Весна и правда за окном бушевала во всех красках – зеленая, яркая, в нюансах цветочного запаха и нежных оттенках. Таких же, как чувство в моей душе.
Знать бы еще, что с этим чувством делать.
– Ба, к тем, кто хочет меня – я идти не хочу. А тот, кто нужен мне – не хочет обо мне и слышать. Оказалось, что бывает и так, представляешь?
Вот теперь бабуля удивилась по-настоящему.
– Нет, со мной подобного не было. – Подведенная карандашом бровь поднялась. – Агнешка, неужели тебя угораздило влюбиться в новомодную звезду футбола? – Она приложила ладонь к груди. – Умоляю, скажи, что это не так!
– Это не так.
– Тогда он слепой? Или просто глупый? Детка, нет ничего хуже, чем мужчина, не способный по достоинству оценить красивую женщину. И если это так – не стоит тратить на него время. Поверь, оценит другой – более достойный!
– Скорее, Ба, он и слепой, и глупый. И совершенно точно не хочет обо мне знать. Но это ненадолго, я справлюсь. У меня нет выбора.
– Почему?
– Потому что он мне очень, очень нравится!
Не только у бабули, но и у Любочки тоже отвисла челюсть и чуть не выпал из рук планшет. Так что пришлось рассказать все, как есть.
– Вообще-то, Антон воспитанный, честный, умный и порядочный парень. Такие не предают и не бросают. И не выбирают себе девушек, похожих на меня, – слишком самоуверенных и без тормозов. От которых не знаешь, чего ожидать. Они любят девушек домашних и зашуганных, как блохастый котенок. Тех, кого можно спасти и пожалеть. А меня он не любит, чувствуете разницу? Ему со мной неуютно. Но мне себя не изменить, я это понимаю и делаю все, чтобы его не спугнуть.
Я широко улыбнулась – не хуже, чем голодная лиса, облизнувшаяся вслед Колобку, и призналась:
– Пока не спугнуть. Но у меня ужасно, ужасно чешутся руки и кончается терпение! Он мне нужен, и я его получу!
Глядя на застывшие лица, я, не удержавшись, звонко рассмеялась. Уткнулась на секунду лицом в бабушкины колени, поднялась и обняла ее.
– Ну, я пойду. Береги себя, Дита, ладно? Я на днях загляну!
– Познакомишь с парнем-то, внучка?
– Обещаю!
Я остановила «Ауди» на красный сигнал светофора и с досадой выключила в автомобиле видеоплеер, оборвав композицию Imagine Dragons на высокой ноте. Когда в моей машине находилась Милена, бесполезно было пытаться отвлечься на музыку. Столько звуков одновременно в одной тональности мой мозг отказывался воспринимать.
– …а я ему говорю: «Тебе что, Марджанов, трудно было мне позвонить? Или в Стамбуле нет электричества, Wi-Fi заблокирован, а роуминг запрещен Женевской конвенцией?» Я неделю ждала! Целых шесть дней! А он, гад, даже и думать обо мне забыл! Наверняка развлекался в свое удовольствие, как он это умеет! Да пошел он, хватит с меня! Я себя тоже не на свалке нашла!
Подруга смяла упаковку с салфетками и забросила в сумку. Провела ладонью по ярко-рыжим волосам, взметнувшимся от порыва ветра, залетевшего окно, и сердито выдохнула.
Сейчас обида в ней кипела возмущением и выплескивалась через край. Не первый раз, кстати, кипела, и даже не десятый, так что я не спешила удивляться. Полчаса назад она нашла меня в фитнес-центре «Скала», где я тренировалась на скалодроме вместе с Макаром и ребятами, и попросила отвезти ее в знакомый бар, куда обычно вечером перед клубом заходил Марджанов с друзьями.
Как по мне, так, честное слово, оно того не стоило.
– Если послала, то зачем к нему ехать, Милен? Может, лучше дать Марджанову время подумать?
– О чем? – Девушка всхлипнула.
– О разном. Как вариант – осознать в полной мере глубину своей вины. Соскучиться, приползти на коленях, и все такое. А вдруг это поможет ему залатать провалы в памяти? Что-то с ним в последнее время слишком часто случаются рецидивы странной болезни.
– А если он не соскучится?
Я бросила на подругу короткий взгляд.
– Милена, перестань делать вид, что ты не понимаешь. Ты вроде не святая, над головой нимба нет, чтобы терпеть такое отношение. Или уже смирись и заканчивай истерить, если тебя все устраивает. Или…
– Или что?
– Обруби и живи дальше.
Подругу это предложение не устраивало, но она лучше меня знала, чем все закончится. Однако обижаться – это куда легче, чем принять решение.
– Тебе хорошо говорить, Агния, – шмыгнула носом Миленка. – С тобой парни так не поступают. Хотела бы я на них посмотреть, если бы была тобой. Ты вон первая Макса и Эрика отшила, а они все равно о тебе спрашивают. И другие девчонки им не помеха.
– Это потому, что я не обещаю и не строю замки надежд, а иду туда, куда хочу. И на твоем месте я бы об Русика давно ноги вытерла и забыла, как его зовут. Нашла, по кому страдать!
– А я и вытру! Еще как вытру! Только сначала скажу в лицо все, что о нем думаю! Когда я злюсь, то себя не контролирую! Ему же будет хуже, если сейчас застану его с какими-нибудь девицами, как в прошлый раз. Знаешь, что этот гад сказал, когда я ему дозвонилась?
Мне было не интересно, но я спросила:
– Что?
Парочка ссорилась не первый раз, и лично у меня Марджанов всегда вызывал антипатию. Терпеть не могу парней, которые, имея пару, так и норовят сунуть руки еще какой-нибудь девчонке под юбку.
Со мной, правда, он так не рисковал, но только потому, что я могла ответить. В отличие от Миленки я любым угрозам и слезам предпочитала действие. И ничего не забывала. Никогда.
– «Да брось, Ленка! Неужели ты на меня злишься? Ну, Зая, так и позвонила бы сама. Я просто забыл…» Он обо мне забыл, твою мать! На неделю! Нет, ну не козел?!
Я включила сигнал правого поворота и резко свернула с проспекта. Проехав по улице между высокими тополями, припарковала «Ауди» у обочины и заглушила двигатель, встав с другой стороны от невысокого здания с широким подъездом и небольшим ангаром во дворе. Оставив руки на руле, вжалась плечами в спинку кресла и уставилась перед собой.
– Эй, Агния! Ты меня вообще слушаешь?
– Не визжи, Милена. Слушаю.
– Я и вижу!
Подруга оглянулась, но я не собиралась ей ничего объяснять – себя бы понять для начала. Достаточно того, что Миленка знала: я всегда поступаю исключительно так, как считаю нужным.
– И куда это мы приехали? Почтовая служба доставки «Service life»? Агнешка, ты что, собралась отправить посылку? Так наверняка уже поздно и почта закрыта. Слушай, а как же бар?
– Будет тебе бар. Посиди пять минут, и я отвезу.
Я взглянула на часы. Морозов всегда отличался пунктуальностью, вот и сейчас показался у здания почты без семи минут восемь. В джинсах, кедах и легкой ветровке, с рюкзаком за спиной. Светлые волосы стянуты чуть выше затылка в свернутый хвост, от чего кажутся темнее. И, конечно, очки.
Интересно, почему он не носит линзы?
Я и сама не заметила, как сильно обхватила пальцами руль и подалась к окну, наблюдая, как парень идет по тротуару к отделению сервиса, в котором работал по ночам. О том, что он меня заметит – не переживала. Мечтатель Кудряшка не отличался внимательностью, это я уже успела понять. Вот и сейчас он прошел мимо и остановился возле двух парней, куривших сбоку от крыльца «Service life».
Миленка тоже прижала свой нос к стеклу и сощурилась.
– Постой, снова тот блондинчик? Это же за ним мы ехали от университета в прошлый раз, пару недель назад? Агнешка, мне кажется или ты его преследуешь?
Отрицать не хотелось, хотелось услышать его голос.
– Тебе не кажется. Я его преследую.
– Ничего себе! И чем он тебе так насолил?
Мы учились с подругой в разных вузах, поэтому о Морозко Милена не знала.
На этот раз я решила отделаться полуправдой.
– Он у меня кое-что отнял и не собирается возвращать. Надеется, что само собой рассосется – наивный!
Миленка, изумившись, хохотнула:
– Скорее уж сумасшедший! Даже я не рискнула бы с тобой связаться! Слушай, он же молодой совсем. Сколько ему? Восемнадцать? – удивленно спросила.
Морозов и правда выглядел младше своего возраста, но меня это почему-то не смущало.
– Двадцать. Так же, как нам с тобой.
– Да? – Уголки губ подруги разочарованно поникли. – Хм. Никогда не любила парней-одногодок – с ними так скучно! Никаких сюрпризов, все поступки можно просчитать наперед.
– Ну, я бы так не сказала. С этим – не соскучишься, уж поверь мне.
– И на почте работает, – задумчиво протянула Миленка, брезгливо сморщив нос. – Здесь же платят три копейки!
Денег у Морозова не водилось, тут подруга угадала, но меня и это не волновало. Первый раз в жизни меня волновали вещи куда более приземленные. Вроде тех, которые сотни тысяч лет назад заставили приматов влезть на пальму и сорвать банан.
– Это он «пока» на почте работает! – спокойно возразила. – Ничего, для человека разумного любой труд полезен, лишь бы причинное место в барах не чесал, как твой Русик.
Я попала в точку, и Миленка покраснела.
– У Руслана защита диплома впереди. А еще его ждет место в фирме отца! Он не нуждается в подработке. Тем более в такой! – Она, фыркнув, отвернулась от окна. – Знаешь, какой он гордый?
Я лишь усмехнулась. О гордости у нас были разные понятия.
– Слушай, Агния, а давай я расскажу парням, что этот блондин тебе должен? – предложила подруга. – Пусть они сами с ним разберутся. Ты же знаешь, тебе никто не откажет.
Вот теперь у меня перехватило дыхание от возможной перспективы такого разговора. Кто-кто, а Миленка не отличалась сообразительностью, запросто могла и усложнить Антону жизнь.
Не нужно было мне ее сюда везти, но это оказался тот редкий случай, когда действие опередило мысль, стоило увидеть знакомый поворот. Да и не рассчитывала я с ней встретиться.
– Только попробуй, Архипова! – Я взглянула подруге в глаза. – Он мой!
– В смысле – твой? – Брови у Миленки взлетели, а рот приоткрылся.
Пришлось предупредить.
– Этот блондин – мой парень! И мне не понравится, если кто-нибудь хоть чихнет в его сторону, ясно?!
Морозов снял рюкзак, рассмеялся какой-то шутке приятеля и вместе с ним вошел в здание почтового сервиса, скрывшись за дверью.
Проводив его взглядом, я вздохнула и сжала губы. Мне предстояло встретиться с Кудряшкой утром – несмотря на ночные смены, он умудрялся не пропускать занятия в университете, и только мысль, что я скоро снова его увижу, помогла очнуться и завести двигатель «Ауди».
Миленка ничего не ответила, но озадачилась. Сидела хмуро и думать забыв о Марджанове. Похоже, в последнее время мое поведение не удивляло только меня.
Когда я остановила машину у входа в бар «Паутина», подруга предложила:
– Агнеш, не знаю, что с тобой происходит, но, может, пойдешь со мной? Посмотришь, как я порву с этим гадом Русиком, а потом заглянем в клуб, а? Кстати, уверена, что Жанка с Иркой тоже будут не против спонтанного девичника. Мы же давно не гуляли вместе! А Ирка – та вообще до сих пор думает, что ты избегаешь ее из-за Эрика. Ну, было у них пару раз по глупости, так с кем у него не было-то? Только я тебе об этом ничего не говорила, а то она меня убьет!
Эрик точно был последним человеком, о ком я сейчас думала.
– Нет, не хочу, Милен. Нет настроения.
– Что, снова вернешься в «Скалу»? Вы там все словно одержимы своей высотой! Особенно этот красавчик Макар! У меня от одного взгляда на вас сердце останавливается!
Я посмотрела перед собой на дорогу и пожала плечами:
– Может быть.
– И насчет блондина… Давай будем считать, что я шутку не поняла, ладно? У тебя всегда было своеобразное чувство юмора. Сейчас поверю, что вы вместе, а ты потом поднимешь меня на смех.
– Пока, Милен! Хорошо тебе врезать Русику!
Я закрыла боковое окно в «Ауди» и уехала, оставив подругу с ее парнем и мыслями.
Она просила меня подвезти, и я это сделала. А смотреть на то, как Милена в слезах виснет у Марджанова на шее – у меня желания не было. И здесь мое чувство юмора было абсолютно ни при чем.
* * *
Однако я не вернулась в «Скалу» к Макару, хотя едва не поддалась такому желанию, – здесь подруга угадала. Скалодром работал до одиннадцати часов вечера, и все же на сегодня тренировка окончилась – как бы сильно я ни любила стену, а приоритетом по-прежнему оставалась учеба. Моя семья в прошлом не поскупилась на репетиторов, и сегодня – уже я не могла позволить себе не оправдать надежд на этот вклад. Поступать на физико-математический факультет я решила сама и была по-прежнему настроена его окончить, что бы мои родители об этом ни думали.
Увы, меня не прельщали ни театр, ни кино, ни все, что связывало мою семью с телевидением и искусством. Я оказалась слишком хорошо знакома с обратной стороной мира, который часто выдавал желаемое за действительное, раскрашивая серую картинку реальности дорогими фильтрами. Так мастерски, что в конце концов стирались грани и подменялись понятия.
Мать пыталась, но меня не смогло подкупить ничего – ни связи, ни знакомства, ни перспективы.
«Конкурс красоты? Серьезно? Меня научат ходить по подиуму, как живую куклу, улыбаться, как будто у меня паралич, и даже – о боже! – сделают модную фотосессию в купальнике?! А все потому, что я красивая?! Но у меня даже груди нет!
– Агния, дочка, ты не просто красивая, ты – лучшая! Я воспитывала тебя быть первой! С победой в конкурсах, да еще и со связями нашего папы, перед тобой откроется блестящее будущее! Как ты не понимаешь?!
– Где? В кино или в замужестве?
Мать, в отличие от нас с отцом, любила приврать и приукрасить, но в тот раз ответила, что думала:
