– Не унывай, Галюша, все будет хорошо, – подбодрил меня Григорий Сергеевич, когда я в очередной раз «зависла» с бутербродом в руке.
– Думаете, ему понравится? – страдальчески посмотрела я на прораба.
– Иначе и быть не может, – уверенно кивнул он. – Мне уже нравится, – растянул губы в подбадривающей улыбке.
– А работа ваша вам нравится? Я имею в виду здесь, – обвела я взглядом холл, на пятачке которого, обогреваемом калорифером, мы и обедали.
– Работа как работа, – пожал плечами Григорий Сергеевич. – Ничего другого я не умею делать. Уже, почитай, двадцать лет в этом бизнесе.
– Да бизнес-то отличный. Только вот заказчики… попадаются разные, наверное, – деликатно увильнула я от прямого обличения Громова. – Часто вас заставляют тут все переделывать?
– Ну все – громко сказано, – рассмеялся прораб. – А вот местами приходится. Частенько, честно говоря, и нервы мои тоже не железные. Но этот заказчик платит исправно и хорошо. В таких случаях грех жаловаться, как говорится.
– Ну да… – протянула я, вспомнив, что время бежит, обед заканчивается, а бутерброд я так и не съела.
И снова усталость давала о себе. А все нервы, как ни крути. Даже вдруг выпить захотелось, хоть обычно я и не практиковала такой способ расслабиться.
Мы все успели! И без пяти минут шесть я совершала обход отделанной теперь уже спальни с проверкой на предмет малейших недочетов. На мой взгляд, все было просто идеально, ребята постарались на славу, за что я им была безумно благодарна. Только вот…
– Эх, помыть бы стекла, да времени нет, – вздохнула я, стоя напротив панорамного окна, стекла которого были местами заляпаны строительной грязью. Дверь я сама лично отдраила, и та теперь блестела новизной и красным деревом.
За эту дверь, если честно, я больше всего переживала, потому как она единственная не вписывалась в общую серую гамму. Но так я поступила намеренно – ведь должно быть хотя бы одно яркое пятно во всей этой пусть и стильной, но серости.
Приемку работы мы вели вместе с Григорием Сергеевичем, отправив ребят переодеваться. Слава богу, и этот день подошел к концу. И очень хотелось, чтобы и завтра меня тут ждала работа, пусть она и обещает стать изнурительной.
Ответить прораб не успел. За него это сделал другой – Громов, голос которого раздался от входной двери. Мы не слышали, как он появился. А я и не ждала его раньше половины седьмого, как было обговорено.
– Мыть окна – не ваша забота. Это сделают профессионалы.
Я дернулась как от удара и развернулась на сто восемьдесят градусов.
– Мы закончили, – с перепугу отрапортовала.
– Вижу, – насмешливо отозвался Громов, мазнув по мне взглядом, полным презрения.
И сразу же в душе зашевелился гаденький червь сомнения – моя работа, двухдневный адский труд и не только мой ему не нравится.
– Оставьте меня одного, – обратился хозяин коттеджа к нам с прорабом.
Да с радостью! Я практически пулей вылетела из комнаты, испытывая острую необходимость отдышаться где-нибудь, где не будет Громова. Срочно нужно собрать все мысли во единое, чтобы достойно выслушать оглашение приговора, каким бы тот ни стал.
– Галюш, не трусь. Все будет хорошо, – успокаивал меня Григорий Сергеевич, но и сам выглядел крайне взволнованным.
Ну конечно! Меня в худшем случае не возьмут на работу. Ему же – все переделывать в случае чего.
– Думаете, ему понравится? – простонала я.
– Уверен! Иначе и быть не может, – подбодрил он меня улыбкой.
Ребята уже переоделись и ждали Григория Сергеевича во дворе, чтобы он увез их в город, как делал каждый день. Мне же сегодня придется задержаться.
– Галина! – раздался властный окрик сверху.
– Ни пуха! – проговорил прораб, поднимая кулак. – Пойду-ка я, покурю.
– Спасибо, – пробормотала я и на негнущихся ногах ступила на лестницу.
Громов стоял посреди комнаты и встретил меня все таким же непроницаемым взглядом. Только я собралась хоть что-то сказать, как услышала:
– Вы приняты.
Я не ослышалась? Он берет меня на работу? Боже! Я счастлива! Но внешне должна оставаться спокойной.
– Очень рада, что работа моя вам понравилась.
Эту реплику, судя по всему, пропустили мимо ушей.
– Завтра я сам заеду за вами. Будьте готовы к девяти часам.
Все? Он больше ничего не хочет добавить? Например, что ему безумно нравится дверь. Ведь она вносит в атмосферу спальни толику теплоты. На нее хочется смотреть и смотреть… Но Громов молчал, и я вынуждена была ограничиться одним словом:
– Хорошо.
Кажется, на сегодня я могу быть свободна. Потоптавшись еще немного на пороге и наткнувшись на очередной ледяной взгляд серых глаз, я со спокойной совестью покинула спальню и спустилась вниз.
– Ну что? – такими словами встретил меня взволнованный Григорий Сергеевич.
– Я в команде, – с улыбкой сообщила ему я.
Это услышали и все остальные. И посыпались поздравления с обнимашками. С некоторым недоумением обнаружила, что притиснуть меня захотели все строители по очереди. Через какое-то время чувствовала себя слегка потрепанной, но безмерно счастливой. Сама я все еще не могла поверить, что теперь эта работа у меня в кармане. Ну и в очередной раз сообразила, что опять забыла обсудить финансовую сторону. Ну да ладно, завтра обязательно поговорю об этом с Громовым.
Кстати, о птичках. Пока меня обнимали, Громов, оказывается, наблюдал все это с лестницы. Мне стало стыдно, конечно же, а вот его лицо осталось все таким же непроницаемым. Удивительно! Никогда раньше мне не приходилось встречать людей, единственной эмоцией которых было нетерпение. Все остальные или напрочь отсутствовали, или он их искусно прятал. На этой не самой радостной мысли я и отправилась домой. В глубине души даже немного сочувствовала своему теперешнему работодателю. Должно быть, ужасно скучно жить, будучи таким сухарем.
По дороге домой я попросила Николая заскочить в магазин. Там я купила бутылку красного сухого вина и тортик. Сразу же позвонила Нине и торжественно пригласила ее к себе – отметить важное в моей жизни событие.
– Ну, рассказывай, – плюхнулась Нина на табурет за кухонным столом, который я празднично сервировала.
– Да, собственно, рассказывать и нечего. Меня взяли на работу, и это самое главное, – пыхтя, отозвалась я, пытаясь откупорить бутылку с вином.
– Дай сюда, – отобрала у меня Нина бутылку и лихо извлекла пробку. – Я так понимаю, что работа твоя ему понравилась? – разлила она вино по бокалам и посмотрела на меня. Вернее, всмотрелась в мое лицо, пытаясь прочесть на нем потаенные мысли, должно быть.
– Об этом история умалчивает.
– Что, вообще ничего не сказал? – удивилась подруга.
– Ни словечка!
– Вот же… Ты впахивала на него два дня. Заметь, совершенно бесплатно и рискуя не только здоровьем. А он… Да, придурок он, вот кто! А посему, предлагаю выпить за хороших людей, которых больше! – чокнулась она с моим бокалом и одним махом осушила свой. – Ух, вкуснятина! Давненько мы с тобой не прикладывались к красненькому.
Давненько – не то слово. В последнее время наши с Ниной посиделки случались редко по вине Кирилла. У них с Ниной взаимная нелюбовь развилась с первого взгляда, и встречались мы с подругой или у нее дома, либо же на нейтральной территории. Встречались очень редко, по праздникам, так сказать. Дома у Нины было семеро по лавкам, а на кафе не всегда находились деньги. Так что, сегодня мы отрывались по полной.
– А знаешь что? – изрядно осоловело уставилась на меня Нина после очередного бокала вина. Сухое-сухое, а крыло оно неслабо, должна сказать. Я и сама уже немного поехала, как и стены кухни временами крутились перед глазами. – Проучи его.
– Кого?
– Ну Громова, кого же еще. Покажи ему, где раки зимуют, – изобразила Нина не самый приличный жест средним пальцем, который имел слабое отношение к ракам.
– И как же я это должна сделать? – усмехнулась я.
– А ничего особенного и делать не нужно. Просто будь самой собой. Знаешь, характер у тебя не подарочек. И не дай бог кому-то перейти тебе дорогу. Глядишь, общаясь с тобой, этот заносчивый тип многому научится.
– Ой ли… – вздохнула я, подперев рукой голову.
Эйфория прошла, уступая место слабому похмелью, и мысли закрутились в голове более четко. Сдается мне, я даже примерно не знаю, под чем сегодня подписалась. На расстоянии, как ни странно, Громов казался мне куда как опаснее.
Глава 5
Вот уж не ожидала, что любитель серости в обстановке ездит на белой машине. Но именно на такой заехал за мной Громов. Белый Лексус, блестящий под утренним солнцем чистотой. А хозяин сего великолепия встретил меня морозным взглядом. Он стоял лицом к моему подъезду, прислонившись к машине. Руки скрещены на груди, и взгляд такой немигающий. Но еще минуту назад его тут точно не было. Я специально выглянула в окно, чтобы убедиться, что двор пустует. И я намеренно вышла на несколько минут раньше, чтобы понежиться в лучах осеннего солнца и не получить новый выговор за опоздание. Но и тут Громов меня опередил.
– Доброе утро! – бодро поприветствовала я, чем заслужила осмотр с головы до ног.
Ничего нового ему осмотр не даст – оделась я так же, как и вчера, разве что, во все чистое. Вчерашние джинсы мне пришлось отправить в утиль из-за краски, в которой умудрилась перепачкаться. Вот ведь, уже несу убытки, а прибыли пока еще никакой. И отстирать краску не получилось.
Мне пришлось приблизиться к Громову вплотную и замереть в выжидательной позе. Дверцу заднего сидения он перегородил своим телом и менять позу не торопился. Я же предпочла думать в этот момент о солнце, в лучах которого не получилось понежиться, нежели о не самом воспитанном работодателе.
– Доброе!.. – наконец отлепился Громов от машины и (о чудо!) поприветствовал меня.
И он даже сам распахнул для меня дверцу, но не заднюю, а переднюю. Ничего не оставалось, как воспользоваться молчаливым приглашением.
– Маршрут? – посмотрел на меня Громов, не торопясь заводить двигатель.
Кажется, он вообще никуда сегодня не спешил, что плохо вязалось с его вчерашним выговором по поводу моего опоздания на две минуты.
– Куда скажете, туда и поедем, – пожала я плечами.
– Это вы мне должны сказать, – посмотрел на меня Громов характерным взглядом.
Не старайся, дружок, смутить меня тебе теперь будет трудно. За время нашего непродолжительного знакомства кое-какие выводы о твоем характере я сделала. Предвзятый, неразговорчивый, порой несправедливый, напрочь лишенный эмоций… Список, естественно, не полный, и какие-то стороны характера моего шефа я еще для себя открою в будущем. Но пока мне и этого достаточно, чтобы выработать тактику поведения.
Так! Что мы имеем? Полностью отделанную комнату, готовую принять мебель. Одной мебели, конечно, недостаточно, потому что «живым и дышащим» помещение делают приятные глазу и душе мелочи. Чем я, собственно, и занимаюсь, на чем практикуюсь вот уже четыре года. Не ремонтом и обстановкой, а аксессуарами, без которых картинка не становится законченной.
Не имея представления о сумме денег, которую готов был сегодня потратить Громов, выбор свой остановила на «Планете комфорта» – двухэтажном мегамаркете, где можно найти ВСЕ! Там даже имелся зал, где были выставлены полотна современных художников. Для любителей и ценителей живописи. Туда я Громова тоже планировала сводить. Ведь если подобрать под интерьер художественное полотно, то он приобретает некую экзотичность.
– Планета комфорта, – бодро проговорила я, не потратив на размышления много времени, не заставляя Громова ждать.
– Где это? Адрес какой? – нахмурился он.
Назвала я и адрес, – после чего он соизволил оживить машину.
Мегамаркет находился на выезде из города, и домчал нас до него Громов на своей скоростной ласточке довольно быстро. Не стала дожидаться, когда он откроет для меня дверцу – выскочила из машины первая. Я вообще этого не любила. Я не королева, а водитель – не лакей. Не утверждаю, что такая позиция правильная, но уж какая есть.
– С чего начнем? – посмотрела я на Громова.
– С кровати, – усмехнулся он.
Ну, с кровати, так с кровати, к ним я его и повела.
– Хотите что-то минималистичное и строгое? – поинтересовалась на ходу.
– Нет. Большое и броское.
Я даже затормозила и не сдержала удивления.
– Вы уверены?
– Абсолютно! – кивнул Громов. – И еще удобное. Максимально удобное. Это очень важно.
Ну и ну! Столько слов и все такие непривычные. И что в его представлении считается броским?
Очень скоро я это выяснила, когда выбор Громова пал на диванного типа кровать с мягким изголовьем. Выполнена она была из черного дерева, а вот тканевые вставки, как и обивка изголовья были ярко-красными. Смотрелось все это довольно экзотично. И мысленно я представила эту кровать в спальне Громова. Ну что ж, увиденное мне пришлось по вкусу – эта красавица должна отлично вписаться в интерьер спальни. А перед ней мы постелем пушистый красный ковер. Ну а прикроватные тумбочки подберем черные, чтобы красного не было слишком много.
Само-собой, прикупили мы и ортопедический матрас, и разносторонние подушки. Когда я поняла, что цена не имеет для Громова значения (он на нее даже не смотрел), то позволила себе обращать его внимание на самое лучшее. Вот и к выбору подушек подошла обстоятельно. Сама я о таких пока только мечтала. Разносторонние – с одной стороны твердые, с другой – помягче. С так называемым эффектом памяти – это когда подушка с точностью повторяет форму головы, как бы обволакивая ее, делая с нее слепок. А лечебные травы, что входят в состав наполнителя подушки, еще и оздоравливают ночью своим ненавязчивым ароматом.
Одеяло. Как же я любила дорогие и практичные в использовании одеяла. Их не должно быть много, но они должны быть лучшими! Исходя из этих соображений, для заказчика я подобрала по два одеяла – зимних и летних, с набивкой из верблюжьей шерсти и качественной простежкой.
– Как вы относитесь к цветному постельному белью? – уточнила я у Громова.
Нам оставалось прикупить только его, чтобы спальное место было полностью экипированным.
– Вы знаете мои предпочтения, – отозвался Громов.
К слову, он не мешал мне разговаривать с продавцами-консультантами, выяснять мельчайшие подробности. Я опасалась, что как и многие мужчины Громов начнет тяготиться нашим походом раньше, чем мы выберем все необходимое. Но пока он вел себя нормально, разве что, ни в чем практически не участвовал. Но уже то, что не запрещал это делать мне, настраивало на оптимистичный лад. А вот его ответ насчет постельного белья меня несколько расстроил. Ну не представляла я себе на красной кровати серые или черные простыни. Нет, они бы вписались в цветовую гамму, но спальню сделали бы скучной и даже мрачной.
– Тогда, я предлагаю остановить свой выбор на белых комплектах? – вопросительно посмотрела я на Громова.
– Согласен, – после секундного размышления кивнул он.
Я аж выдохнула с облегчением. А чтобы постель не стала похожа на больничную, комплектов выбрала парочку – с неброской шелковой вышивкой и столько же – из жатого сатина.
С остальной мебелью для спальни дело пошло гораздо быстрее. Прикроватные тумбочки шли в комплекте с кроватью. В тон к ним я заказала шкаф-купе в простенок до окна, высокий комод и пару пуфиков. Немного поспорили с Громовым по поводу зеркальных дверей на шкафе-купе. Я была «за» такие, зная точно, что они зрительно увеличат пространство спальни. Громов оказался категоричным, заявив, что он не нарцисс и не привык собой любоваться во весь рост.
– А как же зеркало? – настаивала я. – Это необходимый атрибут спальни. Можно выбрать совсем простое в черном массивном обрамлении и разместить его на стене с входной дверью. Так вы будете смотреться в него, только когда сами пожелаете.
– Нет! Не нужно. Если мне потребуется зеркало, я найду, где в него посмотреться, – сказал как отрезал Громов.
