Дмитрий Соколов "Гранатовый сок"

Спокойный, как и всегда. Я плакала от страха, а он целовал меня и говорил, что всё будет хорошо. Что так всегда бывает, и крови бояться не нужно. Что он врач, и знает, что делает. Его голос был непривычно низким, едва узнаваемым, и я дрожала всю дорогу до дома. До Нинкиного дома, потому что к себе домой я бы в таком виде заявиться не решилась – вся зарёванная, взъерошенная, да ещё и эта юбка…

– Ох, милая моя, – с порога протянула Нинка, окинув меня взглядом. Мне не пришлось ничего объяснять ей, она, к счастью, всё поняла без слов.

– Я… – мои губы задрожали. – Мы…

– Снимай, – решительно перебила меня Нинка. – На, надень пока мою, а эту я сейчас застираю. Мамка сегодня дежурит в ночную смену. До утра высохнет, будет как новенькая. Потом поменяемся обратно. Ну, Светка, что ты как маленькая. Не реви, а!..

– Мы ведь ещё… увидимся с ним? – всхлипнула я. – Мне кажется, я его напугала…

– Вот дурочка! – Нинка, смеясь, похлопала меня по плечу. – А я-то думаю, что ты ревёшь так. Ну конечно увидитесь. Куда он от тебя денется. Кота сметаной не напугать.

– А вы с Лёней…? – я не договорила, а Нинка уже махнула рукой, перебив:

– Ой, да давно уже! А ты думала, одна такая?.. Ну всё, золотце, хватит рыдать. А то завтра круги под глазами будут – тогда точно своего напугаешь!

Я улыбнулась ей в ответ сквозь слёзы. Умеет она поддержать. Вот что значит настоящая подруга.

И всё же, несмотря на её добрые слова, мне до сих пор страшно. Кажется, я что-то сделала не так. Он ведь даже ничего не сказал мне на прощанье.

Он обиделся? Расстроился? Когда мы теперь увидимся? Где мне в каникулы его искать?

Что теперь с нами будет?..

18 июня 1941 г.

Сталинград».

Оторвавшись от записи, я размял затёкшую спину и сквозь полумрак комнаты взглянул на настенные часы. На циферблате мерцало 0:00. Зачитавшись очередной историей, я так увлёкся, что не заметил, как вечер превратился в ночь. Даже позабыл про остывший чай.

Всё же, вопреки моим подозрениям, этот дневник – не подделка. Теперь я мог сказать точно. Мой хищник не будет врать, нюх у него стопроцентный. Я чувствовал, как скулы напрягаются, из дёсен выходят клыки, а напряжённые пальцы против моей воли мнут пожелтевшую бумагу и подносят её к носу.

Сквозь пыль времён до моих ноздрей донёсся едва ощутимый запах крови. Гораздо более отчётливый, чем могло бы показаться. Какой-то слишком уж реальный, будто и не прошло этих долгих восьмидесяти лет с тех пор.

Закрыв глаза, я коснулся краешка листа языком и глубоко втянул в себя воздух.

Головокружительно, сладко, опьяняюще. Ароматнее, чем выдержанные годами вино, сыр и чай, вместе взятые. Будь эта девочка жива, я бы сейчас сделал с ней нечто гораздо более страшное, чем этот её горе-ухажёр…

Очнулся я только когда почувствовал край шершавой бумаги у себя во рту – крепко зажатый между клыками. Ну, это уже слишком! Расправив и без того многое повидавшие листы, я убрал их обратно в бордовый конверт, а сам конверт поставил на книжную полку, рядом с тремя его предшественниками. Поёжился, будто от сквозняка, и выключил настольную лампу.

* * *

Пасмурный летний день. Похоже, часа четыре. Небо затянуто серой пеленой, и в воздухе пахнет чем-то тревожным. Грозой или даже ураганом.

Я стою на крыше своего дома. Отсюда открывается вид на весь город. Вся Москва как на ладони: остромысое здание МГУ, стеклянная Москва-Сити, теряющаяся в облаках Останкинская башня. Колесо обозрения – такое мелкое отсюда, как игрушечное. Несколько высоких новостроек на переднем плане. Утопающий в серой дымке, качающийся лес.

А вот вниз лучше не смотреть. Сильный ветер едва не сбивает меня с ног. От высоты кружится голова, и я инстинктивно отступаю назад.

Зачем я вообще сюда забрался?! Надо бы, пока не поздно, спуститься с крыши в свою уютную квартирку и укрыться там от непогоды. Но как бы не так. Дверь, ведущая вниз, на чердак, оказывается заперта. Дёргаю её несколько раз на себя и слышу за спиной довольный смех.

– Ну конечно, – бросаю я через плечо. – Опять ты. Прости, сразу не признал твой почерк. Дай мне, пожалуйста, ключ.

Моя гостья молчит. Или, может быть, это я на самом деле её гость?..

Я оборачиваюсь. Её длинное кожаное пальто, расстёгнутое нараспашку, безжалостно треплет бушующий ветер. А ей самой будто бы всё равно – раскинула руки в стороны, подняла лицо к небу и, едко хихикая, кайфует от непогоды.

– Отопри дверь, – повторяю я. – Я замёрз. А сама можешь и дальше стоять тут, сколько тебе заблагорассудится.

Она опускает голову и смотрит на меня исподлобья. Хотя, смотрит – это слишком громко сказано. У неё, как и у людей из моего предыдущего кошмара, тоже нет черт лица. Будто бледный манекен – без глаз, ресниц, бровей, ушей, носа… Только искривлённые в ухмылке ярко-алые губы, и больше ничего.

– Ты похожа на чеширскую кошку, – брякаю я. – Как там было, в «Алисе»…

– Да и ты, знаешь ли, не красавец, – фыркает леди. Она достаёт круглое карманное зеркальце и направляет на меня. Но я не смотрю туда, я всё ещё заворожен её губами, и меня так и подмывает перефразировать Кэрролла:

– Я часто видел женщин без улыбки, а вот чтобы улыбку без женщины – такое со мной впервые…

– А на тебе даже улыбки нет, – она смотрит в зеркало сама и задумчиво добавляет. – Хм, и правда, странно, почему же ты не отражаешься?..

– Ну наконец-то ты заметила, что со мной что-то не так! – поспешно воскликнул я. – Я неспроста не отражаюсь в зеркалах. И ты меня так легко не убьёшь! Потому что я не человек…

– А кто же?

Её вопрос остаётся неотвеченным – меня перебивает порыв ветра, от которого мне снова едва удаётся устоять на ногах. Небо вдали мрачнеет. Похоже, времени мало.

– Времени нет, – поправляет она, прочитав мои мысли, и резко захлопывает зеркальце. – Уже началось.

Вдали, на горизонте, появляются чёрно-серые воронки, нечто вроде смерчей или торнадо. Они будто растут из земли и уходят высоко-высоко в небо. Эти вихри повсюду – и на юге, и на западе, и на севере.

Вид надвигающейся со всех сторон катастрофы отзывается внутри меня невыносимым чувством обречённости. Всё, к чему привыкли мои глаза, рушится, крошится и идёт по ветру. Хочется удержать этот процесс, но что я один могу сделать против могущественной стихии? Остаётся только смотреть и готовиться, что совсем скоро я буду последним штрихом в этой череде разрушений.

– Ни на земле, ни на небе тебе не скрыться, – её голос теряется в вое ветра.

– Ты это уже когда-то говорила… – шепчу я пересохшими губами.

Смерчи надвигаются прямо на мой дом. Быстро приближаясь, они сносят всё на своём пути. Крушат здания, уничтожают в пыль знакомый вид, который я уже много лет видел из окна. А ведь там, в этих разрушенных домах, тоже живут люди. Вернее, жили ещё пару минут назад, а теперь – мертвы. И я, так же, как и они, не спасусь. Мне некуда бежать. Смерть неизбежна, она повсюду…

– Вот теперь ты готов, – словно издеваясь, девушка протягивает мне ключ от двери чердака.

Её жест порождает в моей душе новую волну паники. А вдруг я всё ещё могу скрыться?! Дрожащими пальцами я хватаю ключ и пытаюсь попасть им в скважину.

Замок поддаётся не сразу. Я успеваю весь покрыться холодным потом, чувствуя, как ветер толкает меня в спину. Наконец, «собачка» щёлкает, и дверь распахивается.

Задыхаясь, я бегу по ступеням вниз. Душные лестничные пролёты кажутся бесконечными. Сколько же здесь этажей? Я с трудом вспоминаю. Десять? Двадцать? Тридцать? Такое ощущение, что все сто! И каждый этаж похож на предыдущий как две капли воды, но ни один из них не похож на мой. Лабиринт Минотавра какой-то, а не лестница.

«Не успеешь, не успеешь, не успеешь», – стучит в висках.

Оборачиваясь на ходу, я замечаю, что всё это время за моей спиной бежит, распускаясь, красная нить, выходящая из моего левого запястья. Извиваясь, она ложится на ступени, оставляя на них кровавый след. Ну конечно. Как я мог забыть про свой «поводок». По этому следу Минотавр в юбке легко меня найдёт, где бы я ни был.

Наконец, вот она – цифра 13 на лестничной площадке, а чуть дальше и моя квартира. Дёргаю ручку. Открыто. Удивительно.

Оказавшись внутри, я запираюсь на все замки. В квартире холодно и гуляет ветер. Точно, я ведь оставил на ночь открытым окно! По совету Кати, между прочим, будь она неладна.

Сражаясь со стихией, я теперь пытаюсь его закрыть. Давлю что есть сил на раму, а ураган выталкивает её снаружи обратно в комнату. Наконец, щёлкает оконная ручка, и замок закрывается. Но едва ли это поможет надолго.

Смерчи уже совсем близко. Они идут за мной. А по дороге безжалостно крушат Москву. Окна дрожат под напором ветра. Пол тоже вибрирует, сотрясается – будто от шагов невидимого великана. С нечеловеческим воем вихри набрасываются на мой дом как голодные волки.

Стёкла лопаются и вылетают под напором урагана. А следом за ними трескаются и обваливаются стены. Я падаю на пол, прикрыв голову руками, и зажмуриваюсь от страха. Мне, похоже, больше ничего не остаётся.

Потолок обрушивается на пол и сплющивает моё тело. В лёгкие проникает, не давая вскрикнуть, едкая бетонная пыль. А может быть, это я сам становлюсь пылью…

Скрежет, грохот, треск, хруст костей, стоны сумасшедшего ветра. Всё разрушено. Мой мир, мой город, мой дом. И я сам. Пыль оседает. Я лежу под руинами рухнувших надежд и даже не пытаюсь выкарабкаться. Страшно, больно, темно…

И вдруг, подобно солнцу после беспроглядной бури, в моей груди вспыхивает кристалл. Потихоньку, по мельчайшим частицам, он начинает вновь собирать меня. А потом стены моего дома. Уничтоженный город. Мир.

Когда я открыл глаза, всё было уже на своих местах. Даже моя кровать стояла там же, где и вчера вечером, когда я ложился спать.

Я ещё долго лежал на спине, глядя в полоток, и не мог пошевелиться. Во-первых, от чудовищной парализующей боли во всём теле. А во-вторых, чисто физически – от множественных переломов. Первое время я даже не мог дышать из-за сломанных рёбер, но потом грудная клетка – неестественно расплющенная – стала сама собой подниматься и возвращать свою обычную форму.

Мне оставалось только уговаривать себя мысленно не паниковать. Лежать спокойно. Терпеливо ждать, пока и остальные мои кости вправятся и срастутся. Я, конечно, догадывался, что мой кристалл и не на такое способен, но всё же это были самые мучительные несколько минут в моей жизни.

Последний открытый перелом – на предплечье – я вправил себе уже сам, направляясь в ванную. Обломки костей послушно хрустнули, скрылись под мышцами и моментально срослись. Стоя перед зеркалом, я пошевелил пальцами поднятых в воздух рук, покрутил шеей, ощупал голову. Всё на месте. Я как новенький – будто бы и не было этого падения и долгого заточения в руинах многоэтажного дома.

Однако, должен признать, эта дамочка из кошмаров не так проста, как кажется. Сегодня меня проняло на десять из десяти.

Глава 10. Странный пациент

Хотелось крови. Просто жутко.

Днём ещё было терпимо, но вечером, по дороге домой из СКОКа, сидя в тёмном отсеке «бобика», я буквально бредил тем самым пакетом донорской крови из отделения гематологии московской больницы. В принципе, этот рабочий день прошёл неплохо, если не считать одного неприятного приключения.

С самого утра моё тело, похоже, пыталось «сублимировать» сверхъестественную жажду в голод обыкновенный. Может быть, ему и правда требовались ресурсы для пополнения тех запасов, за счёт которых прошло моё экстренное восстановление.

Ещё и работа никак не ладилась: почему-то сервер, к которому пыталась подключиться программа, продолжал выдавать ошибки в ответ на её запросы. Я перепроверил и код, и протоколы, и стабильность подключения – всё было исправно. Связь устанавливалась, пароль сервер принимал, но потом начинались необъяснимые странности. Некоторое время данные передавались нормально, а затем сервер вдруг безо всякой причины переставал выполнять запросы так, как он по всем правилам должен был это делать. Наверное, в описаниях протоколов и схем взаимодействия, которые нам передал заказчик, закралась какая-то ошибка. Если так, то без общения с ребятами с «той стороны» эту проблему не решить. Вздохнув, я решил сперва ещё раз всё перепроверить. Неудобно беспокоить людей зря – вдруг косяк всё-таки наш.

Но разве можно проделать такую работу качественно на голодный желудок?.. Я еле-еле дождался обеденного времени: под ложечкой сосало, мысли путались, я совсем не мог сосредоточиться и то и дело посматривал на часы.

В прошлый раз в столовую меня отвел Михаил, строго-настрого наказав запоминать путь. Вроде бы ничего особенного – дойти до столовой, но подвальные коридоры нашей «котельной», как я прозвал про себя эти катакомбы за обилие тянувшихся под потолком труб, были так похожи один на другой, что легко могли сойти за настоящий лабиринт. У меня, впрочем, всегда было очень хорошее чувство направления, так что вчера я нисколько не сомневался, что, пройдя с Михаилом туда и обратно, на следующий день смогу найти дорогу даже с закрытыми глазами.

К тому же, здорово помогал запах – из столовой ощутимо тянуло котлетами и почему-то какао. Впрочем, почему какао, выяснилось сразу же на месте – у них и правда стояли на отдельном столе огромные алюминиевые чайники, как в старые-добрые советские времена. Блюда в меню, надо сказать, тоже были под стать этому архаизму. Зато недорогие – так что я набрал себе сразу всего и много.

В общем, насладились мы вчера с Михаилом ностальгическим обедом на славу. В дальнейшем, однако, он составлять мне компанию отказался и, сославшись на занятость, проинструктировал на следующий день искать дорогу самостоятельно, строго при этом соблюдая установленные обеденные часы. У них, сказал, с этим всё очень серьёзно, могут за нарушение трудовой дисциплины даже очень ценного и эффективного работника уволить – уже были случаи. Меня-то, конечно, они уволить не могут, я человек, если можно так выразиться, сторонний – но с конторой нашей прекратить сотрудничество могут запросто, а мне лишние проблемы сейчас совсем ни к чему. Так что я спокойно жевал да кивал: в час – значит в час, какие вопросы.

И вот сегодня, едва дождавшись назначенного времени, я нетерпеливо рванул по коридорам вперед, к сладкому какао – и, представьте себе, заблудился.

Ума не приложу, в какой момент я свернул не туда. Видимо, моя самоуверенность сыграла со мной злую шутку. Очередного поворота просто не оказалось там, где он, по моим подсчётам, должен был быть. Оглядевшись, я понял, что уже и трубы на потолке, и стены, и пол тоже какие-то не такие. Что было делать? Я потянулся за телефоном, но вспомнил, что оставил его по недвусмысленной рекомендации Михаила в заветном ящичке.

Единственное, что мне оставалось в сложившейся ситуации – побродить взад-вперёд по коридорам в надежде, что либо чутьё выведет-таки меня к месту назначения, либо мне встретится кто-то, кто не побрезгует поговорить с заблудившимся коллегой и покажет ему дорогу. Так я и сделал. Мои плутания вывели меня в какое-то странное полутёмное ответвление с рядом необычных дверей, в каждой из которых было проделано маленькое зарешечённое окошко, а сверху красовалась табличка «внимание» с небольшой красной лампой. Что-то похожее я видел в поликлинике – над кабинетом врача во время приёма загоралось информационное табло – только там было написано «не входить» или что-то в этом роде.

Несколько минут я с интересом рассматривал загадочные двери под унылое потрескивание неисправной лампы дневного света на потолке. Решил уже было, что тут мне ничего не светит, как вдруг услышал гулкий и бодрый стук чьих-то сапог по коридору, радостно обернулся на звук – и мой взгляд упёрся в пару наставленных на меня автоматных стволов.

– Руки за голову! К стене! Медленно, медленно! Без резких движений!

Двое суровых охранников в камуфляже и бронежилетах явно не собирались шутить. У меня аж руки похолодели. Я медленно – как и было велено – подчинился.

– Кто вы такой и что здесь делаете? Посторонним сюда нельзя!

Я начал лепетать что-то про нового сотрудника и потерянную дорогу к столовой и, кажется, уже почти успокоил их, как вдруг лампа над одной из дверей с резким, пронзительным звуком загорелась и замигала вместе с надписью «внимание».

– Вот чёрт! – выругался один из охранников. – На пол, дуралей! Быстро! Лежать! Руки за голову, по сторонам не смотреть!

Я снова подчинился, на сей раз уже менее охотно. Что они себе позволяют вообще? Прижавшись к грязному кафельному полу, я тайком покосился на дверь – отчасти из чувства протеста, но больше из любопытства.

Дверь открылась, и вышли ещё двое охранников, только вместо автоматов они были вооружены какими-то странными устройствами, походившими на гибрид дубинки и электрошокера, со странной крестообразной ручкой. Охрана переглянулась между собой и один из них кивнул в мою сторону:

– А это что ещё за чудик?

– Да вот, новый сотрудник, программист. Говорит, мать его, по пути в столовую, заблудился.

– Заблудился он, мля. Ладно, нехай полежит. Сейчас мы зубастого отконвоируем, а потом уже этого перца отведёте. И Мише скажите, пусть вставит ему под первое число, чтобы не блудил больше.

Охранники заржали. Тот, что обозвал меня чудиком, вытащил из-за пояса рацию:

– База, база, я Конвой-1. Перемещаем объект «Б-4» в центральную. Всем постам, повышенная готовность до особого распоряжения, – вернув рацию на место, он заглянул в открытую дверь. – Все чисто, профессоры. Пошли, выводите.

Боец отошел от двери на пару шагов, держа «дубинку» наготове. Его напарник занял место с противоположной стороны от двери. Я невольно напрягся. Какое-то странное, тягостное чувство появилось у меня внутри. Кристалл как-то неровно замерцал, запульсировал, забился – будто в такт потрескивающей на потолке неисправной лампе.

Заинтригованный, я таращился на дверь. Из помещения вышли трое. Двое научных сотрудников – или докторов? – в белых халатах придерживали за плечи пациента, одетого в смирительную рубашку. Один из них катил по полу большую капельницу на колесиках. Кажется, не только капельницу – вместе с пакетом лекарства на «вешалку» было прицеплено несколько электронных приборов, переливавшихся зелёными светодиодами. К «больному» тянулась трубка с раствором и несколько проводов. Присмотревшись, я увидел, что, помимо смирительной рубашки, его тело в нескольких местах было стянуто тугими кожаными ремнями.

– Давай, пошёл, – вполголоса скомандовал один из докторов, легонько подтолкнув его в спину. Тот сделал несколько неровных шагов, вышел из помещения и мутным взором обвел коридор. Взгляд его затуманенных глаз остановился прямо на мне. Внезапно выражение его лица изменилось, стало абсолютно осознанным, и мне показалось, что он заглянул мне в самую душу. Мой кристалл пуще прежнего заискрился, заметался, запульсировал. Странный пациент сощурил глаза и ухмыльнулся – и, готов, поклясться – я заметил громадные клыки у него во рту!

Приборы на «капельнице» вдруг запищали и замигали красными огоньками.

– Ого! Серёж, давай-ка ему ещё дозу!

Парень в белом халате, державший капельницу, быстро нажал на какую-то кнопку. Что-то зашипело, забулькало, в пакете с лекарством побежали пузырьки. Взгляд человека в смирительной рубашке снова потускнел, оскал пропал, плечи обвисли. Второй доктор снова легонько подтолкнул его и странная процессия – два охранника, два человека в белых халатах и их пленник двинулись по коридору в нашу сторону, прошли мимо и скрылись за одним из поворотов.

Только через пару минут после того, как они ушли, мне разрешили встать.

– Помалкивай о том, что ты здесь видел, понял, орёл? – рыкнул на меня один из них.

Я молча кивнул. Также, в молчании, они проводили меня в столовую. Я помыл руки и, как мог, оттёр мокрыми ладонями грязь с перепачканного костюма.