твоя проблема, Соджорнер, говорила она, заключается в том, что ты привыкла быть ведущей, а не ведомой, но хочу тебе напомнить, что ты моя ученица – в строительстве, в образе жизни радикальной сепаратистки и феминистки-лесбиянки, в умении держаться на расстоянии от неприятеля, в избегании химических токсинов, в привычке жить на земле и от земли, а если ты будешь со мной воевать по каждому поводу, то у нас с тобой ничего не получится
это с каких же пор наш любовный роман превратился в ученичество? значит, я уже не лидер?
разве это твое органичное состояние? – парировала Нзинга, зачастую посреди ночи, когда Доминик отчаянно хотелось спать после многочасовых разборок, и стоило ей только задремать, как подруга начинала ее тормошить, чтобы высказать те же доводы
может, пора уже расстаться с образом крутой девчонки и просто быть?
разобраться в том, какая ты в глубине души?
позволить себе роскошь, чтобы заботу о тебе полностью взяла на себя другая?
в голове у Доминик все смешалось, Нзинга была по-прежнему бесподобной, предметом ее вожделения, той, которая желала ей самого лучшего и которая ее спасла от лондонской тягомотины
о чем ей частенько напоминали
когда все шло гладко, Доминик казалось, что эта любовь продлится вечно
когда же все шло наперекосяк, она спрашивала себя: что я делаю рядом с человеком, стремящимся подчинить себе мою жизнь до мелочей, в том числе мое сознание?
почему Нзинга считает, что если я ее люблю, то должна пожертвовать своей независимостью и полностью ей подчиниться?
чем это отличается от мужского шовинизма?
она себе казалась измененной версией прежней Доминик с затуманенным мозгом, обостренными чувствами и первобытными эмоциями
ей по-прежнему нравился страстный секс – летом, прямо в поле, беззаботно голые в жару, не боящиеся, что их сейчас накроют, Нзинга это называла «твое сексуальное раскрепощение», как будто до их знакомства она была страшно закрепощена
Доминик старалась пропускать это мимо ушей
ей хотелось обсудить положение дел с другими, в первую очередь с Аммой, или хотя бы с женщинами в «Луне-Призраке», ей нужен был здравый совет, но, увы, Нзинга держала всех на расстоянии и устраивала скандалы, если Доминик начинала кого-то обхаживать во время рабочего процесса
в конце концов она решила, что оно того не стоит, Амма не ответила на три ее письма, притом что ее собственная родня откликнулась
неужто Амма до сих пор дуется на нее из-за того, что она бросила ее и их театр?
однажды она заговорила о том, что хорошо бы ей позвонить с городской почты, так после этого Нзинга на несколько дней впала в депрессию
дескать, это знак того, что Доминик ее отвергла
на этой теме был поставлен крест.
5
До приезда в «Луну-Призрак» Доминик наивно думала о домостроительстве в романтических терминах, представляя себе, как ее всеми обожаемое долговязое стройное тело станет еще более гармоничным, гибким и сильным, что задумано самой природой, как она будет трудиться на воздухе, получая удовольствие от физических нагрузок и дружеской атмосферы, как будет покрываться потом и пылью и мечтать о душе в конце дня и о здоровом ужине
труд будет простым, активным и жизнеутверждающим
на деле все оказалось несколько иначе
никогда не поднимавшая груза тяжелее, чем театральный реквизит, она только сейчас поняла, насколько изнурителен восьмичасовой ручной труд, все мышцы ныли, восстановиться не успевала, гладкие изящные руки покрывались волдырями, царапинами и мозолями, несмотря на рабочие перчатки, а каска не защищала лицо от палящего солнца
она представила себе свое будущее: без пяти минут инвалид, вся в мозолях, с морщинистым лицом, как у старого рыбака
Доминик решила, что не годится для такой работы, в отличие от ее товарок, включая Нзингу, похожих на каменные утесы
вот бой-бабы, не то что она, и даже если она раньше себе такой казалась (хотя старалась избегать категоризации), теперь-то ясно, что британские бой-бабы американским не чета
рядом с ними она чувствовала себя такой женственной
в начале второй трудовой недели она отказалась утром вставать, сославшись на перелом позвоночника, да, у меня, похоже, перелом позвоночника, повторяла она страдальческим, скорбным голосом, со слезами на глазах, пока Нзинга не пообещала ей более легкую работу – я же должна приглядывать за своей маленькой девочкой, правда?
с этого дня Доминик выполняла всякую ерунду: вколотить гвоздь, приклеить изоляцию к деревянной панели, покрасить, задекорировать, ну и подать кофе и бутерброды несколько раз в день
Нзинга сама прибирала в доме, чтобы не осталось ни одной соринки
Доминик не возражала, поскольку ее собственная идея домашней уборки ограничивалась тем, чтобы помахать метелкой для пыли
Нзинга также сама готовила, ибо только она понимала правильные пропорции питательного баланса для поддержания идеального здоровья, и Доминик в принципе не имела ничего против, вот только подруга делала все без соли, на которую наложен был запрет, и без специй, которые, по ее мнению, способствовали излишнему возбуждению желудка и эмоций
прием пищи превратился в настоящее испытание, и при этом надо было еще изображать удовольствие
Нзинга также стирала вручную ее одежку – я твоя рабыня, говорила она, то ли в шутку, то ли всерьез, несмотря на протесты Доминик, которая желала сама отстирывать свои трусики, особенно в пятнах менструальной крови
Доминик уже жалела о том, что позволила подруге все делать в одиночку и принимать решения за нее
ей хотелось самой прибирать в доме, готовить, стирать, заниматься тем, что требует интеллектуальных затрат
ее жизнь стала бесцельной, если не считать необходимость безоговорочно любить Нзингу и все больше подчиняться ей
самые простые вещи вызывали осложнения
разве она виновата в том, что мужчины в городе на нее глазеют, когда она появляется в шортах (до колен) и мешковатой футболке (без рукавов)?
то есть ей следует прикрыться, а не выходить «провокативно одетой», в чем ее обвиняет Нзинга?
почему она должна чуть не бриться наголо (притом что у нее густые волнистые волосы, смесь афро и индо)? Нзинга лично обстригает ее парикмахерскими ножницами, которые специально купила для этой цели
почему ей нельзя поболтать с милой пекаркой Тилли, когда она по утрам заходит к ней за свежим хлебом?
потому что женщины, кажущиеся такими милыми, самые пассивно-агрессивные и в конечном счете самые опасные, в любой момент они могут встать между нами, неужели ты не понимаешь, что все так и горят желанием саботировать нашу великую любовь?
а почему она не может читать книги авторов-мужчин, которые принесла из городской библиотеки?
Соджорнер, нельзя вести женский образ жизни, когда у тебя в голове звучат мужские голоса
но это неразумно, ты слишком далеко зашла
слушай, заткни уже свой рот
они сидели на постели, в глубокой ночи, и Нзинга снова часами напролет разглагольствовала о своих прошлых подругах, сейчас она подняла эту тему, дабы убедить Доминик в том, что они были не более чем игрушками и ровным счетом ничего для нее не значили
Доминик устала повторять: прошлые подруги ничем не угрожают их нынешним отношениям, ее любовь к некоторым девушкам не идет ни в какое сравнение с тем, что она испытывает к Нзинге, вот только не понимала, что сам факт признания какой-то любви к бывшим категорически неприемлем
ей хотелось свалить отсюда, поспать в другом месте, хоть на крыльце, только бы не слышать этот монотонный голос, но нет, невозможно, Нзинга последует за ней и будет продолжать, иногда до рассвета
это всё были белые женщины, не способные на долгие отношения
я их первая бросала; и тут она не врала, Нзинга по натуре была из тех, кто сама бросает, не дожидаясь, когда бросят ее
это я к чему? только черная женщина способна по-настоящему любить черную женщину
о’кей, сдаюсь, я с тобой согласна, давай погасим свет и хоть немного поспим
я не хочу, чтобы ты сдавалась, мне важно, чтобы ты менялась, чтобы ты поняла мои доводы на глубинном уровне и приняла их как истину
6
Прошел год, как Доминик приехала в «Луну-Призрак», когда однажды под вечер раздался стук в дверь
Нзинга готовила, а Доминик лежала на диване и тупо смотрела на проплывающие облака
и вот уже перед ней стоит Амма, которая счастлива ее видеть
офигеть, вскричала Доминик, и они слились в объятии
ты заставила меня поволноваться, Дом, одна открытка, что ты добралась, – и всё, перестала отвечать на мои письма
какие письма? хотела спросить Доминик, но тут за ее спиной выросла Нзинга: зачем ты пригласила к нам эту?
я не приглашала, ответила она, морщась, но разве не здорово, что Амма здесь?
ничего не сказав, Нзинга снова ушла на кухню
нисколько не обескураженная такой грубостью, Амма принялась ходить по гостиной свободной планировки и разглядывать ее так, словно ждала увидеть трупы, подвешенные к стропилам на крюках для мясных туш
потом бросила на пол рюкзак и плюхнулась на диван – я умираю от жары, Дом, скорей плесни мне тоника со льдом и можешь добавить водочки, ты же знаешь правила игры
пришлось ей объяснять, что в этом доме алкоголь не употребляют, поэтому Доминик плеснула ей фильтрованной воды из кувшина
это с каких таких пор? молча поинтересовалась Амма, удивленно подняв брови
Нзинга сделала все, чтобы повисла гнетущая атмосфера; она молча приготовила густое рагу из бобов и грибов с добавлением чеснока и подала на стол вместе с хлебом из непросеянной муки
они уселись на деревянных лавках друг напротив друга
Нзинга ела, уставившись в тарелку; Доминик видела, что Амма ест через силу это примитивное варево, она попросила соли, но соль в доме не водилась
к этому времени Доминик уже привыкла к диетической пище, аппетит забыл о прежних пристрастиях и приспособился к новым реалиям
она расспрашивала старую подругу об общих друзьях, жадная до сплетен, и старалась не показывать, как она по ним соскучилась и как сожалеет, что их оставила
Амма задала несколько встречных вопросов про жизнь в «Луне-Призраке»
и узнала, что они трудятся на стройке пять дней в неделю, иногда шесть, а вечера проводят дома, падая от усталости, Нзинга пускается в рассказы, которые продолжаются далеко за полночь, по выходным шопинг и прогулки, у них есть огород, требующий ухода, они читают книжки – только женских авторов, само собой, и предпочтительно феминисток, иногда смотрят в городе кино, а если оно оскорбляет их чувства, то встают и уходят из зала
Доминик хотела добавить: вот и мы, Амма, сто лет назад вместе шастали по киношкам, но если фильм оскорблял наши чувства, то мы уходили со скандалом; но она сдержалась, чтобы не раздражать Нзингу, еще обвинит ее в том, что она раздувает старые истории, а на самом деле они с Аммой уходили по-тихому
Доминик продолжала отвечать на вопросы: нет, с другими женщинами они не общаются, предпочитают не ввязываться, и да, здесь тихо, им нравится, все идеально, просто идеально
Доминик произносила это в смущении, ее жизнь должна была казаться ужасно жалкой и пуританской, лишенной всего того, что у нее было в Лондоне – нескончаемые драмы отношений, сцены из женской жизни, взлеты и падения, связанные с управлением театральной компанией, сам город, политика, демонстрации против Маргарет Тэтчер, протесты против статьи 28[15 - Поправка в правительственный закон 1986 года, запрещающий местным властям продвигать или поощрять гомосексуализм.], марши «Потребуем ночь назад»[16 - В 1990-е годы движение в Англии за право женщин свободно появляться ночью в общественных местах.], выходные возле Гринэм-коммон[17 - Военно-воздушная база близ Ньюбери, графство Беркшир, где до 1989 года размещались американские крылатые ракеты. У базы постоянно дежурили женщины-демонстранты из организации «Женщины за мир».], их друзья-отморозки, вовлеченные в преступные схемы с использованием «потерянных» чековых книжек, а еще они прокладывали пластиковые сумки серебряной фольгой, чтобы на выходе из магазина не прозвучала сигнализация, перемахивали через турникеты в метро и, как правило, проезжали на красный свет
кажется, это было так давно и где-то далеко-далеко
год с Нзингой прошел без регулярных отчетов, а то бы Амма отчитала ее как следует
для Доминик она была звуковым резонатором, преподобной матерью, опорой номер один
Нзинга, только все доев, подняла глаза – я иду спать; она взяла в руки фаянсовую глубокую тарелку, направилась к железной раковине и неожиданно швырнула в нее тарелку с такой силой, что та разлетелась на мелкие осколки
она устремилась мимо гостьи в спальню – Соджорнер, ты идешь?
Соджорнер это кто? – поинтересовалась Амма, а Доминик уже вскочила из-за стола
ничего не ответила, только молча ушла в спальню
а было всего-то семь вечера
на следующее утро Доминик улучила минутку, пока Нзинга принимала душ, и присела на ступеньки крыльца рядом с подругой
душ у нее занимает десять минут (Доминик нервно поглядывала в сторону ванной), и от этого ритуала она не откажется даже при гостях
