, скоро уже лето. Школяры и студиозы так и сновали вокруг, носились из корпуса в корпус. Массено, глядящему на эту круговерть сверху вниз, она казалась причудливым танцем, сложной хореографической феерией, в которой у каждого своя роль и свой смысл.

– Как же много людей учится в вашей школе, – вежливо заметил он.

– И не только людей, – рассеянно кивнул Танзен. – Нам туда, святой отец.

Здание Мистегральда было крупнейшим из шести. Не таких правильных очертаний, как Адэфикарос, и не настолько ажурное, как Артифициум, оно зато превосходило всех размерами. Крышу венчали пурпурные купола, а в двери лился нескончаемый людской поток.

Хотя действительно – далеко не только людской. Тут были, пожалуй, все народы Парифата. Некоторых Массено даже не мог распознать – в таком разнообразии представали будущие волшебники.

– В Клеверный Ансамбль принимают всех, кто того пожелает? – спросил Массено.

– Всех, кто проходит возрастной ценз и может сдать вступительный экзамен, – ответил Танзен. – То есть… да, почти всех. У нас не учатся разве что твинодаки и арбориане.

– Насчет арбориан понятно, а твинодаки почему?

– Так у них нет духовного начала. Вы не знали? Они даже снов не видят. Учить твинодака волшебству – это как учить камень плавать.

– Интересно, – наклонил голову Массено. – Мне было известно, что твинодаки невосприимчивы к божьему слову – у них нет никаких религий даже в зачаточном состоянии и они не понимают саму концепцию веры. Но того, что им недоступно и волшебство, я не знал. Благодарю, что обогатили меня новыми знаниями, мэтр.

– Хотя на самом деле многие виды встречаются у нас только в виде исключений, – задумчиво сказал Танзен. – Водяным обитателям, например, учиться здесь довольно трудно. Пигмеям тоже. А то есть еще такие мрадалеуры… не слышали?.. Мало кто слышал. Они размером с ноготь – сами представьте, насколько это проблемно. А у гремлинов своя магия, очень специфическая, и с нашей они не в ладах. Но вообще у нас политика общедоступности – поступить может любой, подходящий по возрасту и успешно сдавший экзамены.

– Это делает вам честь, мэтр. Большинство школ не так либеральны.

– Э, Мистерия тоже когда-то принимала только людей, – махнул рукой Танзен. – У нас тут почти тысячу лет правила бал клановость. Всякие древние магические фамилии и тому подобное. Все эти «-лли», «-тти», «-нни» и прочие старинные семьи. Какое-то время существовал даже университет Пеканиум, куда принимали только уроженцев Мистерии, но потом его расформировали.

– Почему же?

– Ученый совет решил, что это принижает этих самых уроженцев. Получается, что они вроде как менее способные и им нужны особые условия.

– А вы ведь, судя по имени, не уроженец Мистерии? – вежливо осведомился Массено.

– Уроженец, но… я не из старинной семьи, – неохотно ответил Танзен. – И это уже давно не имеет значения. С тех пор, как одна эльфийская девочка проломила плотину, никого уже не волнует, кем были твои предки и какой формы у тебя уши.

– Это была владычица Галлерия, не так ли?

– Да, она была первой. До нее нелюдям в Мистерию был путь заказан. Но она была настолько талантливой, что ради нее сделали исключение – и это открыло дорогу остальным. Ведь если один эльф тут уже учится – почему нельзя другим? А если мы принимаем эльфов – почему не принимать других нелюдей? Потом, правда, еще очень долго держался запрет на прием демонов, полудемонов и некоторых других существ. Но и его отменили после реформ Локателли.

– Вот это уже несколько спорное решение, я бы сказал, – заметил Массено.

– Ну скажите это старику Локателли сами, – хмыкнул Танзен. – Он всегда проталкивал идею того, что нет плохих народов – есть только плохие индивиды.

– Даже демоны?..

– Демоны эту концепцию слегка портят, – согласился Танзен. – Но ведь даже среди них встречаются вполне приличные. С некоторыми у нас заключены соглашения. Они работают на Мистерию на постоянной основе. У нас не запрещено призывать демонов, знаете ли. Конечно, при условии, что они должным образом зарегистрированы, приписаны к определенным волшебникам и не причиняют никому вреда. Кустодиан за этим внимательно следит, святой отец.

– Я не стану спорить, – деликатно ответил Массено.

– Но вы не согласны?

– Я не стану спорить.

Танзен посмотрел на Массено с легкой иронией. Честно говоря, с либерализмом нынешнего ученого совета он тоже не был полностью согласен. Да и большая часть Кустодиана. Слишком уж много работы его агентам задавали именно подобные… существа. Да, их присутствие в Мистерии ограничено, но Танзен предпочел бы ограничить его еще сильнее.

– Вы только не подумайте, пожалуйста, что Локателли – какой-то наивный добренький дедулька, – однако сказал он. – Он таким иногда кажется… но только кажется. На самом деле без него вся Мистерия сейчас выглядела бы иначе. Это же он двести лет назад провел реорганизацию всей учебной системы. И Клеверный Ансамбль построил тоже он. До него все университеты стояли по отдельности, в разных концах острова… и иногда даже воевали между собой. А ведь он тогда еще не был председателем ученого совета и даже президентом Мистегральда еще не был – только ректором Вербалеона.

– Только ректором? – удивился Массено. – Но…

– Мистерией управляет ученый совет, – предупредил его вопрос Танзен. – Он состоит из шести президентов и тридцати ректоров. Обычно лидерство в нем принадлежит председателю, но бывает и так, что председатель – фигура скорее формальная. И когда Локателли попал в ученый совет, то очень скоро все стали его слушаться, как будто он и есть председатель. В итоге… ох, извините, мэтр Локателли. Я вас не заметил.

Массено с трудом спрятал улыбку. Он-то прекрасно видел этого седобородого старца, что бесшумно подлетел к ним сзади и вот уже полминуты внимал рассказу о самом себе. И теперь, когда Танзен остановился – всплеснул руками и огорченно спросил:

– Что же вы остановились, мэтр Танзен?! Продолжайте же, прошу вас! Ваши слова – музыка для моих ушей!

Танзен смущенно молчал. Он гадал, слышал ли Локателли фразу насчет наивного дедульки.

– Что, нет?.. – вздохнул тот. – Не порадуете старика?.. Ладно, буду хвастаться дальше сам. Так вот, брат Массено, когда мне пришла мысль объединить все наши университеты в едином комплексе, я поначалу наткнулся на обычную для всякого смертного существа косность мышления. Для всех это было слишком… радикально, знаете ли. Наш тогдашний председатель ученого совета, мэтр Уль-Шаам… милейший старый дракон, скажу я вам!.. Уникальная личность и чудеснейший волшебник!.. Но даже ему, представьте себе, понадобилось время, чтобы понять, о чем я вообще тут толкую. Но я не сдавался! Нет, брат Массено, я не сдавался! Я чувствовал, что это мое призвание! Мой долг, если хотите! И в конце концов я достучался до этих консерваторов! Убедил их, насколько я великолепен!.. то есть, насколько великолепен мой план! Грандиозная реформа, представьте себе! До сих пор вспоминаю с удовольствием и так, знаете, горжусь собой, так горжусь…

С упоением рассказывая о себе, мэтр Локателли одновременно показывал дорогу. Его кабинет располагался на самом верху главной башни – окна выходили на Клеверную площадь, и оттуда открывался вид на весь город, на дивно-прекрасную Валестру.

Каменное кресло плыло сначала над мозаичной плиткой, потом – над мраморными ступенями холла. Массено с любопытством здесь все разглядывал – в учебных корпусах Клеверного Ансамбля он раньше не бывал, только в библиотеке.

– Сюда, прошу, – указал на светящуюся арку Локателли. – Немного сократим путь. Кстати, вы сегодня обедали?.. Нет?.. Да будет бутерброд. И еще один – да будет.

В руках Танзена и Массено материализовались сэндвичи. Блюдущий аскезу монах стал искать вежливые слова для отказа, но заметил, что его бутерброд… незамысловат, скажем так. По сути это были просто сложенные вместе два куска хлеба – ржаной и овсяный. А поскольку он и впрямь излишне долго не вкушал пищи, Массено не стал чиниться и вонзил в угощение зубы.