Расследованию крупных преступных сговоров Элрой научился в ФБР в 1980 г. Чтобы разоблачить участников сговора, следует начинать издалека. Вы ищете наиболее уязвимое звено в большой коррупционной схеме и используете его. Именно поэтому Элрой решил сосредоточиться на сотрудниках Koch Oil, которые сливали нефть из цистерн. Это были люди, готовые очень быстро во всем сознаться при появлении в их доме агента ФБР. Они были простыми работягами и самыми заметными участниками того, что, по убеждению Элроя, все больше походило на сложный преступный сговор.
Элрой не выглядел типичным сотрудником ФБР[31 - Интервью автора с Оливером Ревеллом, бывшим ответственным агентом ФБР, Оклахома-Сити, 2014 г.; интервью автора с Джеймсом Элроем, 2014–2016 гг.] со стереотипной стрижкой «бобрик», в блестящих черных ботинках. Когда он заканчивал Академию ФБР в Куантико, штат Вирджиния, в 1970 г., немного взъерошенные темные волосы и проницательная улыбка делали его похожим на молодого корпоративного юриста. Он назубок знал американский уголовный кодекс, любил ввернуть крепкое словцо и прекрасно управлялся с оружием. И несмотря на внешность, до мозга костей был человеком закона и порядка. Он чтил Джона Эдгара Гувера и видел в нем дальновидного лидера, а не бюрократического деспота, каким считали его многие историки. Когда Элрою сообщили, что он будет работать на Сенат США, его это не смутило. Он, как правило, считал расследования Сената политическим театром. Как сотрудник ФБР, он привык соблюдать строгие правовые нормы, когда собирал доказательства для последующего привлечения подозреваемых к уголовной ответственности. Расследования Сената казались пустяками в сравнении с этим. Казалось, сенаторам доказательства нужны были только для того, чтобы устроить открытые слушания в Вашингтоне и сделать шоу. Но руководители Элроя хорошо его знали. Им было известно, что, взяв какое-то дело, он становился почти одержим им. Именно так произошло и с делом Koch Oil.
В Сенат поступили сведения о том, что компания Koch Oil крадет нефть из индейских резерваций на территории Оклахомы[32 - Докладная записка ФБР «Koch Industries Incorporated, Уичито, Канзас; ПРЕСТУПЛЕНИЕ В ИНДЕЙСКОЙ РЕЗЕРВАЦИИ – КРАЖА; ОРГАНИЗАЦИИ, НАХОДЯЩИЕСЯ ПОД ВЛИЯНИЕМ РЭКЕТА, И КОРРУМПИРОВАННЫЕ ОРГАНИЗАЦИИ» («Koch Industries Incorporated, Wichita, Kansas; CRIME ON AN INDIAN RESERVATION – THEFT; RACKETEERING INFLUENCE AND CORRUPT ORGANIZATION)», 26 июля 1989; интервью автора с Элроем, Балленом, 2014–2016 гг.; Заключительный отчет и правовые рекомендации, 20 ноября 1989 г.]. Индейские территории находились под управлением федерального правительства, вот почему Сенат проявил живой интерес к таким заявлениям. Элрою сообщили, что схема относительно проста: Koch Oil занимается транспортировкой нефти. Сотрудники компании объезжают металлические резервуары, забирают нефть, а затем транспортируют к потребителям в автоцистернах или по трубопроводу. Но каждый раз, когда сотрудник сливает нефть, забранное им количество намеренно занижается. Например, если он забрал 100 баррелей, по документам их только 99. А значит, один баррель нефти компания получает бесплатно.
Несмотря на простоту, раскрыть эту схему было непросто. Казалось, в компании Koch Oil все создано для того, чтобы избежать проверок со стороны.
Koch Oil входила в Koch Industries, группу компаний со штаб-квартирой в Уичито. Это была частная семейная фирма. Похоже, никто в Сенате или ФБР никогда даже не слышал о ней[33 - Интервью автора с Элроем, Балленом, 2014–2016 гг.] до начала расследования в 1988 г. Ее путали с Coca-Cola, производителем безалкогольных напитков из Атланты, или читали название как «Коч», что рифмовалось с «ночь», хотя верное прочтение, «Кок», рифмуется со «смог»[34 - В оригинале watch (часы) и smoke (дым). – Прим. пер.]. И все же, несмотря на безызвестность, Koch Industries была огромной компанией с жизненно важными функциями. Следователи из Сената установили, что Koch Oil была крупнейшим покупателем сырой нефти в США. На протяжении десятилетий ей постепенно удалось приобрести десятки тысяч миль трубопроводов и компаний в сфере грузоперевозок. В результате, когда нефтедобывающим компаниям, таким как Exxon или Chevron, надо было транспортировать нефть из отдаленных скважин в таких регионах, как Оклахома, Koch Oil порой оказывалась единственным покупателем. Другого способа доставить сырую нефть на рынки не было. Миллионы американцев заливали продукцию Koch в свои бензобаки, но вряд ли кто-то хотя бы слышал название компании.
Единственным известным фактом в отношении Koch была ее нелюбовь к федеральному правительству и механизмам регулирования в целом. Дэвид Кох, один из совладельцев и руководителей компании[35 - Nicholas Confessore, «Quixotic’80 Campaign Gave Birth to Kochs’ Powerful Network,» New York Times, May 17, 2014.], баллотировался по спискам на пост вице-президента от Либертарианской партии в 1980 г. Его предвыборная платформа призывала устранить в стране всех и вся от Почтового управления США до Агентства по охране окружающей среды и бесплатного среднего образования. А его компания Koch не один год вела споры с федеральными органами власти о регулировании цен в сфере энергетики и подобным вопросам. Члены правления Koch раз за разом утверждали, что энергокомпании должны работать на рынке без ограничений со стороны государства. Koch Industries играла ключевую роль в системе американского энергоснабжения, но при всей своей мощи и влиянии была гигантом-невидимкой. Ей удалось проникнуть почти в каждое звено энергетической инфраструктуры Соединенных Штатов, не обнаруживая себя.
И как же Элрой надеялся доказать или опровергнуть то, что компания ворует нефть? Он начал следить за сотрудниками, которые забирали нефть из цистерн, на профессиональном жаргоне «замерщиками». Единственной выгодой, которую они могли получить от неверных замеров, была прибавка к зарплате. Эти люди жили в маленьких городах, усердно работали, чтобы содержать семью, и некоторые из них, вероятно, до конца не понимали, как устроен процесс забора нефти. Они просто делали то, что им велело руководство, – так полагал Элрой. Он приходил в их дома по вечерам[36 - Интервью автора с Элроем, 2014–2016 гг.]. Они с напарником останавливались возле дома замерщика, шли к дверям и стучали. Когда хозяева отвечали, Элрой сообщал, что он из ФБР, и спрашивал, можно ли ему войти и поговорить. Вполне вероятно, что эти люди никогда раньше не видели агентов ФБР. Это давало Элрою преимущество: хозяева были сбиты с толку, растеряны, думая, зачем вообще два сотрудника ФБР появились в их гостиной. У него же был наготове список вопросов и доказательства факта кражи, достаточные для выдвижения серьезных обвинений.
Элрой усаживался и шел по списку вопросов, расспрашивая замерщика о его повседневной работе и деталях замеров нефти. Для замерщика это было чем-то из ряда вон выходящим, и он старательно пытался понять, зачем ФБР интересуется его довольно банальной работой и задает вопросы о термометрах с деревянным корпусом и датчиках уровня нефти. Замерщик, должно быть, гадал: «Я что-то не то сделал? Я во что-то влип?»
Агенты ФБР – мастера задавать вопросы так, чтобы заставить человека потихоньку обдумывать, к каким страшным последствиям могут привести его ответы. А потом, как сейчас Элрой, произносить что-то страшное, что каждый боится услышать: «Разве вы не считаете неверные измерения кражей? Разве вы не забираете нефть, не платя за нее?»
Чтобы добить человека, Элрой доставал фотографии, сделанные с помощью телеобъектива. Он мог положить предельно отчетливые снимки на стол, а человек разглядывал их и понимал, что пойман с поличным. Элрой тогда мог спросить, так спокойно и безобидно, как только можно представить: «Разве это не вы на этом фото? Разве это не вы замеряете уровень нефти?» И тогда Элрой говорил, что на самом деле тоже был там, и измерил уровень в той же цистерне сразу после того, как сотрудник Koch Oil уехал, и, парень, между замерами была разница! И еще какая. Сотрудник Koch был вынужден давать объяснения.
Таким образом Элрой уличил нескольких очевидцев, и те рассказали, как устроена работа в Koch Industries и как производятся замеры нефти. Каждое их показание все сильнее вооружало Элроя для работы со следующим свидетелем. Вскоре он мог задавать вопросы о конкретных встречах, конкретных менеджерах, специальных указаниях, поступающих от руководства.
За эти месяцы Элрой опросил более 15 сотрудников. Он пообещал многим из них анонимность в обмен на честные сведения о своем работодателе. Когда он собрал все истории, единая картина начала складываться.
Менеджеры Koch прямо не указывали сотрудникам идти и красть[37 - Показания Джеймса Элроя на открытых слушаниях Особого комитета по делам индейцев, 9 мая 1989 г.; Джин Потит, Джеймс Сполдинг, Джеймс Элрой, показания на открытых слушаниях Особого комитета по делам индейцев, 9 мая 1989 г.; интервью автора с Элроем, 2014–2016 гг.]. Это было бы слишком очевидно. Вместо этого компания непрерывно оказывала давление на сотрудников[38 - Интервью автора с Дойлом Барнеттом, Дюбозом, Элроем, 2014 г.; дальнейшее представление о практиках управления в Koch Oil составлено на основе заявлений под присягой старших менеджеров и руководителей Koch Oil, сделанных во время дачи показаний следователям Сената США 24 апреля 1989 г. Стенограммы показаний с пометкой «конфиденциально» были впервые открыты для автора. Описания в этой книге основаны на показаниях Чарльза Коха, Боба Дикса, Стивена Скейтса, Кита Лангхофера, Уэсли Стэнфорда, Донни Олсбрука, Уильяма Хогланда, Джека Чизма, Дэррелла Брубейкера, Томаса Кивисто, Гэри Бейкера и Дэвида Никастро.], устанавливая определенные стандарты. Менеджеры Koch давали замерщикам понять, что им нельзя «иметь недостачу», то есть по отчетам доставлять в Koch меньше нефти, чем они забирают из резервуаров, тем более по много раз. Если у замерщика наблюдалась недостача неделя за неделей, его увольняли. Поэтому сотрудники находили способ постоянно «иметь избыток»[39 - Некоторые замерщики и менеджеры использовали другие термины, говоря «быть в минусе» вместо «иметь недостачу» и «быть в плюсе» вместо «иметь избыток».]. Для этого в отчетах они регулярно занижали количество откачанной из резервуара нефти. Нефтедобывающей компании они сообщали, что забрали 100 баррелей, а в трубопроводы компании Koch попадал 101 баррель. В результате Koch каждый год имела дополнительную прибыль, получая намного больше нефти, чем оплачивала, по крайней мере, в Оклахоме.
Сотрудники Koch сообщили Элрою, что необходимость постоянно быть в плюсе им буквально вдалбливали на встречах по «непрерывному улучшению». На таких встречах сотрудники получали указания из штаб-квартиры Koch в Уичито. Элрой вскоре убедился в том, что Koch Oil является «преступной организацией с корпоративным управлением».
Но никто в правительстве не мог понять, как строилась иерархическая цепочка управления внутри этой организации. Кто оказывал давление на замерщиков, требуя от них постоянно улучшать результаты? От кого исходила идея подделки цифр во время измерений объема нефти?
Элрой пытался найти ответы на эти вопросы, переходя из одной сельской гостиной в Оклахоме в другую. Благодаря его усилиям Koch пришлось напрямую столкнуться с федеральным правительством, которое в компании так презирали.
Koch Industries оказалась объектом расследования Элроя почти случайно[40 - Интервью автора с Де Кончини, Балленом, 2014–2016 гг.]. Внимание следователей из Сената к ней привлекла странная и маловероятная цепь совпадений. А началось все тихим воскресным утром в Финиксе, штат Аризона.
Было 4 октября 1987 г. Ранним утром газетчики ездили на велосипедах по окрестностям Финикса и разбрасывали толстые экземпляры воскресного выпуска Arizona Republic на газоны и подъездные дорожки домов. Главную страницу украшала скандальная статья под заголовком «Мошенничество на индейской территории: обман на миллиард долларов».
Статья была первой из серии[41 - Chuck Cook, Mike Masterson, and M. N. Trahant, «Fraud in Indian Country,» Arizona Republic, October 4, 1987; интервью автора с Майком Мастерсоном, 2014 г.], которую Arizona Republic публиковала в течение следующей недели. Всего вышло 30 статей, занявших целиком несколько газетных полос, и главной темой была повальная коррупция и неисполнение функций в одном из федеральных агентств, а именно Бюро по делам индейцев (Bureau of Indian Affairs), или BIA.
Та воскресная статья на первой полосе сообщала, что федеральная политика в отношении индейцев – «сфера беспредела, где царит мошенничество, некомпетентность и обман, которая задыхается в болоте бюрократических процедур, практически уничтожающих ее эффективность». И это лишь первое предложение.
В то время как главным объектом нападок в статьях стало федеральное правительство, расследование в первые дни сосредоточилось преимущественно на американских нефтяных компаниях, имевших скважины на индейских территориях. Заголовок на первой полосе воскресной газеты заявлял, что государственная система, позволяющая нефтяным компаниям добывать нефть в индейских резервациях, была на деле не чем иным, как «лицензией на ограбление».
Обворовывание производилось сложным и неочевидным способом[42 - Chuck Cook, Mike Masterson, and M. N. Trahant, «Honor System License to Loot,» Arizona Republic, October 4, 1987.]. Статья в Arizona Republic объясняла, что в обязанность нефтяных компаний входило предоставление отчетности о том, сколько нефти добывается на территории индейских резерваций: компании бурят скважины, добывают нефть, а затем сообщают правительству, сколько сырья извлекли из недр. Правительство не проводило перепроверки таких отчетов, чтобы выяснить, соответствуют ли эти данные реальному количеству нефти, добытой на территории резерваций. Все держалось «на честном слове», и Arizona Republic утверждала, что нефтяные компании злоупотребляли этим, регулярно занижая объемы добычи. Статья утверждала, что они каждый год получают бесплатно нефть на суммы как минимум в миллионы долларов.
Материалы в Arizona Republic привлекли такое внимание и вызвали такой резонанс, о котором большинству журналистов приходится лишь мечтать. В частности, ими заинтересовался сенатор-демократ от штата Аризона Деннис Де Кончини[43 - «Senate Panel to Begin Probe of Indian Affairs Bureau,» Associated Press, October 16, 1987; интервью автора с Де Кончини, 2014 г.]. Он сообщил журналистам, что серия «разгромна». В статьях, сказал он, «выявляются факты как преступлений, так и ошибок в системе управления».
Особенно беспокоило Де Кончини одно обстоятельство. Преступления и злоупотребление властью возмущают всегда, но особенно, когда жертвами становятся коренные американцы. Де Кончини заседал в комитете Сената, который курировал вопросы индейских резерваций. Ему было не понаслышке известно, что коренные американцы в его родном штате являются одними из самых обездоленных граждан США. На бумаге индейские племена считались суверенными народами. Но к концу 1980-х эти народы на деле жили словно в руинах гигантского социалистического государства. После преследований, перемещений и, наконец, заключения в резервации племена подписали договоры, оставлявшие им права на территорию и природные ресурсы. Тем не менее территория находилась в доверительном управлении у правительства Соединенных Штатов и BIA, то есть формально независимые народы оказались под патерналистским управлением федерального правительства. Похоже, каждый аспект жизни в индейских резервациях регулировался BIA, от здравоохранения до коммунального хозяйства, образования и бурения нефтяных скважин.
К концу 1980-х гг. последствия такого положения дел были поистине разрушительными[44 - Заключительный отчет и правовые рекомендации, 20 ноября 1989 г.]. Около 45 % всех индейцев жили за чертой бедности, уровень безработицы превышал 50 %, менее половины индейских домохозяйств имели телефон. Большинство из них считало удачей иметь работу с доходом около $7000 в год. Городские площади пришли в запустение, процветали магазины алкоголя; некоторые деревни выглядели как трущобы. Эта нищета была тем более возмутительной, что на территории индейских резерваций каждый год оседала значительная доля средств налогоплательщиков. На поддержку BIA и программ для коренного населения федеральное правительство тратило около $3,3 млрд ежегодно. Что удивительно, при этом коренное население зарабатывало менее $3,3 млрд в год даже с учетом государственной помощи в рамках программ для коренного населения. Федеральные чиновники поглощали денежные средства, приводя в возмущение даже самих индейцев, которым якобы помогали.
В Arizona Republic утверждалось, что нефтяные компании используют такую нездоровую систему в своих интересах. Некоторые из крупнейших в мире производителей нефти работали на широкой полосе земель, принадлежащих федеральному правительству, и индейских резерваций на территории Оклахомы, Техаса, Аризоны и соседних штатов. Эти фирмы срывали большой куш среди всех этих проблем и нищеты, направляя устойчивый поток сырой нефти на рынки США и мира. Слухи о кражах нефти ходили уже много лет.
В Вашингтоне состоялось закрытое заседание специального Комитета Сената по делам индейцев[45 - «Senate Panel to Begin Probe of Indian Affairs Bureau,» Associated Press, October 16, 1987; «Committee Approves Funding of Indian Affairs Investigation,» Associated Press, October 30, 1987.], где было принято решение о создании комиссии, которая займется расследованием в связи с такими обвинениями. Де Кончини был назначен ее председателем. К нему присоединились еще один сенатор от штата Аризона, республиканец Джон Маккейн, и Том Дэшл, демократ от Южной Дакоты.
Результатом стало одно из самых масштабных расследований подобного рода. Де Кончини и его коллеги решили изучить деятельность крупных нефтяных компаний, BIA, местных школ для индейцев и даже органов племенного самоуправления. Де Кончини понимал, что для такой работы им нужен первоклассный следователь. Тот, кто может руководить крупной командой юристов и агентов на местах, подобных Джиму Элрою, и курировать длинную и сложную цепочку сбора доказательств.
К счастью для Де Кончини, один молодой юрист, которого звали Кен Баллен, как раз был в поисках работы. Раньше Баллен являлся главным следователем в деле «Иран-контрас», национальном расследовании о тайных поставках оружия из США в Иран. После завершения расследования он был готов взяться за новые задачи. И они его уже ждали.
Весенним днем 1988 г. Баллен шел по усаженному деревьями тротуару в окрестностях Капитолийского холма на свое новое место работы[46 - Интервью автора с Балленом, 2014–2016 гг.; описание пейзажа взято из записей автора в Вашингтоне, 2014 г.]. Он миновал ряд невысоких кирпичных зданий, построенных еще в первые дни существования Вашингтона, когда тот был лишь сонным маленьким городком и жизнь, казалось, прекращалась, когда в нем не заседали законодатели. Прямо напротив этих самобытных построек стояло внушительного вида девятиэтажное здание; туда и направлялся Баллен. Здание было символом новой эры в жизни Вашингтона и всей его мощи. Это было Hart Senate Office Building, один из офисов Сената, где Баллен только что начал работать начальником группы расследования Сенатом потенциально преступных действий на территории индейских резерваций.
Фасад Hart Building – сетка прямоугольных черных окон, разделенных полосами белого мрамора. Это лицо Cената США. Баллен зашел через главный вход вместе с привычной толпой вашингтонских сотрудников. Малопримечательное снаружи здание внутри выглядело роскошно. Ты чувствовал себя важным, даже могущественным, только благодаря тому, что ходил сюда на работу каждый день. Даже перегородки между писсуарами в туалете были сделаны из кусков белого мрамора, отчего в каждом уголке создавалось безмолвное ощущение власти.
Баллен, безусловно, обладал значительной властью на своей новой должности. Он управлял работой большой следственной группы, которой был предоставлен в распоряжение девятый, самый верхний, этаж здания с лабиринтом кубиклов[47 - Рабочие места в офисах открытого типа – ячейки, разделенные легкими перегородками. – Прим. ред.] и кабинетов. В 1988 г. ему было всего 33, и он не так давно окончил юридический факультет. Но и в таком возрасте уже успел сыграть важную роль в одном из крупнейших расследований, проводимых Сенатом США. Поэтому он и привлек внимание Де Кончини. Баллен принял его предложение о работе, потому что был убежден, что новая комиссия будет заниматься поиском справедливости. А кроме того, Сенат согласился выделять ему все необходимые ресурсы. И здесь Баллен не разочаровался. Войдя в здание и поднявшись на лифте на девятый этаж, он оказался среди череды кабинетов, сотрудники в которых занимались теперь его расследованием.
С самого начала Баллен знал[48 - Интервью автора с Балленом, Ревеллом, 2014 г.], что ему нужен ведущий следователь для работы на местах, и Сенат обратился в ФБР, чтобы найти такого. Запрос отправили Оливеру «Баку» Ревеллу, который в ту пору был вторым заместителем директора ФБР, курирующим все следственные действия. Когда Ревелл его получил, он не думал ни о ком, кроме Джима Элроя. Ревелл ранее работал вместе с Элроем в Оклахоме и считал, что тот будет идеальным агентом для руководства сложным расследованием. «Я считаю, Джим – лучший следователь, которого я встречал в ФБР. А я встречал тысячи», – говорил Ревелл много лет спустя.
Элрой принял новое назначение, и вскоре они с Балленом обсуждали планы Элроя по руководству оперативной работой в «стране индейцев». Одним из первых пунктов плана была проработка нефтяных компаний.
Изначально Баллен сделал основной целью[49 - Интервью автора с Балленом, 2014–2016 гг.] крупные нефтяные компании, такие как Exxon и Mobil – так называемая «высшая лига». В статьях Arizona Republic присутствовали указания на то, что именно они были главными виновниками краж нефти. Баллен подошел к расследованию деятельности компаний с тем же усердием, что и к участникам дела «Иран-контрас». Он разослал в них ряд судебных повесток и потребовал предоставить документы, которые обычно считались конфиденциальными и доступными узкому кругу лиц. В этих документах описывалось, как именно компании покупают и продают нефть, добытую на территории индейских резерваций.
Благодаря этим повесткам Баллену удалось[50 - Ibid.; Заключительный отчет и правовые рекомендации, 20 ноября 1989 г.] приоткрыть завесу корпоративной тайны и попасть на территорию, для журналистов из Arizona Republic недоступную. Он использовал все полномочия федерального правительства, чтобы заставить компании раскрыть документацию, в которой черным по белому описывались их действия.
Неудивительно, что вскоре начались телефонные звонки. И звонившие были настроены не лучшим образом. Баллен стал получать вопросы от ведущих адвокатов, представляющих интересы нефтяных компаний; высокооплачиваемых вашингтонских инсайдеров, которые работали на Exxon, Mobil или Phillips. Они говорили Баллену, что отвечать на его запросы было бы слишком сложно и потребовало бы неисчислимых часов работы и расходов. Зачем только ему это так нужно?
Что он ищет? Баллен не отступал, и в конце концов коробки с документами начали доставлять в Hart Senate Office Building. Сотрудники Баллена стали разбирать их и сопоставлять данные.
Команда Баллена не нашла того, что искала. Сложившаяся картина на самом деле ошеломляла. И опровергала все предположения. Выяснилось, что компании ничего не воровали. Их документы это подтверждали.
Крупный закупщик нефти Kerr-McGee[51 - Заключительный отчет и правовые рекомендации, 20 ноября 1989 г.; интервью автора с Балленом, 2014–2016 гг.], например, получил с территории Оклахомы в 1986, 1987 и 1988 гг. меньше нефти, чем оплатил. Если использовать язык нефтяников, компания каждый год имела недостачи. В течение того же периода у Conoco в один из годов также наблюдалась недостача, а еще два года совсем небольшой избыток. Conoco получила 351 дополнительный баррель в 1986 г. и 375 баррелей в 1988-м. Излишки совсем крошечные. Та же картина и в Sun Oil.
Казалось, что Arizona Republic неправильно истолковала факты. Но пока команда сопоставляла данные, Баллен продолжал получать звонки от адвокатов. И они сообщили ему больше того, что было в документах. На условиях конфиденциальности информации ему рассказали о реальном положении дел, но эти признания не могли получать широкую огласку в течение следующих лет.
«Все компании, ведущие деятельность на индейской территории, сообщали одно и то же: “Мы не крадем нефть, но знаем, кто вор: Koch Industries”», – вспоминал Баллен. – «И все они говорили, что Koch забирает от одного до трех процентов нефти. А я спрашивал: “Почему вы ничего с этим не сделаете?” И прежде всего они отвечали: “Это не стоит того, чтобы ссориться с Koch”».
Нефтяные компании назвали еще одну вескую причину[52 - Интервью автора с Балленом, 2014–2016 гг.]: Koch Industries обладала слишком большим влиянием на рынке и шутки с ней были плохи. Злить компанию было рискованно. Нефтяные скважины, о которых шла речь, едва ли были лучшими. Они были разбросаны по сельской территории, и нефть из них не била фонтаном.
Скважины с трудом достигали уровня безубыточности, а Koch Oil была единственной компанией, готовой забирать и транспортировать эту нефть. Поэтому добывающие компании, подобные Exxon и Mobil, не хотели лишних проблем в общении с ней.
Нефтяники и еще кое-что добавили. Если команда Баллена собирается расследовать это дело, она может рассчитывать на их помощь. А это был поистине невероятный союз. Нефтяные компании играли особую роль в американской экономике в 1988 г., и эта роль делала их неприятной фигурой для политики. Они были одновременно злодеями и неотъемлемой частью жизни. Все зависели от нефтяных компаний, но едва ли кто-то испытывал к ним симпатию. Так случалось не в первый раз: одна из первых крупных нефтяных компаний США была в то же время одной из самых ненавидимых американских фирм. Standard Oil Company руководил Джон Дэвисон Рокфеллер, самый известный представитель эпохи дикого капитализма конца XIX в. Рокфеллер нажил состояние, хитро используя сеть тайных «трестов», или подставных компаний, чтобы построить не имеющую соперников монополию в нефтяном бизнесе. Рокфеллер контролировал поставки, выдавливал конкурентов из бизнеса и тайно заключал взаимовыгодные сделки с железнодорожными компаниями. Его бизнес стал классическим объектом борьбы для антимонопольного движения, которое стремилось уничтожать влиятельные бизнес-предприятия с непрозрачной структурой, вроде того, что всю жизнь создавал Рокфеллер. В конце концов правительство разделило Standard Oil на несколько конкурирующих фирм.
Но вся неприязнь к Рокфеллеру, казалось, исчезла в 1960-е. В то время Соединенные Штаты были страной нефтяных фонтанов.
Америка была крупнейшим производителем нефти и, казалось, имела безграничные запасы подземных сокровищ. Нефть была основным энергоносителем в индустриальной экономике США и базой экономического роста. Темная сырая нефть была символом особого места Америки в мире и ее неоспоримого экономического господства. В ту эру Соединенные Штаты впали в глубокую зависимость от своих нефтяных компаний. Экономическое процветание зависело от цен на нефть. Десять из одиннадцати периодов рецессии после Второй мировой войны последовали за скачками цен на нефть. Такая зависимость, естественно, вызывала глубокое возмущение. Общественность стала решительно выступать против нефтяной промышленности в 1970-е, но теперь дело было не только в нефтяных баронах-разбойниках типа Рокфеллера.
Причиной теперь была сама структура общественного спроса[53 - Daniel Yergin, The Prize: The Epic Quest for Oil, Money & Power (New York: Simon & Schuster, 1990).], а также беспрецедентное злоупотребление властью в нефтедобывающих странах Персидского залива. Спрос на нефть в США незаметно превысил доступный уровень поставок, что поставило страну в зависимость от импорта, компенсирующего дефицит. В 1973 г. картель под названием «Организация стран-экспортеров нефти», или ОПЕК[54 - Автор называет организацию ОПЕК, но в действительности тогда она называлась ОАПЕК. – Прим. пер.], ввел эмбарго на поставки нефти и этим создал беспрецедентный хаос на рынках нефти. Ко времени, когда в 1974 г. паника улеглась, цены на нефть успели вырасти с $3 до $12 за баррель.
Цены на нефть вновь будут падать в 1980-х гг., но психологическая травма уже не заживет. Американцы запомнили, что их экономика является заложницей нефти. Стабильность 1950-х и 1960-х гг. исчезла. О том, что цена на нефть может взлететь в одночасье, прежде и помыслить никто не мог. Понятие «скачок цен на нефть» быстро стало частью словаря американцев, а вместе с ним пришло и новое восприятие деятельности нефтяных компаний. Эти фирмы теперь сравнивались с хищниками. К 1988 г. интересы нефтяных компаний шли вразрез с интересами населения США. Нефтяные компании воплощали противоположность старому принципу «что хорошо для страны – хорошо для General Motors, и наоборот». Наоборот, то, что было хорошо для нефтяных компаний, происходило за счет всех остальных.
Большинство людей считали, что нефтяные компании так или иначе их притесняли, так что сделать деятельность этих компаний главной целью расследования Баллена было разумно. Это недвусмысленно сообщил[55 - Интервью автора с Балленом, 2014–2016 гг.] ему сенатор Дэниэл Иноуэй от штата Гавайи, председатель Комитета Сената США по делам индейцев и приятель сенатора Де Кончини. Как председатель комитета, Иноуэй обладал определенным влиянием на особую следственную группу, собранную Де Кончини. А следовательно, и на Баллена. И он дал понять Баллену, что расследование предназначено для того, чтобы раскрыть правонарушения со стороны нефтяных компаний, таких как Exxon или Mobil. Вместо этого Баллен стал сотрудничать с этими компаниями, чтобы разоблачить Koch Industries, о которой никто никогда не слышал. Это казалось Баллену политически рискованным, но именно на это указывали факты по делу.
Подозрения Баллена усилились[56 - Интервью автора с Балленом, Элроем, 2014–2016 гг.] после того, как он посетил Бостон. Он получил информацию о том, что в Бостоне есть корпоративный информатор, который может пролить свет на дело о предполагаемой краже нефти компанией Koch. Его положение давало ему такую возможность. Звали его Уильям «Билл» Кох, и он был братом генерального директора Koch Industries.
Баллен выяснил, что Koch Industries – компания в семейном управлении, основанная в 1940 г. Фредом Кохом в городе Уичито штата Канзас. У Фреда было четыре сына. Трое из них работали в семейной компании на момент смерти отца в 1967 г. В то время разбушевались настоящие страсти. Второй по старшинству сын, Чарльз, был поставлен во главе фирмы. В этой роли он руководил младшими братьями-близнецами Дэвидом и Биллом. Билл не хотел подчиняться старшему брату, и в 1983 г., когда это стало очевидным, покинул компанию. А затем подал в суд на Дэвида и Чарльза, обвиняя их в том, что его обокрали, недоплатив за его долю в семейном бизнесе.
Баллена интересовало то, что Билл сделал потом. Билл организовал частное расследование по тому самому вопросу, с которым столкнулся Баллен: предполагаемое участие Koch Oil в краже нефти на отдаленных скважинах. Прибыв в Бостон, Баллен провел двухчасовую встречу с Биллом Кохом в конференц-зале. Следователь внимательно выслушивал подробные обвинения Билла, которые совпадали с тем, что сообщили нефтяные компании: Koch Oil осуществляла масштабные кражи, утверждал Кох. Он знал это, потому что так происходило еще во время его работы в компании.
История звучала убедительно[57 - Интервью автора с Балленом, 2014–2016 гг.; Внутренняя докладная записка ФБР «Koch Industries Incorporated, Уичито, Канзас; ПРЕСТУПЛЕНИЕ В ИНДЕЙСКОЙ РЕЗЕРВАЦИИ – КРАЖА; ОРГАНИЗАЦИИ, НАХОДЯЩИЕСЯ ПОД ВЛИЯНИЕМ РЭКЕТА, И КОРРУМПИРОВАННЫЕ ОРГАНИЗАЦИИ», 26 июля 1989 г.], но в то же время Баллен забеспокоился. Показания Билла Коха портил тот факт, что он судился с братьями. По этой причине он не мог быть основным свидетелем на открытых слушаниях или в зале суда.
Баллен вернулся в Вашингтон и встретился со своей командой. Он сообщил им, что есть только один путь: отправить повестку в Koch Oil так же, как они делали с нефтедобывающими компаниями. И они не смогут продолжать расследование, пока не получат в распоряжение нужные документы.
Затем начали поступать документы из Koch. Посылки c внутренней документацией компании доставлялись на девятый этаж, где сотрудники Баллена их открывали и начинали анализировать.
Темой судебных запросов от команды Баллена[58 - Интервью автора с Балленом, Элроем, 2014–2016 гг.; Заключительный отчет и правовые рекомендации, 20 ноября 1989 г.] теперь стала торговля нефтью только в Оклахоме. Так компаниям стало легче отвечать на них, а следователям Баллена – разбираться в потоке вновь прибывающих документов. Финансовые показатели, следовавшие из документов Koch, могли означать лишь одно. И это казалось почти невероятным. Числа проверяли и перепроверяли. Но каждый раз вырисовывалась одна и та же картина: в 1988 г. компания Koch Oil получила бесплатно 142 000 баррелей, продажа которых принесла ей чистую прибыль. В 1986 и 1987 гг., которые следователи Баллена тоже изучили, избыток составил 240 680 и 239 206 баррелей соответственно. На втором месте по объему излишков нефти была компания Phillips Petroleum Company: в 1987 г. он составил 2181 баррелей, то есть только 0,009 от объема Koch в том же периоде.
Единственное, что команде сенатских следователей стало точно известным о Koch, – набор числовых параметров ее деятельности. При дальнейшем изучении компании они увидели, что эта организация, казалось, устроена так, чтобы скрыть сам факт своего существования. Никто не слышал о Koch Oil, хотя компания управляла огромной сетью трубопроводов и двумя крупными нефтеперерабатывающими заводами (в Корпус-Кристи, штат Техас, и в окрестностях Миннеаполиса в Миннесоте), и тому была причина.
Начнем с того, что владельцы Koch приняли редкое решение оставить компанию в частной собственности и не торговать ее акциями на фондовом рынке. Большинство компаний становятся публичными после того, как достигают определенного размера: это дает им доступ к практически неограниченным объемам денежных средств, которые они могут использовать для расширения и финансовой поддержки своей деятельности. Недостаток такого шага в том, что от публичной компании требуется раскрывать много информации: инвесторы должны знать, во что вкладывают деньги. Компании, торгующие акциями, должны сообщать об окладах руководителей, размерах своего долга, ежеквартальном объеме прибыли или убытков и предупреждать о любых рисках, которые могут существовать для инвесторов, приобретающих их акции. Кохи, очевидно, решили, что получение денег на Уолл-стрит не стоит головной боли, связанной с обнародованием такой информации.
Еще больше сбивало с толку то, что фирма представляла собой сложную сеть взаимосвязанных дочерних компаний и подразделений[59 - Интервью автора с Балленом, 2014–2016 гг.]. Например, дочерняя компания, занятая трубопроводами, на протяжении многих лет вела бизнес под разными именами, в частности Matador, без упоминания названия материнской компании. Не имея в распоряжении публичных документов, которые большинство компаний выпускало для инвесторов, следователи Баллена с трудом могли разобраться, чем именно и где владеет компания Koch. В Koch явно не тратили сил на создание бренда. Компания иногда даже не вешала вывеску на здании, где работала, не говоря уже о том, чтобы тратиться на рекламу и формирование хорошей репутации среди клиентов. Koch явно предпочитала оставаться в тени.
Компания была сложным объектом, но Баллен верил, что доказательства достаточно убедительны, чтобы затраченные усилия оправдались. Баллен работал с агентом ФБР Джимом Элроем, разрабатывая план возбуждения дела против Koch Oil. Им пришел в голову смелый план: Элрой и группа опытных нефтяников будут посещать нефтяные резервуары незадолго до того, как запланировано их посещение сотрудником Koch Oil, и измерять количество нефти в цистернах. Затем ждать прибытия сотрудника Koch и слива нефти из цистерны. Сотрудник Koch Oil оставит документ, так называемую квитанцию замерщика нефтепродуктов в резервуаре, указывающую, сколько нефти забирает Koch Oil. Если фирма действительно берет столько нефти, сколько предполагается, объем нефти, указанный в квитанции, должен быть меньше того, что намерили Элрой и его помощники. Вот как Элрой оказался в окружении стада, тайно фотографируя замерщиков Koch.
Но было два обстоятельства, затруднявших реализацию этого плана. Первое состояло в том, что все нефтяные резервуары находились на частных территориях и принадлежали нефтедобывающим компаниям, таким как Exxon и Mobil. Элрой не мог просто так вторгнуться в их владения, чтобы замерить количество нефти. Вторая сложность – выяснение того, когда сотрудник Koch приедет забирать нефть из цистерны. Слишком уж сложно было бы Элрою ждать их круглые сутки, неделями.
Баллен обратился за помощью к нефтяным компаниям[60 - Ibid.]. И если открыто никто не хотел обвинять Koch в воровстве нефти, за спиной они стали более чем охотно помогать Баллену. Об их помощи никогда не сообщалось открыто, даже когда видеозаписи наблюдений публично демонстрировалась на последующих слушаниях в Сенате. Компании разрешили Элрою входить на их территории и производить замеры уровня нефти. Также они сообщили Баллену и его коллегам расписание прибытия грузовиков Koch Oil, и Элрой мог быть на месте для наблюдения.
Благодаря тайной помощи нефтяных компаний Баллен и Элрой смогли выстроить доказательную базу по делу Koch. У них был большой объем документов и фотодоказательств. Были показания непосредственно замерщиков Koch, которых допрашивал Элрой.
Но Баллен знал, что этого мало. Тогда Сенат разослал судебные повестки топ-менеджерам Koch Industries в Уичито, чтобы заставить их отвечать на вопросы под присягой. Затем Баллен взял билет на самолет в Уичито. Там ему предстояло задать вопросы одному из тех, кому только что отправили повестку. Это был человек, обладавший полной властью над компанией, – ее директор, Чарльз Кох.
На подлете к аэропорту Уичито сердце замирает в волнении[61 - Заметки, сделанные во время рабочей поездки в Уичито, Канзас, 2013 г.]. Днем пассажиры самолета видят в иллюминатор канзасские прерии – протянувшуюся к горизонту, бескрайнюю плоскую зеленую равнину. Сам Уичито кажется крошечным, затерянным среди этих просторов, маленькой россыпью белых зданий, окруженных жилыми кварталами и фабриками. За пределами города – пустошь, словно это дальняя окраина Америки.
Кен Баллен прибыл в Уичито с помощником, юристом Виком Соллерсом, в конце апреля 1989 г. У них был напряженный график.
24 апреля два юриста из Вашингтона[62 - Интервью автора с Балленом, 2014–2016 гг.; стенограмма показаний Чарльза Коха следователям Сената США, 24 апреля 1989 г.] отправились в штаб-квартиру Koch Industries. Они планировали допросить, то есть взять показания под присягой, 11 руководителей и сотрудников компании. По пути в штаб-квартиру Баллену и Соллерсу могло показаться, что они едут в неверном направлении. Одна из крупнейших и самых прибыльных компаний в Уичито располагалась не в одном из центральных небоскребов. Вместо этого Баллен и Соллерс уезжали на восток по Тридцать седьмой улице, все дальше от центра города, пока не прибыли на отдаленную северо-восточную окраину Уичито. На северной стороне Тридцать седьмой улицы город заканчивался и уступал место бескрайней, уходящей за горизонт, поросшей высокой травой прерии. На южной стороне улицы находилась их цель: приземистое офисное здание из стали и стекла с затемненными окнами.
Они приехали рано утром. Их первая встреча начиналась в девять часов и была, пожалуй, самой важной: первым их собеседником в этот день станет Чарльз Кох.
Следователи более низкого звена, такие как Джим Элрой, были уверены: Чарльз Кох должен знать о том, что компания забирает из нефтяных скважин по всему Среднему Западу намного больший объем нефти, чем оплачивает. Казалось, что при таком широком распространении этой практики указания должны поступать сверху. Представлялось почти невероятным, чтобы Кох об этом не знал. И теперь у Баллена была возможность спросить его об этом напрямую.
Но сначала надо было попасть внутрь здания. Это оказалось непростой задачей. Баллена и Соллерса задержали на пропускном пункте, где охрана попросила их предъявить удостоверения личности. Они прошли через металлодетектор[63 - Интервью автора с Балленом, 2014–2016 гг.]. Затем направились по коридору в центральную часть здания и увидели еще один пропускной пункт. Показав удостоверения еще раз, они еще раз прошли через металлодетектор. Они следовали дальше по коридорам, которые извивались и поворачивали по лабиринтам внутри здания. И еще один пропускной пункт. Баллену казалось, что они перемещаются по защитным концентрическим кольцам, продвигаясь все глубже и глубже внутрь комплекса. Обстановка напомнила им о поездке в штаб-квартиру ЦРУ в Лэнгли в Вирджинии.
В какой-то момент Баллен и Соллерс оказались в конференц-зале без окон. Они сели за стол, к ним присоединились четыре адвоката, представляющих Koch Industries. Двое были из Вашингтона, а еще двое являлись штатными юристами Koch в Уичито. Главным в группе, очевидно, был Дон Кордс, вице-президент Koch Industries и главный юрист компании.
Когда вошел Чарльз Кох[64 - Ibid.], мгновенно стало понятно, что появился хозяин этих владений. Люди вокруг обращались к нему с почтением, и оно было намного глубже простого уважения к начальству. Соллерс и Баллен не могли знать, что Чарльз был на самом деле не просто директором. Он был лидером. Чарльз Кох не приказывал окружающим выполнять то, что он говорит. Он вдохновлял их на это. Он собрал команду, работу которой трудно было понять человеку со стороны. Гости наподобие Баллена и Соллерса не могли знать, что Чарльз Кох потратил десятки лет, взращивая лояльность и восхищение в тех, кто на него работает. Они не знали и о его семинарах по управлению, мастер-классах и лекциях, которые он проводил, чтобы прививать свою философию.
Но они ясно увидели, что Чарльз Кох обладал здесь абсолютной властью. Он был элегантен и в 53 года все еще обладал спортивным телосложением. У него были густые светлые волосы, квадратный подбородок и ярко-голубые глаза. Он сел за стол напротив Баллена и Соллерса и посмотрел на двух юристов из Вашингтона. Что он думал о них, угадать было невозможно. Но было ясно, что он их не боится.
– Назовите, пожалуйста, ваше полное имя, для протокола,[65 - Все цитаты из этого диалога взяты непосредственно из стенограммы показаний Чарльза Коха 24 апреля 1989 г.] – начал Баллен.
– Чарльз де Гэнал Кох.
– Сэр, какова ваша должность в Koch Industries? – спросил Баллен.
– Я президент и генеральный директор, – ответил Кох.
Президент и генеральный директор. Намного больше, чем просто должность. Это было заявление, что в Koch Industries никто не обладает большей властью, чем Чарльз Кох. И эта власть была сильнее, чем у большинства директоров, потому что Koch Industries находилась в частной собственности. Чарльз Кох и его брат Дэвид были основными акционерами; они выкупали долю любых акционеров, бросающих им вызов. Многие могли критиковать Чарльза Коха, но вот то, что кто-то может на самом деле его сместить, было трудно вообразить. Поскольку брат Дэвид соглашался с ним, Чарльз обладал полной властью над компанией.
Баллен не относился к Коху с почтением; и определенно не был им вдохновлен. Возможно, в его голосе даже звучали нотки презрения. Как и во время предыдущих допросов и интервью, он начал двигаться по списку вопросов.
– Сэр, каковы были общие продажи компании в 1988 году? – спросил он.
– Я полагаю, около десяти миллиардов долларов.
– Каким был объем чистой прибыли компании в прошлом году?
– Около четырехсот миллионов.
Баллен не мог знать, насколько неприятны были для Коха такие несложные вопросы. Кох ценил право на коммерческую тайну и возможность держать финансовые показатели компании в секрете. Объем годового дохода Koch был информацией для избранных. Уровень прибыли считался сведениями особой важности. И вот перед ним сидит какой-то юрист и небрежным тоном расспрашивает его о самом сокровенном.
– Какой процент бизнеса связан с сырой нефтью – покупкой сырой нефти? – продолжал Баллен.
– Процент бизнеса в каком смысле? – парировал Кох.
Баллен стойко пытался объяснить, что имеется в виду под фразой «процент бизнеса».
– Процент продаж и прибыли, примерно, – сказал Баллен.
– По моим предположениям, это около десяти процентов прибыли и – это опять же предположение – около двадцати процентов продаж, – ответил Кох.
Баллен дал Чарльзу Коху набор документов – тех, что так потрясли его коллег по расследованию в Вашингтоне. Это были внутренние данные Koch, показывающие, что компания забирала из резервуаров больше нефти, чем оплачивала. Баллен хотел видеть реакцию Коха. Тот мог бы сказать, что документы являются подделкой или на самом деле не доказывают того, что, как представляется, доказывают. Но Кох не сказал ничего подобного, глядя на цифры.
– Вы когда-нибудь уже видели эти документы? – спросил Баллен.
– Да, я обычно проверяю ежеквартальные…
– Хорошо, – прервал его Баллен.
– … показатели, – закончил Кох.
