Несмотря на то, что Вольски-старший всё же ещё не был собою же коронован, к своей империи он относился как единоличный король, и потому не торопился уступать трон сыну, который неприкрыто облизывался на контрольный пакет акций отцовской компании. По этой причине он и предпочёл отправить своего наследничка подальше от заработанного потом и слезами уничтоженных конкурентов капитала, править в Министерстве продовольствия, а также сделал его своим поверенным в делах Пирамиды, доверив ему менторство над финансированием перспективных разработок ревинтола.
«Куцый» Вольски был жалкой тенью своего отца, за чьей лощёной внешностью не скрывалось ничего, кроме амбиций и комплексов.
– Я работаю не на вас, а на вашего отца, и. о. генерального директора, – едко заметила Айла. – С каких пор сам Вечный Наследник навещает рядовых регистраторов продовольственных карточек вместо того, чтобы целыми днями взирать на свои владения с вершины Пирамиды?
– Вы слишком дорогая инвестиция, чтобы передавать эту работу туповатым угодливым ассистентам. – Роман пропустил её колкость мимо ушей.
– В каком это смысле «инвестиция»? – не поняла Айла. Ей очень не понравился его тон.
Мужчина тронул на прикроватном столике помятый журнал, на обложке которого под огромным заголовком: «Роман Вольски купил первую аптечную сеть. Что дальше?» был изображён его отец.
– О, читаете журнальчики? Хотите тоже оказаться на обложке?
– Нет, – ответила Айла.
– Вам это и не грозит, с вашей-то внешностью.
– Забавно, вам тоже – судя по тому, что вам уже сорок, а вы всё ещё на побегушках у папочки.
Роман снисходительно хмыкнул.
– Что ж, завершим обмен любезностями. Как я понимаю, очень скоро мы познакомимся с вами поближе, если учесть, что теперь вы стоите два миллиона.
– Два миллиона? – Айла приподняла голову с подушки. – Два миллиона чего?
– Эвдонских схул, – огрызнулся Вольски. – Два миллиона крефов, само собой. Я говорю об общей стоимости образца ревинтола «Ундина», который был введён вам вчера, в два часа пополудни.
– Что?! – Будто неведомая сила ударила Айлу по лицу. Она резко поднялась и вцепилась в стойку капельницы. Голова закружилась. Игла больно шевельнулась под кожей, и девушка выдернула её из запястья, опрокинув на пол стойку с подвешенным за петли прозрачным пакетом.
Вольски с любопытством глядел на наводимую суматоху, подперев голову рукой.
– Вы сейчас суетитесь, в общем-то, зря, – лениво произнёс он. – Это обычный физраствор с магнием и витаминами.
Айла бросила на него взгляд, полный злобы.
– Выведите его!
– Исключено, – подчёркнуто спокойно ответил Роман. – Ревинтол не выводится.
– Какого чёрта мне его ввели? Я этого не просила!
– Зато ваш брат просил.
– Мы только ехали подписывать договор! Нам никто не переводил никакие деньги за сыворотку!
– Неужели?
Роман открыл сверкающий хромированный дипломат.
– В таком случае это, стало быть, не его подпись?
Он протянул Айле несколько бумаг. Договор 783462. Айла пробежала глазами по стандартным строчкам об оплате услуг, которые заканчивались подписью Кая.
– Его, – подтвердила она. – Когда он его подписал?
– Несколько дней назад, и получил оплату, согласно чеку.
«Чёртовы апельсины».
– По этой причине, когда госпожа Сантери узнала, что в больнице после взрыва оказался оплаченный подопытный, она подняла на уши половину города, представляете?
– Позвоните ей!
– Сейчас у неё есть более важные дела, чем ваши истерики.
– Я имею право…
– Сейчас вы имеете право только на то, чтобы слушать. У Авроры Сантери с вашим отцом как с главным инициатором и заказчиком её разработок существовал достаточно долгий взаимовыгодный союз, и если чьё-то мнение в данной ситуации менее всего интересно, так это ваше. Так что настоятельно советую смириться и снизойти до благодарности – благодаря ревинтолу ваши лёгкие ещё не похожи на тряпку, хотя я не силён в медицине, так что советую вам заткнуться и наслаждаться статусом нового члена нашей большой дружной семьи.
– Я не хочу быть частью вашей семьи!
– Я тоже не хотел, чтобы вы становились её частью. Вы эту сыворотку даже не заработали, как, к примеру, ваш брат. Просто ваша врождённая переносимость ревинтола и ваш общий с К… К… как его?
– Кай!
– И ваш общий с Каем банковский счёт утёрли нос остальным претендентам на «Ундину». Итак, – деловито продолжил посланник Пирамиды, – немного о том, что вы пропустили. Из воды вас вытащил рабочий, который до взрыва латал дыру в полотне моста, или что он там делал?.. Впрочем, неважно. Сначала врач скорой помощи решил, что вы мертвы, потому что у вас не было пульса, но его младший помощник заметил, что ваши зрачки всё ещё реагируют на свет. Подержи он фонарь у вашего глаза чуть меньше, и вас бы отправили в морг, но кому-то в этот день повезло, пара секунд и внимательность чужого человека спасли вас от вскрытия. Вас пытались реанимировать, но ваше сердце останавливалось, насколько мне известно, дважды. Когда вас привезли в эту палату, люди генерала Бранда уже были тут и наводили ужас на местных врачей, а полковник Скарп чуть не вытряхнул душу из фельдшера, который вас привёз, справляясь о вашем здоровье. Но никто не давал утешительных прогнозов из-за полученных вами травм и времени, что вы провели под водой, и тогда Аврора распорядилась вколоть вам ревинтол. Прошу, не надо мять простыню, она тут ни при чём. После введения сыворотки ваши показатели резко поползли вверх, и вуаля – спустя меньше суток после прогулки к покойному папочке вы можете дышать без трубки. Даже сорняки не могут похвастаться подобной живучестью. Я бы похлопал, но мне не позволит воспитание – это же не ваша заслуга, а Авроры, Сели Аяр и её лаборантов. Вы же остались живы только благодаря стечению обстоятельств.
– Какой же вы подонок.
– Отец учил соответствовать миру, в котором мы живём.
– А покупать шмотки стоимостью с чей-то дом на фоне всеобщего голода вас тоже папочка научил? – мгновенно ощетинилась Айла.
– Нет, это у меня от мамы.
Новый приступ мигрени заставил её глаза сомкнуться, она сжала голову руками.
– Я хочу увидеть брата, – застонала она. – Где он?
Вопреки ожиданиям Роман не стал ей перечить.
– Я распоряжусь, чтобы вам предоставили списки.
– Какие ещё списки? – Внутри пострадавшей снова проснулась злость. – Где мой брат?
– Я понимаю, что вы чувствуете сейчас, – мой совет вам не нервничать. Ваша нервная система только что пережила сильнейшее потрясение, не нужно рвать её на части ещё раз. Только себе навредите. Не портите мне отчёт.
Айла попыталась возразить, но мужчина властным жестом приказал ей закрыть рот и встал.
– Тихо. – В его голосе прозвучало что-то, что заставило девушку прикусить язык. – Я сказал, что вам дадут список. А пока на этом всё. Успокойтесь.
С секунду Айла оторопело глядела на Вольски, а потом выкинула вперёд руку и схватила его за рукав.
– Да что вы в этом понимаете?! – прошипела она. – Успокоиться? Да вы хотя бы раз были на моём месте?
Вдруг, как из-под земли, между ними возник военный, что дежурил у двери, и остановил её, жёстко усадив обратно на койку. Роман спокойно поправил рукав.
– Нет, не был. И мне ни к чему.
Он набросил на предплечье пальто и вышел в коридор.
У стойки дежурного стояли и что-то обсуждали медсёстры и врач.
– Вы её принимали? – спросил Роман, подойдя к медперсоналу.
– Да. – Врач посмотрел на Романа сквозь очки. – Я попросил вам позвонить. Ревинтол ей помог?
– Без сомнений, – ответил Роман, поправляя узел галстука. – Проследите за ней до отправки в «Мэссив Генетик». Аврора вздёрнет меня на фонарном столбе, если дочь Адлера сбежит.
– Прослежу.
Роман не стал утруждать себя благодарным кивком и направился к выходу, но, вспомнив обещание, обернулся.
– И да, дайте ей список погибших, – он прикинул что-то в уме, – где-то через час. А потом накачайте снотворным.
Томительное ожидание продлилось не больше часа, но каждая секунда для Айлы тянулась так долго, что становилась мучительной. Неведение – один из самых изощрённых видов пытки. Айла прислушивалась к шагам за дверью и все глаза проглядела в коридорное окно, но врачи с бумагами в обнимку шли мимо. Десять минут, двадцать, тридцать… Потом в палату зашёл врач с глубокими морщинами на лбу. Он что-то говорил, но Айла его не слушала и только и смотрела, что на бумагу с именами у него в руках. Она без спросу выхватила листок и пробежала по нему глазами сверху вниз. Айла не сразу поняла, что имя её брата было среди них. Надежда предательски вспыхнула в её сердце, а потом с болью угасла, когда она вчиталась в имена ещё раз. Третья снизу строчка с именем и датой рождения – сухие данные для статистики. Горькие слёзы полились из глаз Айлы, и она не стала сопротивляться новому уколу успокоительного, который последовал сразу после того, как врач забрал у неё список. Он промямлил что-то про соболезнования, подкрепил слова дежурным прикосновением к плечу пациентки и остался стоять рядом, пока она под действием ударной дозы лекарства не уснула.
Проснувшись, Айла почувствовала внутри себя тяжёлую пустоту. Так уже было, когда сначала умерла мама, а потом погиб отец, и с каждым разом это оглушающее чувство резонирующего внутри вакуума становилось сильнее. Время ничего не лечило – просто прятало глубже, и теперь чувство утраты прорвалось наружу и ударило в самое больное место. Снова заболело там, где, казалось бы, уже давно остались только шрамы. Будто где-то глубоко внутри с тупой тягучей болью сжалась тугая ржавая пружина. К горлу подкатила тошнота, которая заставила её отказаться от обеда и ужина.
– Она заморит себя голодом, – шептали в коридоре медсестры. – И так уже кожа да кости. Посмотрите. И рвёт её каждые пять минут…
Айла не стала просить пустить её в морг, чтобы в последний раз увидеть брата, – она хотела запомнить его живым, но на опознании настоял один из агентов ГБР, которому нужно было официальное подтверждение личности погибшего. Минуты, пока работник морга неспешно заполнял какие-то бланки и доставал завёрнутое в простыню тело из железной ячейки, показались Айле самыми длинными в её жизни и какими-то нереальными, а момент, когда патологоанатом убрал с тела покрывало, убил в ней желание жить. Даже посиневшая и опухшая от долгого пребывания в воде кожа не смогла сделать неузнаваемым родное лицо. Она отодвинула покрывало и обнажила руку покойника в последней попытке обнаружить, что это какая-то страшная ошибка и перед ней на железном столе лежал кто-то другой, с теми же родимыми пятнами, но уродливый шрам глубокой бороздой рассекал правую ладонь. Это был Кай. Айла не нашла в себе силы что-то сказать, она только кивнула и увидела, как окружающий её мир вдруг потемнел и скользнул куда-то в сторону. Её ноги подкосились, и она упала на кафельный пол.
На следующий день от свежих ссадин и царапин не осталось и следа, такое быстрое заживление казалось странным, но врач пояснил, что для тех, кто находится под действием ревинтола, это нормально. После полудня к ней в палату заглянул полковник Скарп и принёс нектарины с гранатами. Хороший был мужик этот полковник. Плечистый, огромный, как шкаф, и уютный, как любимая подушка. Обнял её, заулыбался – правда, грустно, справился, как она себя чувствует, и всё время избегал разговоров о Кае. Когда зазвонил его телефон, Айла сразу поняла, что на проводе был Бранд. Полковник сразу выпрямился, как струнка, ответил: «Так точно» и извинился, что ему пора уходить.
К вечеру лёгкие Айлы больше не тянуло выкашлять остатки воды, изо рта почти исчез болотный привкус ила, и она смогла затолкать в себя немного больничной еды, голова перестала мучительно болеть, будто никогда не было того взрыва и смерти. И тогда на её пороге снова появился Роман.
Вечный Наследник бесшумно возник в дверном проёме, будто воплотился из воздуха, и скользнул к больничному стулу, снова кинув на ноги Айлы своё пальто. Айла приподняла ногу и скинула его одежду на пол.
– Я не диван.
Роман засмеялся, но поднимать одежду не стал.
Не было такого слова, каким можно было бы выразить ту смесь раздражения и злости, которые ещё вчера безотчётно возникли в груди Айлы при виде этого холёного наглого мужчины, лишённого всякого сочувствия. Отец иногда говорил о Вольски, но это было так давно, что эти воспоминания уже граничили с детскими. Да и не говорил, скорее упоминал. Насколько Айла помнила, у отца Вольски-младший, как и Львиная Лапа, тоже вызывал непроходящее и жгучее, как зуд, желание решить все вопросы с ним чисто по-мужски, а именно съездить ему кулаком по роже, раз и навсегда, и больше не общаться с ним ни при каких обстоятельствах. Но, скованный обязанностями лидера города, отец душил в себе порыв решить конфликт с наследником Сытного короля при помощи кулаков. А зря. Кай говорил, что с удовольствием бы посмотрел, как лишённый возможности нагадить оппоненту с безопасного расстояния Роман получил бы крепким кулаком прямо в челюсть.
– Что вы хотите? – спокойно спросила Айла, бесстрашно глядя в его холодные глаза с узкими зрачками.
– Вижу, вы всё же успокоились. – Он положил на колени всё тот же хромированный дипломат.
– Давайте без лживых соболезнований. Я всё равно им не поверю. Зачем вы тут?
– И гонору поубавилось. Спасибо, что бережёте моё время. Я это ценю, – ответил Роман, учтиво положа руку на грудь. – Сам не люблю эти расшаркивания. Я хотел, чтобы вы подписали кое-какие бумаги. Это нужно для порядка в администрации «Мэссив Генетик».
Он раскрыл дипломат и вынул оттуда небольшую пачку бумаг в папке.
– В Пирамиде всё ещё пользуются бумагой? – без эмоций заметила Айла.
– А почему нет? – Вольски пролистал папку. – Как показала практика, сколько бы ни развивались современные технологии, человек всё равно продолжает работать с бумагой, пусть даже из вторичного сырья. Помнится, в двадцатом веке даже придумали название этому явлению. К тому же нужно поддерживать нашу бумажную промышленность и обеспечивать людей рабочими местами.
– Ваш бумажный завод?
– Мой бумажный завод, – кивнул Роман.
– Что это? – Айла взяла протянутую папку.
– Ваш договор с Пирамидой, – пояснил Роман. – И согласие на участие в эксперименте по разработке сыворотки ревинтола. Подпишите – и станете частью нашей команды. Формальность для нашей статистики.
Айла без интереса пробежала глазами по мелкому шрифту.
– Брату не вкололи сыворотку, потому что к моменту, как нас вытащили из воды, он был уже мёртв?
– Патологоанатом сказал, что он умер мгновенно, от кровоизлияния в мозг от удара о стекло. Ревинтол, безусловно, одно из величайших открытий, но он не может оживлять мертвецов.
Его слова звучали настолько небрежно по отношению к мальчику, что Айла едва не закричала.
– А что будет, если я это не подпишу?
– Тогда вашу подпись поставлю я, – мгновенно ответил Вольски. – И тогда вас выпишут, и вы направитесь в Пирамиду для теста крови. Не надо на меня так смотреть – название придумывал не я.
– Что это за тест?
– Он покажет, как ваше тело реагирует на сыворотку в результате стресса. Это важный показатель для экспериментов. Не пугайтесь, на самом деле в этом нет ничего страшного. Чуть напугают, уколют пальчик, и всё.
– И я должна вам поверить?
– А мне всё равно.
Роман достал пачку сигарет и закурил, щёлкнув позолоченной зажигалкой с гравировкой в виде логотипа пирамиды.
– Здесь нельзя курить, – покосилась на него Айла, но её слова не возымели никакого действия. Роман кивнул и затянулся.
– Отец платит этой больнице столько, что здесь стерпят любую мою прихоть, лишь бы получить ещё. Иначе откуда здесь могли взяться новые аппараты, к которым, кстати, подключены и вы, и препараты в кладовке, которые гораздо эффективнее старых запасов, мм? Я могу затушить эту сигарету о лоб главного врача, и он пожмёт мне руку, приглашая посетить его больницу снова.
Он с улыбкой отвёл сигарету в сторону, готовый к овациям.
– Значит, – помедлила Айла, – тест. А дальше?
– Дальше вас определят в казарму – мы так её зовём, где вы будете жить с другими добровольцами, хорошо есть – золотые карты на еду, сами понимаете, – спать на хороших кроватях и выполнять все приказы вашего куратора.
