Мы общаемся множеством способов: голосами, руками, буквами и даже телами. Но как говорить с крысой? Мне хотелось спросить: «Что случилось, Фариа? Плохо себя чувствуешь, старый друг?» Я, может, хотел рассказать ему сказку, чтобы отвлечь от того, что его расстроило. Или посочувствовать, потому что я и сам чувствовал себя ужасно после порки от ДиМарко. И я заговорил, тихо и успокаивающе, но Фариа просто сидел и совсем не шевелился. Наконец я осознал правду. Маленькое существо было мертво. Прямо передо мной, меньше чем в дюжине футов, он превратился в призрака.
Знаю, может показаться глупым, что я оплакивал крысу так же, как Кору Фрост. У любви множество разных обличий, как и у боли. Боль от рубцов на спине была ничем по сравнению с той, что я почувствовал, когда понял, что Фариа больше нет.
«Одного за другим», – сказал Альберт. И мне захотелось заорать на него и на Бога.
Я положил маленькое тельце на кучку соломы и пообещал, что похороню его утром. Когда стемнело, я лег, жалея, что у меня нет гармоники, потому что мне казалось, что только музыка может принести хоть какое-то облегчение. Но ДиМарко выполнил поручение Брикмана и не оставил мне никакого утешениятой ужасной ночью.
Я проснулся в темноте от скрежета ключа в замке железной двери. Я сел, испытывая благодарность за то, что Вольц не послушал угроз ДиМарко. Хотя я многое потерял, у меня еще остались друзья, и это здорово. Дверь отворилась, но на этот раз Вольц пришел без фонаря, и единственный свет, проникающий в тихую комнату, был от почти полной луны. На фоне ночного неба был вычерчен черный силуэт.
– Мистер Вольц?
– Сегодня фриц не придет, О’Бэньон.
ДиМарко. О господи. Я прополз по полу и вжался спиной в дальнюю стену.
– Тебя хочет видеть мистер Брикман, – сказал он.
– Сейчас? Зачем?
– Дочка Коры Фрост. Она сбежала. Он думает, что ты можешь знать, куда она отправилась.
Я не знал, но даже если бы и знал, не сказал бы. И все-таки это лучше, чем другая причина, по которой ДиМарко мог прийти, поэтому я последовал за ним. Но он повернул не к дому Брикманов.
– Куда мы идем? – спросил я.
– Брикман пошел проверить карьер, подумал, что она могла пойти туда. Он ждет нас там.
Я подумал, рассказал ли ему ДиМарко про самогонный аппарат, который Вольц прячет в сарае. Как только я узнал, что ДиМарко известна тайна Вольца, то подумал, что это вопрос времени, когда он выдаст старого немца и того заставят покинуть Линкольнскую школу. Я бы не удивился, если бы это произошло сейчас, когда я уже потерял многих.
Мы, оступаясь, шли по освещаемому луной пустырю между школой и карьером, я впереди, ДиМарко сразу за мной. Когда мы дошли до сарая на краю карьера, на камне, на который всего несколько дней назад Альберт ставил сковородку с незаконной едой для нас с Мозом, стоял фонарь. Я не видел ни мистера Брикмана, ни кого-либо еще. А от того, что я увидел, меня до самых костей пробрал холод. На камне рядом с фонарем лежал кожаный ремень, которым ДиМарко порол меня днем, а рядом с ним кукурузная кукла, которую, как я думал, Билли Красный Рукав забрал с собой, когда сбежал.
– Красный Рукав плакал как ребенок, – сказал ДиМарко.
Мне совсем не хотелось знать, но я все равно спросил:
– Где он?
– Там, где его никто никогда не найдет. Там же, где будешь и ты, когда я с тобой закончу.
Он поднял ремень, и тот повис в его руке. Он стоял между мной и школой, отрезав все пути к отступлению. За спиной у меня зияла пропасть карьера. ДиМарко усмехнулся в свете фонаря и бросился на меня, но я не был Билли Красным Рукавом, вялым и сломленным. Я увернулся и побежал. Край карьера был усыпан большими кусками расколотого камня, я перескакивал их и метался зигзагами. Я слышал ругань ДиМарко за спиной и понимал, что случится, если я споткнусь. Я пробежал между двумя огромными каменными глыбами в два раза выше меня и нырнул в черную тень одной из них. Я скрючился, прижимаясь к камню и стараясь стать как можно меньше. ДиМарко пролетел мимо, но почти сразу же остановился и развернулся.
– Попался, маленький ублюдок.
Я лихорадочно шарил по земле в поисках любого, что можно было бы использовать против него. Весь край карьера был усыпан камнями, но мои пальцы не могли нащупать ни одного проклятого камня, чтобы бросить, а бежать было больше некуда.
В ярком свете луны я видел рот ДиМарко, искривленный в голодной усмешке. Я подумал о вендиго. Это существо было выдумкой, упырем из моего воображения. Но то, что смотрело на меня с края карьера, было реальным, а тьма в его сердце страшнее, чем все, что я когда-либо мог вообразить.
Повинуясь импульсу, я побежал прямо на него, сократив расстояние между нами в три быстрых шага, опустив плечи, вложив всю силу своего тела в удар. Но ДиМарко просто шагнул в сторону, и я, не успев затормозить, оказался на краю обрыва, размахивая руками, чтобы не упасть в бездну. Но тщетно.
Мне до сих пор снятся кошмары про то падение, про разверзшуюся подо мной черную пасть, готовую раздробить мои кости своими кривыми зубами. Но к своему изумлению, я пролетел всего несколько футов и растянулся на небольшом выступе, почти невидимом в тени скального обрыва.
Я поднялся, голова едва доставала до края карьера, и прижался к скале, спрятавшись в тени. Наверху к краю подошел ДиМарко. Длинный кожаный ремень, орудие, причинившее столько боли, свободно свисал сбоку. Не думая, я схватил ремень и дернул со всей силы. Должно быть, я застал ДиМарко врасплох, потому что он молча полетел мимо меня вниз.
Любая смерть – не пустяк, и я теперь считаю, что нельзя радоваться никакой смерти. Но в то мгновение, всего мгновение после убийства ДиМарко, человека, который приносил в мою жизнь и жизнь других детей только горе, я испытал восторг.
Потом меня накрыло осознание преступления, и мои колени ослабели. Я прислонился к стене карьера. Я хотел, чтобы ДиМарко умер, десятки раз представлял, как убью его. Но то в воображении. А это была реальность. Хладнокровное убийство.
Моего плеча коснулась чья-то рука, и я вздрогнул, словно от электрического разряда. Но это оказался всего лишь Моз, который стоял на краю карьера надо мной.
«Ты в порядке?» – показал он.
– Откуда ты взялся?
«Тебя не было в тихой комнате, – показал он. – Мы пошли тебя искать».
– Ты и Альберт?
«И Вольц. Мы разделились. – Он встал на колени у края карьера и вгляделся вниз. – Я видел, как он упал, но сейчас не вижу».
– Может, он не умер?
«С двух сотен футов на голые камни. Он мертв», – показал Моз.
На плечи легла вся тяжесть моего преступления. Я убил человека. Обстоятельства не имеют значения. Я могу рассказать все подробности, но это будет слово известного смутьяна, известного лжеца. Я понятия не имел, была ли в Миннесоте смертная казнь, но если так, то меня наверняка ждал электрический стул.
Моз показал: «Идем».
Он помог мне подняться с маленького выступа, который спас мне жизнь, и я пошел прочь. Но не весь я.
Глава десятая
– Где ты был? – спросил Альберт.
– Фариа умер, – сказал я. Потом добавил: – ДиМарко тоже.
Альберт вытаращил глаза:
– Как?
– Просто умер.
– ДиМарко просто умер?
– Нет, Фариа. ДиМарко убил я.
Мы нашли Альберта и Вольца на старом плацу. Они искали меня всюду и страшно волновались.
Снова силы покинули мои ноги, и мне пришлось сесть на траву. Моз знаками объяснил им, что случилось, а Альберт перевел для Вольца.
Вольц встал на колени и заглянул мне в лицо:
– Винсент убил Билли Красного Рукава?
Я кивнул, все еще ощущая пустоту и тошноту.
– Оди, если бы ты его не убил, он сделал бы с тобой то же самое.
Я посмотрел на его доброе лицо, заглянул в понимающие глаза.
– Я хотел, чтобы он умер. Стоял там и был счастлив, что он мертв.
– Нам нельзя здесь оставаться, – сказал Альберт.
– Мы просто расскажем правду, – сказал Вольц.
– Кто поверит мальчишке вроде Оди? – спросил Альберт, и я был с ним совершенно согласен.
– Мы покажем тело Билли.
Моз показал мне: «Знаешь, где Билли?»
Я покачал головой, и Альберт сказал Вольцу:
– Он не знает, что ДиМарко сделал с Билли.
Немец почесал подбородок четырехпалой рукой и прищурился.
– Может, ты и прав. Но если вы просто сбежите, это будет выглядеть подозрительно.
– У нас нет выбора, – сказал Альберт.
Моз показал: «Куда бежим?»
– Если пойдем по дорогам, нас найдут на раз-два, – сказал Альберт.
– Может, вам удастся найти дрезину?[14 - Дрезина – специальная тележка, передвигающаяся по рельсам благодаря механической работе. Обычно используется работниками на железных дорогах как средство передвижения.] – сказал Вольц. – И уехать на ней далеко.
– Они разошлют информацию, и все сторожи на дороге между Сиу-Фоллз и Сент-Полом будут начеку, – сказал Альберт.
Мы знали про сторожей. В прошлом году сбежал паренек по имени Бенджи Железное Облако. Он сел на товарный поезд, и его поймал один такой бугай, который избил его до полусмерти, а потом сдал властям.
– Я мог бы отвезти вас куда-нибудь, – предложил Вольц.
– Нет, – сказал Альберт. – Это наша проблема, не ваша.
– Моя, – поправил я.
Альберт смерил меня взглядом.
– Наша. Мы одна семья.
Моз кивнул и показал: «Семья».
Я перевел взгляд на поле, траву на котором всегда тщательно стригли под бдительным оком ДиМарко. Над зданием столовой висела луна, и поток ее холодного света заливал старый плац.
– Гилеад, – сказал я.
– Что? – не понял Альберт.
– Помнишь, что говорила миссис Фрост? Гилеад впадает в Миннесоту, а Миннесота впадает в Миссисипи. Мы можем взять каноэ мистера Фроста и уплыть так далеко, как пожелаем.
Моз показал: «Его уничтожил торнадо».
Я покачал головой:
– Я видел его, когда был там сегодня. Оно все еще стоит на козлах. Что думаешь, Альберт?
– Что ты не такой тупица, каким кажешься. Это пока что лучший план.
– Я отвезу вас к дому Коры, – сказал Вольц.
– Без гармоники не поеду.
– Оди, твоя гармоника у Брикманов, – сказал Альберт. – Ее придется оставить.
– Без гармоники я никуда не поеду.
– Не глупи.
– Езжайте, – сказал я. – Я как-нибудь достану гармонику и догоню вас.
Альберт посмотрел на Вольца, а Вольц на Альберта, и между ними произошел какой-то безмолвный диалог.
– Возможно, есть способ, – сказал Альберт.
В те времена жители Линкольна, штат Миннесота, не запирали двери. Подозреваю, что так же было в большинстве маленьких городков, где все друг друга знали. Но входная дверь дома Брикманов была заперта. И задняя тоже.
– Оди, впусти нас старым способом, – сказал Альберт и вручил свой официальный бойскаутский карманный нож, который мистер Сейферт подарил ему на день рождения.
– Старым способом? – не понял Вольц.
