ни со стороны, ни вообще
он за то и любил Аню,
что она любила и умела совсем не смотреть
на Костю
или смотреть на него искоса, когда он не видит
а прямо – только когда он спит
не видеть и не замечать то, какой он,
что он такое
говорят, большинство людей только и жаждут быть замеченными
только и хотят отражаться друг в друге
дружба, драка, любовь, любое взаимодействие
бешеные гляделки
Костя всегда избегал таких вещей
как только что-то подобное начиналось
Костя брал ластик
и аккуратно стирал себя отовсюду
только когда все отворачивались
он слегка проступал снова
готовый снова стереть себя
при малейшей опасности
но, сам того не замечая,
он любил этих двух чуваков
Веро и Каждана
он болел за то, чтобы никто из них не победил
их дружба была и его дружбой
а потом наступила весна
и в какой-то момент
Веро навсегда перешёл в разряд преданий
так случилось – неважно, что именно
факт, что теперь у них больше не было
никакого Веро
не было никаких озарений Веро
никакого высокомерия Веро
никаких перескоков с темы на тему
никаких сомнений, сложностей и мыслей
может ли быть настолько стрёмный чувак
настолько хорошим математиком
да, не может
нет, не может
и вообще – не может
не бывает
нет
ну и что?
Жизнь продолжалась
или время, там, шло
Олег стал больше бывать с Костей
у них были, конечно, совсем иные отношения
как раз такие, какие нужны были Косте
они никогда не смотрели друг на друга
никогда друг друга не вызывали
и в каком-то смысле Веро оставался, продолжался
он был между ними таким, каким они его
запомнили
их третьим невидимым другом
между прочим, Олег в какой-то момент тоже
застыл
и стал не слишком отличаться от Веро
потому что он уехал, и Костя
запомнил его таким, каким он был на момент отъезда
восемь лет назад (или уже девять?
Одиннадцать?)
да и Костя для Олега остался тем же
каким был когда-то
они, правда, видели друг друга на экране
но сквозь экран казались друг другу такими же, как были
между тем Олег немного переменился
в Канаде он стал ходить в зал, бегать и всё такое
а Костя перестал выглядеть настолько юным
хотя по-прежнему казался моложе
и теперь у них были дети
и много чего ещё изменилось,
если рассказывать с точки зрения материи
но для них ничего не менялось
и в этом смысле Веро, с которым дела давным- давно обстояли совсем иначе,
нормально вписывался в их компанию
в их кампанию по устранению реальности
почему бы и не быть Веро – таким, каким они его запомнили
с его кудахтаньем и мотанием головой, и с его издёвками
с его озарениями и перескоками с темы
на тему
и невозможными пари, и другими вещами
которые сквозь дымку времени кажутся
не такими резкими
не такими стрёмными
и, главное, то
как смеялся Веро,
будто от чего-то (от всего)
решительно отказываясь
со смехом
