«Туда, откуда моя жизнь отправилась в странствие через Девять Преисподних!»
Опершись на поникшее дерево, склонившее ветви к воде, она внезапно обнаружила, что держит в ладони дремлющий Камень Души Боласа, и потрясенно уставилась на него. Гладок, формой подобен яйцу, шелковисто блестит, а цвет… серебряный. Нет, золотой. Различить его цвета не удавалось никак – цвет словно бы менялся, стоило только повернуть камень другой стороной. Вдобавок самоцвет был куда тяжелее, чем мог бы показаться с виду. Прежде он постоянно парил в воздухе, а может, держался на чем-то меж Боласовых рогов. Многие годы Лилиана считала его простым украшением, декоративным элементом, не менее и не более. Как оказалось, с помощью этого камня дракон поглощал Искры, собранные с тел умирающих мироходцев.
«Искры, собранные для него мной».
Но отчего Камень не исчез, не разрушился вместе с драконом? Как он попал к Лилиане? Она совершенно не помнила, чтоб подбирала его там, на Равнике…
«Да и зачем мне было его подбирать? Как сувенир на память о чудесных временах рядом с Николом Боласом?»
Зашвырнуть бы его в болото, да поглубже… вот только сил не осталось даже на это.
«Ну, так разжать руку, и дело с концом. Пусть себе тонет».
Но, разумеется, бросать камень она не стала. Ведь он имел потенциальную ценность, хранил в себе потенциальную мощь, а мощью Лилиана Весс не разбрасывалась. Напротив, копила ее. Все это знали. Все в это верили.
«Кроме разве что Бифштекса».
Нет, Гидеон Джура в это не верил. Он верил… он верил в нее. Или, во всяком случае, в ее задатки. В способность стать не просто идеалом своекорыстия и стремления к власти, репутацию коего она столь деятельно холила, лелеяла и взращивала всем напоказ.
«Разумеется, это доказывает лишь то, что Гидеон Джура глуп. Был глуп».
Но в эту минуту память о нем затмила для Лилианы всё.
«На этот раз, Лилиана, я героем стать не смогу, но ты сможешь», – сказал он.
«Сделай же так, чтобы это не оказалось напрасным», – сказал он.
Все это он сказал, умирая. Умирая, дабы спасти ее жизнь. Лилиана всегда относилась к Гидеоновой вере в нее так цинично… Да что она такого сделала, чем ее заслужила? «И что такого сделал он, чем доказал, что разбирается в чужих характерах?»
Посему – да, после его гибели, после того, как он уже не сумел бы узнать, не окажется ли его смерть напрасной – и чего будет стоить ей – она попыталась почтить его самопожертвование победой над Боласом. Попыталась – и победила.
«Верно, победила. Это сделал не ты, Гидеон. Это сделала я. Никол Болас уничтожен мной, Лилианой Весс. Ты видел, как я одолела его ради тебя, Бифштекс? Видел?»
Сама она в эту минуту не видела перед собой ничего, кроме последней улыбки Гидеона, ужасающей и прекрасной. Разве что его пепел, подхваченный и унесенный ветром после того, как он принял на себя предназначенное ей проклятье. Да, она помнила эту улыбку, помнила пепел, но, хоть убей, не могла вспомнить лица Гидеона – лица человека, которого считала все равно что братом.
«В точности то же и с Джозу. Отчего же я не могу вспомнить их лиц?»
С этими мыслями она шла и шла, осторожно нащупывая под ногами твердую почву.
«Но твердой почвы нет. Этот ублюдок Гидеон вместе с еще большим ублюдком Боласом украли, выдернули саму почву у меня из-под ног. Кто я теперь? Кто такова Лилиана Весс?»
В эту минуту она ненавидела их. Обоих. Почти в равной мере. Почти…
«А как же с Джейсом?»
Ведь в тот день он пытался убить ее – пытался убить, пока она еще служила Боласу, пока посылала его Вековечных убивать жителей Равники, пока посылала его Вековечных добывать для дракона Искры мироходцев. Однако, когда все это кончилось, Джейс телепатически, мысленно дотянулся до нее, и вовсе не в гневе – с заботой. И после всего, что она сделала, после того, как даже Гидеону позволила умереть вместо нее, его сочувствие оказалось невыносимым. Ярость – дело другое, ярость его она поняла бы и пережила. А вот сочувствие… его сочувствие едва не уничтожило, не сокрушило Лилиану на месте.
«Какое он имел право сочувствовать мне?!»
– Как же все это нелепо!!! – прокричала она болоту.
Даже собственный голос прозвучал слегка не так. Сдавленно. А может, попросту нереально. Фальшиво. Ведь теперь она стала вовсе не Лилианой Весс – по крайней мере, знакомой, узнаваемой Лилианой. Остановившись, она взглянула вниз, на собственное отражение в неподвижной воде.
– Волосы растрепаны. И когда же я платье успела порвать? А грязи, грязи-то сколько…
Не следить за внешностью – это было совсем на нее не похоже. Лилиана попробовала было сплести заклинание и почиститься, но магия не подействовала. А все потому, что сосредоточиться в должной мере не удалось, и это тоже было совсем, совсем не в ее духе.
«Итак, может быть, я – вовсе не Лилиана Весс. Может, я – просто подделка, либо иллюзия, созданная Джейсом Белереном. Грязная, жуткая, коварная ведьма, какую он всегда представлял себе прячущейся под маской женщины, перед коей не мог устоять. Вот, значит, кем я была – и кто я есть – для него? А кто для меня такой Джейс Белерен?»
Он был человеком, которого она использовала, которым манипулировала – ради любовных утех, ради власти, ради освобождения от демонов, державших ее в плену.
«И это все, чем он был, верно? ВЕРНО?!»
Нет. Где-то там, в глубине души, рядом с человечностью, погребенной как можно глубже, она понимала: все это ложь. В глубине души она действительно его любила.
«Если допустить на минуту, что я знаю, как это делается».
От этой мысли Лилиана расхохоталась в голос. Собственный смех показался ей ледяным, мертвым.
«Была ли любовь хоть когда-нибудь одной из моих целей?»
И снова – нет. Десятилетиями трудилась она, храня свою молодость, дабы укрепить силу и власть, дабы завоевать свободу. Никакой любви на повестке дня не значилось сроду. И, разумеется, ужасающе комичная ирония положения состояла в том, что теперь Лилиана добилась всего, чего когда-либо хотела, но цена оказалась столь высока, что с самою собой ей более не ужиться.
«Как будто у меня имеется альтернатива…»
И в этот самый миг она снова споткнулась. Только на сей раз упала в глубокую воду и тут же погрузилась в нее целиком. И отчасти была этому рада.
«Вот тебе и альтернатива. Останься здесь, под водой. Не противься. Иди ко дну».
Ирония положения не укрылась от нее и на этот раз. Ну, не смешно ли? Она почти готова покончить с жизнью после того, как положила столько сил и погубила столь многих ради сохранения при себе всего, от чего вот-вот, еще чуть-чуть – и откажется!
«Так, может быть, это и есть заслуженный мною конец? В болоте, менее чем в дне пути от отцовского дома…»
Но если уж умирать, то умирать лицом в грязи Лилиана не собиралась. Платье насквозь пропиталось водой, отяжелело, тянуло книзу. Не без усилий ей удалось перевернуться на спину. Должно быть, луна успела подняться повыше: теперь ее сияние пробивалось даже сквозь болотную муть. Тогда Лилиана закрыла глаза. Дыхание она еще сдерживала, но знала: скоро, очень скоро придется выдохнуть. Невольно выдохнув, она вдохнет воду, позволит ей заполнить легкие, утратит плавучесть и пойдет ко дну. Быть может, через две-три сотни лет какой-нибудь археолог, отыскав ее кости, восхитится совершенством их – вернее, совершенством ее – пропорций. Затем археолог с коллегами начнут спорить о возрасте своей находки во время гибели, однако она никаким научным озарениям не поддастся. Так и останется загадкой на многие века… Мысль эта казалась весьма привлекательной.
«Я это как-нибудь переживу», – с улыбкой подумала Лилиана, в последний раз открывая глаза, чтобы в последний раз взглянуть на лунный свет.
И тут ей на миг показалось, будто там, на берегу, появился некто – стоит, смотрит вниз, на нее. Фигура в белом? Или, быть может, фигура… окруженная белой аурой неуязвимости?
«Гидеон! Это же Гидеон!»
Лилиана забарахталась, забилась в воде, изо всех сил рванулась к поверхности, чтобы увидеть его, отыскать, объясниться с ним раз и навсегда. Чтобы заставить его сказать. Кто. Она. Такая! Платье тянуло вниз, воздуха не хватало – но все это не значило ровным счетом ничего. Только бы снова увидеть Бифштекса живым…
Вынырнув из воды, она жадно втянула ртом воздух и выбралась на отмель, а там уж сумела подняться и оглядеться. Где он? На какой-то безумный, безумный миг ей почудилось, будто эта белая фигура – здесь, рядом, среди деревьев. Грязная илистая вода текла со спутанных волос, заливая глаза, так что пришлось моргнуть – да не раз, дважды.
– Гидеон? – прошептала она.
«Но нет. Нет здесь никого. Разумеется, рядом нет ни души. А тем более – Гидеона Джуры. Он мертв. Ты это знаешь. Ты собственными глазами видела, как он обратился в пепел. Как умер, спасая тебя. Спасая тебя… ради этого».
Месть Гидеона… Что ж, он ее заслужил. А Лилиана, раз уж поднялась на ноги, с тем же успехом могла продолжать путь. И посему, жалкая, вымокшая до нитки, без всяких осмысленных на то причин двинулась дальше, к дому, почти не замечая воронов, собирающихся вокруг…
Глава третья. Тейо Верада
Совет десяти гильдий продолжался своим чередом, а Тейо напряженно вглядывался в двенадцать еще более напряженных лиц. К этому времени он успел запомнить каждого из правителей, вплоть до названия гильдии и титула. Забавно… Недавно он провел целых четыре дня в Оазисе и никого из встреченных там по имени вспомнить не мог. А вот в Равнике не прожил еще и дня, но уже выучил всю местную политическую геометрию и может наизусть перечислить большую часть имен тех, кто составляет ее орнамент.
Десятеро мировых лидеров – ведь разве не они на самом-то деле сообща правят Равникой? – очевидно, не думая, будто Кайя всерьез приняла клятву Стража перед самым началом совета, дожидались, когда же Стражи отойдут подальше, покинут пределы слышимости, дабы без помех обсудить планы покушений.
Тейо все это очень не нравилось. Конечно, ни с Бааном, ни с Теззеретом он не сталкивался и причин сомневаться в том, что они сотрудничали с драконом и заслуживают наказания, не имел, но и доказательств их вины не видел. А ведь даже аббат Баррес, державший монастырь, где вырос Тейо, в ежовых рукавицах, не стал бы наказывать послушника без доказательств или признания вины! Быть может, у гильдий имелось и то и другое, но тогда зачем такая секретность? И – как же насчет Лилианы Весс? Да, она командовала Вековечными Боласа, чем принесла смерть многим и многим. Однако погибших было бы куда больше, не обернись она против Боласа и не уничтожь его. По самой меньшей мере, Лилиана заслуживала возможности объясниться, не так ли?
«И все же правители Равники предпочитают послать Кайю втайне убить ее?»
Эта несправедливость не давала Тейо покоя. Не давала, и все тут. Однако стоило ему раскрыть рот, Ворел немедля поставил его на место. Таким образом, для возражений явно было не время. По счастью, Кайя непременно его выслушает. С нею он сможет – и должен – поговорить о своих сомнениях позже.
Тем временем Кайя завела речь о проблемах не столь философских:
– С тех пор, как Весс покинула Равнику, прошел не один час. Баан ушел еще раньше, а Теззерет – даже прежде него. Затруднений не видите?
– Они не мироходцы, – пояснила Враска. – И не понимают, как это… устроено.
– Так просветите нас, – предложила Аурелия.
– Мироходец может отправиться за другим мироходцем по горячим следам, – ответила Крыса.
– Ключевое слово – «горячим», – подчеркнула Враска.
Кайя согласно кивнула.
– Ну, а сейчас времени прошло столько, что добычи нам уже просто не выследить – если даже мы согласимся пуститься в погоню.
Огненный Разум устремил пристальный взгляд на Рала.
– А что с проектом «Клоп-Громовержец»?
Что такое проект «Клоп-Громовержец», Тейо понятия не имел, и, судя по лицам почти всех окружающих, был в этом вовсе не одинок. Даже Крыса, неисчерпаемый источник информации об этом мире, в ответ на его вопросительный взгляд только плечами пожала.
Рал покачал головой.
– Проект был встроен в Маяк, успешно поврежденный мною не далее как сегодня. Баан и Весс ушли уже после этого. И даже если нам удастся восстановить данные о Теззерете, они покажут только одно – что он отправился на Амонхет. А от Самут и Карна мы знаем, что и Амонхет он покинул уже не один час назад. Так что в эту минуту он может оказаться в любом уголке Мультивселенной.
– Значит, задача попросту требует нестандартного, инновационного решения, – гневно нахмурился Нив-Миззет.
Тут, в свой черед, гневно сдвинул брови Боруво.
– Слова истинного мага гильдии Иззетов… но не Воплощения Договора, коему вверено представлять интересы всех гильдий в равной мере!
Огненный Разум шумно выпустил из ноздрей облако дыма.
– Обещаний усвоить новый лексикон, чтобы приглаживать взъерошенные перышки, я не давал. Почувствуешь, будто интересы Селезнии мною представлены несправедливо и недобросовестно, вот тогда можешь жаловаться.
Вне всяких сомнений, последнее заявление «взъерошенных перышек» отнюдь не пригладило. Напротив, породило град возражений почти со всех сторон.
Не в силах уследить за нитью разговора, Тейо внезапно почувствовал, что жутко устал. Без сна он провел два дня кряду – день на Гобахане, да еще день на Равнике, и дни эти принесли с собой куда больше восторга, переживаний и напряжения сил, чем любые два года всей остальной его жизни. Невольно зевнув, он едва сумел поднять руку, чтобы прикрыть рот.
– Тебе с нами скучно, мальчик? – рявкнул Ган Шокта, не на шутку рассерженный громкой перебранкой с Огненным Разумом.
– Нет, сэр, я…
Но тут вперед выступила Крыса.
– Где твое воспитание, отец? Тейо такого не заслуживает. Ты же знаешь: сегодня он спас тебе жизнь. Дважды.
Но Ган Шокта словно и не заметил дочери, предоставив способствовать примирению Кайе.
– Все мы страшно устали, – заметила она.
– С утра соберемся и продолжим, – согласился Нив-Миззет, бросив взгляд в сторону процессии возвращавшихся к ним мироходцев, а после взглянул на Лавинию. Та согласно кивнула.
– Встретимся у резиденции Сената Азориусов, – предложила она. – Через час после рассвета.
Ответом ей был общий – пусть порой и неохотный – ропот согласия.
Тогда Огненный Разум обратился к горгоне:
– Тебе, царица Враска, пожалуй, следует воздержаться от пересказа сей дискуссии моему предшественнику.
Сегодня Тейо видел Враску с Джейсом целующимися. Теперь на лице горгоны явственно отразилось нежелание скрывать что-либо от человека, очевидно, настолько ей дорогого.
Похоже, заметил это и Рал Зарек.
– Возможно, – предложил он, – сегодня ночью тебе лучше не видеться с Белереном…
– Как и с кем я провожу ночи, Зарек, дело вовсе не твое.
– Разумеется, не мое. Однако к чему предоставлять магу разума возможность прочесть твои мысли?
– Этого Джейс делать не станет. По крайней мере со мной.
Словно затем, чтоб доказать свою правоту, она вызывающе отошла прочь, пересекла растрескавшуюся мостовую, протиснулась сквозь толпу ликующих и скорбящих, подошла к Джейсу Белерену и взяла его за руку.
Казалось, это послужило сигналом к завершению совета. Как только собравшиеся разошлись, Кайя повернулась к Тейо с Крысой.
– Отчего бы вам обоим не отправиться со мной в Орзову? Только на одну ночь. Сможем помыться. Поесть. Поспать.
Тейо покосился на Крысу. Быть может, она предпочтет последовать за отцом, важно удалившимся восвояси без нее. А если она решит провести ночь с семейством Шокта, ему, пожалуй, лучше пойти с ней.
