– Гольф, теннис, плавание…
– У меня был один или два урока плавания, но я их люто ненавидела. Хотя и встречалась со спасателем в одиннадцатом классе. – Я сообщила об этом только потому, что Паоло сам напросился. Я сложила руки на груди и лукаво добавила: – Он не был заинтересован в том, чтобы давать мне уроки плавания.
Паоло стиснул зубы, чувствуя, как распространяется боль от этого удара, и снова посмотрел на горизонт.
Я смирилась с мыслью, что Паоло появился на свет не в ту ночь, когда мы познакомились. Я хотела знать имена его бывших и их истории, несмотря на то что выслушивать это было неприятно. Я была из тех, кто любит ходить по траве босиком, даже несмотря на раны или укусы насекомых, которые всегда это сопровождают. Со своей стороны, Паоло находил упоминания о моих бывших недопустимыми.
Волны бились о борт лодки. Я поджала пальцы ног в сандалиях. Я освободила руки и положила ладонь Паоло на плечо, будто извиняясь. Он потерся о нее щекой – сообщить, что все в порядке, но его глаза все еще были устремлены вперед. Я опустилась на теплую пластиковую подушку и поправила новую шляпу. Оглянувшись, я заметила, как быстро исчез пирс.
На озере я почувствовала запах, который, как мне показалось, может иметь облако – противоположный запаху пыли. Воздух словно заставлял мое тело наполнять легкие, и оно подчинялось.
Лодка взлетала и падала, взлетала и падала. Я сняла майку и позволила коже впитать солнце. Мои глаза закрылись, но к горлу подступила тошнота, и мне снова пришлось их распахнуть. Когда мы замедлили ход, я почувствовала, что мои пальцы разжались. Вздох, который застрял у меня в груди, наконец вырвался.
Оглянувшись на берег, я с трудом разглядела причал. Зонтики на площадке походили на раковины голубых жуков, врытые в каменистый песок. Паоло взял из каюты футляр с камерой и открыл его. Я увидела мягкий лоток с черными объективами.
– Я хочу снять эти деревья, – сказал он, кивая на берег.
Я оглянулась через плечо. Береговая линия была неровной, песчаной, и лодка качалась.
– Деревья? Разве движение лодки не…
– Свет сейчас просто идеальный.
Паоло опустился на колени, чтобы не упасть, и поправил объектив. Камера щелкнула у него в руках; в мире не было другого звука, похожего на этот.
– Я подумал, – произнес он через мгновение, – а не имеет ли биполярное расстройство отношение к тому, что ты не плаваешь?
Паоло всегда понижал голос, когда говорил о биполярном расстройстве, как будто это был секрет.
– Биполярность означает, что я очень много чего делаю, – сказала я ему.
– Серьезно, – сказал Паоло, прищурился и еще раз вгляделся в береговую линию.
Я допила вино из своего стаканчика, а затем потянулась, чтобы налить себе еще.
– Я расскажу тебе одну историю. То, как ты произносишь слово «биполярное», напоминает мне о моей бабушке со стороны отца, которая пыталась убить себя почти каждое лето, обычно бросившись в реку Камберленд. Когда мне было лет десять, дедушка однажды ответил на телефонный звонок и сказал: «Да-да, хорошо, хорошо». Потом он резко положил трубку и сказал, что бабушке Джейн нужна наша помощь. Дедушка схватил потрепанную веревку из своего сарая и пару светлых аквапалок для бассейна, и мы быстро укатили в его «Бьюике» к реке. И там я увидела, как бабушка бредет по пояс в воде.
Паоло щелкнул фотоаппаратом и сощурился, не отрывая глаз от берега. Он промолчал.
– Я все еще слушаю, – заверил он меня.
– Дедушка завязал узел вокруг бампера, затем просунул веревку через петли на поясе. Он взял по аквапалке в каждую руку и сказал мне, что, если они оба пойдут ко дну, то нужно будет сдать на машине назад.
Паоло покачал головой.
– Тебе было десять?
– Около того. Я почти ничего не видела за приборной доской. Затем дедушка спустился по трапу в шлюпку и позвал бабушку по имени. Когда он обнял ее, она попыталась вырваться. Я была уверена, что они оба утонут. Бабушка колотила его в грудь и била ногами воздух, пока он нес ее к машине, но когда она увидела меня, то остановилась, словно щелкнул выключатель. Бабушка улыбалась и пожимала плечами, выжимая волосы и спрашивая меня, могу ли я вообще поверить, что она устроила такой бардак. Потом дедушка отложил аквапалки и веревку и сказал мне, чтобы я не волновалась по поводу мокрых сидений. Через десять минут у нас по пальцам уже стекало мороженое в ресторане «Молочный соус Бобби». Поэтому, когда ты спрашиваешь меня о биполярном расстройстве, я не собираюсь отрицать, что оно есть. Но я не такая, как она. Я просто напряженная. Сосредоточенная.
Паоло, казалось, пытался смотреть только на меня, но его взгляд все время возвращался к изображениям в его камере. История оказалась немного более интимной, чем я предполагала, поэтому его поза была напряженной и неловкой.
– Думаешь, поэтому тебе не нравится вода? Потому что ты не могла пойти к своей бабушке?
– И да, и нет. – Если бы все было так просто. – Ее походы вброд по реке ситуацию не улучшили, но мой страх уходил своими корнями не туда. Мой единственный инструктор по плаванию держал мне голову под водой, пока я не начинала паниковать. Однако мне кажется, я боялась еще до этого. – Моя рука упала на грудь, когда я искала способ описать это чувство. – Когда я в воде, я бессильна. Я ощущаю, что меня тянет вниз.
«Проглатывает», – почти сказала я. Или засасывает, как будто я погружена в ощущения, которые не могу контролировать. Я поняла, что мой пульс участился.
– Давай поговорим о чем-нибудь другом. Ты так серьезно ко всему этому относишься. Я в порядке, и она была в порядке. Она дожила до счастливой безумной старости.
Но я намеренно выкинула из этой истории весь подлинный ужас: воспоминание о мягком ковре в дедушкином доме, по которому я прыгала, когда раздался звонок. О поверхности воды, которая словно зеркало отражала совсем другую бабушку. О том, как фартук, завязанный сзади, несло течением, а ее окрашенные перекисью волосы развевались вокруг головы, как белое торнадо. Когда мой дедушка протянул руку, она закричала не своим голосом. Когда ее крики стихли, в тишине я слышала шум мотора и шелест ветра в дубовых ветвях. Возможно, откуда-то донесся гудок баржи. По дороге домой бабушка подпевала трескучему радио, а небо темнело, приобретая цвет, которому нет названия.
Я приложила руку к груди. Моя ладонь была холодной от стакана с вином.
– Мое биполярное расстройство не такая уж страшная вещь, – заверила я Паоло.
Но это была ложь. Даже если большую часть времени я и могла нормально функционировать. Все было очень страшно – гораздо хуже, чем я пыталась заставить его думать.
Глава 2
Паоло опустил глаза, на секунду задумался, потянулся и взял стакан. Глоток – и в его глазах снова появилась игривая искорка.
– Хочешь покажу, как искать рыбу?
Он сунул руку в футляр и протянул мне круглый кусок пластика размером с тарелку для соевого соуса.
– Это фильтр.
Я зажала его между большим и указательным пальцем.
– Что он фильтрует?
– Фильтр делает цвета ярче, убирает помутнения и тому подобное. Это – поляризатор, наверное, самый важный. Некоторые вещи ты можешь улучшить на компьютере, но поляризатор меняет то, что ловит камера – вещи, которые ты не можешь добавить или убрать.
Мне нравилось, когда Паоло говорил как ученый.
– Противоположность вспышки.
– Да, в каком-то смысле. Поляризатор в основном устраняет отраженный свет, который для камеры делает небо более голубым, облака – более воздушными. Посмотри на воду без него, и ты просто увидишь блеск на поверхности, отражение. Но с фильтром…
Паоло защелкнул фильтр, затем указал на воду и передал мне камеру, наблюдая за выражением моего лица.
Дисплей представлял собой широкий прямоугольник, достаточно большой для нас обоих. В нем вода казалась прозрачной, как в аквариуме.
– Неплохо, правда? Именно поэтому рыбаки носят поляризованные солнцезащитные очки.
Даже после года, проведенного вместе, Паоло все еще учил меня чему-то новому. У меня все еще дрожали ноги, но я должна была отдать ему должное – следить за рыбой оказалось более захватывающе, чем я ожидала. Я снова села и приподняла солнцезащитные очки, которые постоянно сползали мне на нос.
– Этот топ совсем не обязательно должен быть на тебе.
Он приподнял бровь, без сомнения, зная, что я в одном бокале вина, чтобы действительно снять его.
Возможно, я бы так и поступила, если бы не звук приближающейся лодки. Гортанное тарахтение старого мотора, отзвуки детских голосов: только обрывки слов и восклицания, целые фразы терялись в шуме ветра. Паоло насмешливо посмотрел на меня, потом на приближающуюся лодку, замедлившую ход. Я немного приподнялась.
На лодке была семья – два бледных родителя, по-видимому, со Среднего Запада, и трое детей младшего школьного возраста. Намазанные кремом от загара, они обходили друг друга и тихо спорили, как будто уже придя к какому-то решению. Отец помахал нам рукой. Паоло закатил глаза так, чтобы заметила только я, поскольку никогда не вел себя грубо. Он наклонился к ним.
– Тут есть какие-то особенные места для рыбалки? – спросил отец.
– Не в это время дня, – произнес Паоло. – Лучше рыбачить ближе к берегу утром, но сейчас нет никакой разницы.
– Первая поездка к озеру, – сообщил отец, выключая двигатель.
Я заговорила со старшим мальчиком, который, приподняв ногу, гордо стоял рядом со своим отцом.
– А ты? Наслаждаешься летними каникулами?
Он застенчиво кивнул; когда двое младших детей сцепились у него за спиной – началась внезапная потасовка.
Потом на них прикрикнула мать, и детские голоса стали громче.
– Ты! – произнес один ребенок.
– Я ничего не делал! – настаивал другой.
Они столпились на носу и вглядывались в поверхность воды.
– Что-то случилось? – удивился Паоло.
– Ключи! – закричала обеспокоенная мать, театрально обняв себя руками. На секунду я подумала, что она имела в виду конкретное место у побережья Флориды, но она, конечно, имела в виду те ключи, которыми заводили лодку. Младший ребенок засмеялся.
Я взглянула на оранжевый поплавок, приставший к нашей яхте.
– Будет весело.
Паоло снял белую рубашку и бросил ее на сиденье рядом со мной, открыл консоль и вытащил маску для ныряния.
– Что будет весело? – Мой голос звучал пронзительно и даже более взволнованно, чем голос матери на другой лодке. – Что ты имеешь в виду под «весело»?
Паоло легонько сплюнул в маску и протер слюной пластиковую поверхность. Он двигался порывисто, готовясь к этому приключению. Как и я, Паоло имел вкус к острым ощущениям. Я поняла, что вцепилась в поручень, и та часть меня, которая привыкла к воде, отступила. Я снова почувствовала себя беспомощной. Я даже представить себе не могла, что он собирается делать.
– Будет холодно, – сказала я.
Мать семейства с благодарностью посмотрела на Паоло, увидев, что тот спустил ноги с края лодки.
Он покачал головой, глядя на меня.
– Не волнуйся, – сказал он, натягивая маску на глаза. – Я плаваю лучше, чем твой спасатель.
И вдруг он упал, исчез под водой.
Я напомнила себе, что потом, возможно, посмеюсь над этим. Я схватила камеру Паоло и встала, направив объектив на облако его темных волос. Глубина казалась непостижимой, как будто дна вообще не было. Море играло накатывающими волнами, как мускулами.
Я старалась не думать о том, что совершенно нереально найти связку ключей в таком большом и глубоком озере, однако только сильнее любила его за то, что он пытается. Через объектив камеры все выглядело как в кино, и я вспомнила полосы солнечного света на занавесках этим утром и тепло наших переплетенных тел. На другой лодке семья смотрела на поверхность воды, по которой проплывала тень от облака. Кровь пульсировала у меня на шее.
Прошла минута, показавшаяся мне десятью. Потом начали кричать дети, и отец взялся за голову, когда рядом с их громоздким мотором появилось лицо Паоло. Когда Паоло сдвинул маску на лоб и бросил ключи в лодку, я расслабилась и допила вино из стакана.
– Спасибо, спасибо, – повторяли они, перекрывая друг друга.
Паоло помахал им рукой, а потом посмотрел на меня, как бы спрашивая: «Ну, и что я тебе говорил?»
Как только он вернулся в нашу лодку, я подняла его камеру и уперлась локтями в ребра, чтобы руки не дрожали. Паоло вытер воду, стекавшую по лицу, смахнул непослушные пряди волос со лба.
– Я собираюсь тебя сфотографировать, – сказала я ему. – Ты выглядишь как настоящий триумфатор.
Паоло поднял руки и поклонился, словно принимая поклонение толпы, а затем сделал большой глоток из бутылки с водой. Его глаза закрылись от удовлетворения в лучах заходящего солнца.
Я закрыла один глаз и со щелчком запечатлела его образ.
Час спустя солнце уже почти село. Высоко над нашими головами парили две птицы, будто черные бумеранги.
Я налила еще вина.
Позже Паоло взял удочку и проверил крючок большим пальцем: мне показалось, что у него сейчас пойдет кровь. Он вытащил из ведра рыбу-наживку и насадил на крючок. Я не могла не смотреть в пустые глаза рыбы, когда он это делал, и, чтобы преодолеть какой-то первобытный ужас перед всем этим, мне нужно было посмеяться.
– Итак, вся идея заключается в том, что мы протыкаем крючками этих несчастных рыбок и надеемся, что большая рыба их съест?
Смех Паоло звучал как музыка.
– Ну, когда ты это говоришь, звучит не очень хорошо, особенно для маленькой рыбки. – Паоло отпустил леску и повернулся спиной к темнеющему небу. – На самом деле это звучит плохо для любой из участвующих сторон: маленькой рыбешки, большой рыбины и для нас. Но да, в этом вся идея. Эти большие рыбы собираются съесть что-нибудь на ужин, и, если бы у нас не было холодильника, мы бы тоже искали, что поесть. И вообще, это намного веселее, чем ты говоришь.
Этой логике следовали и мои дяди, когда говорили о рыбалке или охоте, сидя за деревянным столом в нашем семейном домике.
Я щелкнула переключателем в своем сознании, который позволял мне наблюдать за тем, что я делаю, со стороны. В этом состоянии мне казалось, что все действия совершаются какой-то машиной. Этот переключатель позволил мне играть половину сезона в предпоследнем классе школы с разорванной ротаторной манжетой.
– Хорошо, – согласилась я. – Давай!
Паоло игриво поднял брови. Он ухмыльнулся моей браваде и взял один из шестов.
– Хорошо, мисс Рыбачка. Я полагаю, ты хочешь, чтобы я насадил эту рыбешку для тебя.
– Нет, – вдруг ответила я. Это слово вырвалось у меня импульсивно. – Я хочу сама.
Паоло убрал ладони и отступил назад. Я попыталась вспомнить, когда в последний раз добровольно делала что-то столь же отвратительное, но не смогла. Я который раз подумала, что я тот еще экземпляр, и была рада, что в тот момент Паоло, казалось, был в состоянии смириться с этим обстоятельством.
– Просто проткни ее прямо посередине. Насквозь.
