– Что ты уже успел обследовать?
– Почти ничего, я только быстренько, очень поверхностно, посмотрел квартиру. Хотел дождаться тебя. Пробовал обойти соседей, но никого нет дома. – Эрик кивнул в сторону кровати и поморщился: – Такое впечатление, что ее покрыли каким-то лаком, то ли для мебели, то ли для пола. Но я не нашел никаких банок или кисточек.
Он подошел к кровати и показал рукой на капли, которые были заметны на ногах женщины. Рикард подошел ближе.
– Блин. – Кишки у него в животе, казалось, завязались в узел. Пятна на простыне блестели, будто жир стекал с блестящего тела, которое сидело в кровати, как жертвенный агнец, приведенный на заклание. Рикард сделал глубокий вдох, хотя ему вообще не хотелось вдыхать этот спертый воздух, и наклонился к женщине. – Боюсь, что вряд ли удастся установить точное время смерти с помощью определения температуры тела. Если лак, которым она покрыта, сохраняет тепло. Посмотрим, что скажут эксперты.
Он присел на корточки и показал пальцем на сине-зеленые пятна на ее шее и ушах:
– Скорее всего, она убита ночью, если исходить из размеров трупных пятен. И по бокам шеи лака не видно, так что лак не мог повлиять на то, как выглядят трупные пятна.
Он выпрямился и встал рядом с Эриком. Женщина пялилась на них большими глазами. Патологически большими глазами.
– Может быть, ее задушили? – Эрик пожал плечами.
– Если судить по ее глазам, то да, задушили. Похоже, что она не оказывала сопротивления. А это странно.
Рикард кивнул. В комнате не было никаких признаков того, что она пыталась сопротивляться. Никаких капель крови. Никакого беспорядка. Он обошел кровать и посмотрел на тело с другой стороны. На шее не было никакой красноты. Никаких синяков. Никаких частиц кожи под ногтями, насколько он мог видеть.
– Ее могли накачать наркотиками. И убить во сне. Возможно, сначала она была изнасилована. Или после. Но я не вижу на простыне следов спермы.
Эрик вздохнул.
– Может, это был какой-то ее знакомый? Который пришел вместе с ней вчера вечером и подсыпал что-то ей в чай. А потом задушил. В раковине на кухне стоят две чайные чашки.
– Вряд ли. Трудно поверить, – возразил Рикард, – что она знала кого-то, кто внезапно ее убивает и превращает в отвратительное подобие произведения искусства. Человек, который до этого предположительно вел себя совершенно нормально. Человек, которому она, вероятно, доверяла. Может быть, даже любила.
Эрик покачал головой.
– Или родственник? Бойфренд? Или просто приятель? Даже думать не хочется о том, что могло двигать таким человеком.
Он вытер лоб и осмотрелся, чтобы заставить себя оторвать взгляд от женщины.
– А это что за прожекторы? Когда стоишь с ними рядом, то чувствуешь себя как в сауне.
– Убийца хотел быть уверенным, что все, что он хочет продемонстрировать, будет отчетливо видно. Что его «сообщение» дойдет до адресата.
– Да, но что он хочет этим сказать? Что он сошел с ума? Что ему нужна помощь психиатров?
– Вряд ли. Может, это ревность? Извращенная месть за измену? Но я не понимаю, почему это должно быть выражено именно в такой форме.
Эрик отошел на пару шагов и снова посмотрел женщине в лицо.
– Может быть, речь идет о сексе? Не изнасилование, а какая-то сексуальная игра, которая вышла из-под контроля? Ролевая игра. В куклы. А она должна была бы, например, выглядеть как Лолита? Понятия не имею.
– Во всяком случае, нет никаких признаков, что убийство произошло в состоянии аффекта и в спешке. Прожекторы, лакировка и вообще вся эта инсталляция – все говорит о тщательно продуманном плане.
– И его, наверное, впустили, когда он пришел с сумкой. Может, его ждали?
– Может быть. Ты в остальной квартире не заметил каких-нибудь признаков борьбы? Может, ее перенесли в кровать потом?
Эрик покачал головой:
– Трудно сказать. Не думаю. Тут только еще одна комната, кроме кухни.
Рикард еще раз обошел кровать и наклонился к лицу женщины. Обводка вокруг глаз была неровной. Темно-красная помада в уголках рта была намазана так, будто никто даже не пытался добиться эффекта естественности. Контуры были кривыми и вытянутыми. В отличие от тщательно прорисованного «лука Купидона». Это явно не было работой профессиональной гримерши или визажистки. Если поддаться предрассудкам, то можно было бы сказать, что макияж вообще сделан не женщиной, а мужчиной. Он наклонился еще ближе к мертвой женщине и увидел, что лак начал трескаться. Тоненькие трещинки выглядели как паутина на припудренной щеке.
– Откуда поступил сигнал тревоги? – спросил он.
– Один из ее сокурсников по университету позвонил нам на коммутатор, беспокоился. Грегори Линдблад. Они вместе занимались в выходные, писали работу, и должны были встретиться утром, чтобы закончить. Завтра был последний срок и работу надо было сдать. Когда она не появилась и не отвечала на мобильник, то он заволновался и позвонил в полицию. Он был не просто обеспокоен, он был прямо-таки на грани истерики, доказывая, что она не могла просто проспать и не могла забыть зарядить мобильник. Что это была крайне важная работа. Их последний шанс, который она в жизни не пропустила бы. Речь шла об этой работе и оценках за нее. Но могли быть и другие причины его волнения. Он вроде бы был последним, кто видел ее живой, вчера после обеда, перед тем как она собралась домой, продолжать свою часть этого совместного сочинения. То есть он и убийца были последними, кто видел ее живой. – Он поколебался и добавил: – Если, конечно, это не один и тот же человек.
Эрик кивнул в сторону кухни.
– Ее зовут Анна, между прочим. Я нашел старое удостоверение личности в комоде прихожей. Лежит на кухонном столе.
Рикард пошел в кухню, посмотрел фото на удостоверении. Да, это была она, девушка, лежавшая в спальне. Анна Борг. Двадцать три года. Он осмотрелся. Ничего нигде не перевернуто вверх ногами, ничего не разбито. Все, кажется, стоит на своих местах, включая грязную посуду. Ничего, что указывало бы на недавнее убийство женщины в соседней комнате.
– Ты не видел ее мобильника?
Он смотрел на закрытую дверь, ведущую из кухни.
Эрик прошел мимо него.
– Нет, но, как я уже сказал, здесь есть еще одна комната.
Эрик положил руку на дверную ручку. Он пытался сдержать улыбку и выждал несколько секунд для усиления драматического эффекта. Потом открыл дверь.
– Мобильник может быть где-то здесь. Но я его пока не нашел.
Эрик с довольной миной наблюдал за Рикардом, застывшим с открытым ртом. Контраст с другой спальней был сильным. Ярко выраженный белый минимализм сменился хаосом, будто по комнате прошел тайфун. Эрик покачал головой.
– Как будто шагнул в Зазеркалье вместе с Алисой, правда? Такое множество и разнообразие цветовых ощущений можно получить, только если нажраться ЛСД и при этом еще смотреть в калейдоскоп с разноцветными стеклышками.
Картины, фотографии, самодельные коллажи и плакаты не только теснили друг друга на всех стенках, они начали вылезать и на потолок. Сувениры, всякие безделушки и мягкие игрушки стояли на столике у кровати и на небольшой книжной полке у стены. Рядом с гардеробом валялись горы одежды, сумок, книг, лаков для волос, вешалок и обуви. Все было разбросано, как после бомбежки. Рикард сделал шаг назад.
– О господи. Тут нашим техникам будет чем заняться.
Они вышли обратно через кухню в прихожую. Рикард посмотрел на входную дверь, которая казалась неповрежденной:
– Дверь была закрыта на замок, когда ты пришел? Или как ты сюда вообще попал?
Эрик старательно избегал его взгляда.
– Это зависит от того, что ты называешь замком. Дверь тонкая, старая, замок фирмы «Асса» начала двадцатого века, никакого дополнительного замка, одобренного полицией. То есть эта дверь из тех, которые никогда в общем-то толком не закрыты. Они открываются, если ты на них сильно подуешь. Но вообще-то она не стояла нараспашку.
– Окей, давай просто уточним: ты считал, что положение до такой степени серьезное, что не стал ждать ордера на обыск и просто сильно подул на дверь? Эту стратегию, думаю, ты позаимствовал в сказке «Три поросенка»?
Эрик улыбнулся.
– Ты имеешь в виду злого волка? Ну, ладно, я мог и толкнуть дверь чуть-чуть. Но теперь, когда мы знаем, что в этой квартире находится труп, надеюсь, ты можешь дать разрешение взломать дверь, так сказать, задним числом.
Рикард безнадежно пожал плечами.
– Черт тебя дери, Эрик. Ты когда-нибудь нарвешься! В следующий раз попроси разрешение заранее. До того, а не после.
Вот именно такие случаи и привели к тому, что Рикард был одним из немногих, кому нравилось работать с Эриком. Другие коллеги в полиции старались его избегать, считая безответственным, непредсказуемым и действовавшим чересчур поспешно. Рикард мог кое в чем согласиться, но после восьми лет работы бок о бок он понял, что за этой кажущейся безответственностью скрывается подлинная интуиция, приводившая к тому, что Эрик почти всегда оказывался прав. Но, да, конечно, он был склонен к импульсивным действиям, не задумываясь о последствиях, а это опасная тенденция в их профессии. Рикард знал, что Эрика не раз вызывала к себе на ковер начальник их отдела Луиса Шестедт для объяснения своих противоправных проникновений в квартиры подозреваемых без ордера на обыск. Чаще всего оказывалось, что для подобных действий у Эрика были совершенно явные основания. За взломанными дверями обнаруживались склады наркотиков, избитые женщины или настоящие бордели. Но иногда не было ничего: один только Эрик, подозрительная квартира с дверью, которая мешала полиции войти, и вдруг – просто криво висела на одной петле. Но Рикарду нравилось с ним работать, Эрик был крутым, решительным и ничего не боялся. Они хорошо дополняли друг друга и добивались нужных результатов.
Рикард прислонился к стене.
– Если ты так легко сюда проник, значит, и кто-то другой мог открыть дверь так же легко. То, что на двери нет следов взлома, еще не значит, что Анна сама кого-то впустила.
Эрик согласно кивнул.
– Мне было бы легче, если бы ее убил кто-то чужой, а не знакомый ей человек. Не хочется верить, что какой-то родич или бывший бойфренд мог вот так ее раскрасить и вырядить.
Они вернулись в спальню, где Анна сидела, опираясь на подушки у изголовья постели. Синие пластиковые бахилы шуршали на ковролине, когда Рикард снова пошел к кровати. Он обошел стороной одежду, валявшуюся на полу. Женщина все так же таращилась на него раскрытыми глазами, и у него появилось неприятное чувство, что она могла бы быть восковой фигурой из Музея мадам Тюссо. Он быстро отвел взгляд и стал осматривать комнату. Стены были совершенно пусты и ничем не украшены – ни картин, ни афиш, ни фотографий, и на столике у кровати тоже было пусто, ни книг, ни журналов. Ничего из того, что можно было бы ожидать, типа декоративных подушек, мягких зверушек, статуэток или сувениров.
Не было даже стула, на который можно было бы сложить одежду перед сном.
– Как будто в отделе продажи мебели на выставке-ярмарке. – Эрик возник в двери за его спиной.
– Да уж, контраст со второй спальней просто огромный. Кажется, будто комнату специально готовили к выставке. Кто угодно мог бы здесь жить. Может, она собиралась продавать квартиру? Надо будет поспрашивать об этом ее родителей и друзей.
– Да, у меня тоже возник вопрос, сколько человек здесь жили, раз тут две спальни. Но по словам Грегори, она жила одна. Хотя, быть может, она планировала сдавать эту комнату в аренду кому-нибудь в университете?
– Или через Airbnb.
Рикард прошел дальше в спальню и остановился рядом с кроватью. Слабый запах лака смешивался с тяжелым ароматом, как он думал, лосьона с ванилью. Взгляд женщины по-прежнему упирался в стену напротив. Он подошел ближе, провел пальцами по обоям. Они выглядели совсем новыми. Никаких светлых квадратов, которые остаются после снятых картин, никаких булавок или гвоздиков.
– Ну, и еще вот это чудовище. – Эрик показал на некий монолит, который резко выпадал из минималистского стиля интерьера комнаты. Это была единственная мебель, помимо кровати и столика: огромный черный шифоньер, высотой чуть ли не до потолка, величественный, как башня. Покрытое черным лаком дерево груши или лиственницы, с темной аркой в центре, затеняющей большое зеркало внутри. По обеим сторонам зеркала стояли колонны, составленные из маленьких коробочек с украшениями. Замки и ручки нижних ящиков были серебряными. Рикард кивнул. Он как-то не думал об этой громадине, пока стоял к ней спиной. Но это и на самом деле был гигантский шкаф. Наверное, наследство какого-нибудь покойного предка.
– Подожди-ка… – Он подошел ближе и протянул руку в темноту под арочным сводом. Осторожно вытащил ноутбук с поднятой крышкой и экраном, направленным прямо на женщину в кровати. Осторожно, острием ручки, нажал на клавишу ввода. Никакой реакции. Тогда он попробовал нажать на кнопку включения. Нет, ничего.
– Комп совсем сдох.
Он достал карманный фонарик, посветил на экран и закрыл крышку.
Никаких отпечатков пальцев он не увидел. Единственное, что было видно на внешней стороне крышки, это кусочек скотча.
– Ты уже позвонил в техническую экспертизу?
– Нет, я хотел сначала согласовать с тобой. Я позвоню Марии?
– Не надо, я сам ей позвоню. И я могу дождаться ее здесь, пока ты займешься мобильником. Даже если мы его найдем, все равно лучше быть на шаг впереди. Проверь ее абонемент и оператора или провайдера. Запроси списки всех разговоров по сотовому.
– Запросить триангуляцию ее телефона базовыми станциями? На тот случай, если убийца унес ее мобильник с собой.
– Подожди с этим, пока Мария не подтвердит, что сотового здесь нет. Я позвоню позже, если что.
Рикард посмотрел вслед Эрику, уходящему из квартиры жертвы, и не мог не улыбнуться. Мешковатые брюки коллеги болтались, кепи съехало набок. Блеснула наклейка на козырьке, когда зажглась лампа на лестничной площадке.
Эрик был прав, звонить надо было именно Марии Седерлунд. Ни о ком другом не стоило даже и думать. С тех пор как она шесть лет назад начала работать в отделе технической экспертизы, ни ему, ни Эрику и в голову не приходило сотрудничать с кем-то еще. В глазах Рикарда она была не только самым компетентным экспертом в деле исследования мест преступления. Она обладала еще одним редким качеством: она была уверена в себе и своем профессионализме. И если другие специалисты, с которыми приходилось сотрудничать Рикарду, долго мялись, сомневались, не решались высказывать никаких предположений до конца экспертизы, то у Марии хватало смелости давать быстрый, но предварительный ответ. Нужно обладать высокой долей мужества, чтобы сделать отступление от профессионального кодекса. Далеко не все по достоинству ценили ее методы. Многие коллеги считали, что она не умеет и не хочет работать вместе, одной командой, а предпочитает быть «игроком-одиночкой», что могло навредить профессионализму.
Было несколько случаев, когда Марии действительно пришлось изменить свои первоначальные предположения, но на такой риск Рикард шел охотно. Ему главное было услышать хоть какую-то гипотезу, ведь раннее начало расследования могло стать решающим для достижения результата. Ну а его личный интерес к тому, чтобы вызвать на место преступления именно ее, делал выбор – кому звонить – еще легче.
Глава 4
Рикард снова вздрогнул, закончив разговор с Марией и выйдя на улицу. Безжизненное и покрытое лаком тело Анны не выходило из головы. Все было именно так, как эту картину назвал Эрик. Инсталляция. Нечто подобное мог бы вполне выставить в стокгольмском Музее современного искусства, например, Джефф Кунс[6 - Jeff Koons – американский художник, известный своим пристрастием к китчу, особенно в скульптуре (прим. пер.).]. Голос Марии его немного успокоил, но ему все равно надо было где-то присесть, чтобы подумать и разобраться в своих мыслях. Он медленно шел по улице, нарочито глубоко дышал и вообще всячески пытался избавить свои легкие от воздуха с места преступления.
Мысли продолжали беспорядочно метаться в голове и когда он сел за столик ресторана «Рамблас» на углу улицы Лонгхольмсгатан. Что могло толкнуть убийцу на такой мерзкий способ убийства? Что это за тип человека? Какого именно психа надо искать? Ведь речь не может идти о банальном разрыве отношений и ревности. Хотя и это могло быть мотивом. Что хотел сказать убийца? Какую мысль донести? Поверхностность жертвы? Поэтому тело покрыто лаком? Угасшая любовь? Отсутствие эмоций? Бесчувственность, как у пустой и лишенной души куклы? Он попытался перестать думать на эту тему и заказал кофе. Мария должна бы уже быть на подходе.
Они с Марией никогда официально парой не были, а в последний год и вообще почти не виделись помимо работы. Самое интенсивное время их свиданий пришлось на период сразу после развода Рикарда. Почему в последнее время они стали встречаться все реже, ему было не очень понятно. Одной из причин наверняка было то, что и Мария за это время успела развестись. Теперь оба они были заняты по горло: надо было как-то комбинировать работу и планировать наперед встречи с детьми. А то время, которое вроде как должно было после этого еще оставаться, оно просто куда-то бесследно улетучивалось. Или он ей уже надоел? А может, она нашла другого? Его захлестнула волна тревоги, когда до него дошло, как мало он знает о том, что теперь происходит в ее жизни. Зато стало ясно, как ему ее не хватает.
Он повернулся лицом к солнцу, которое поджаривало стену дома, и пригубил кофе. На другой стороне улицы Хегалидсгатан за столиком итальянского ресторана «Дэрмед-паста»[7 - Игра слов – «И баста!», «Хватит!», где слово «баста» заменено на «паста», создавая эффект окончательности «Только паста» (прим. пер.).] сидел пожилой мужчина, отнюдь не разделявший его солнцепоклонства. Толстое осеннее пальто, черная кепка, надвинутая на лоб до самых черных очков, будто бы зима притаилась за углом и собиралась вернуться обратно. Рикард покачал головой и заказал бутылку холодного легкого пива, хотя и испытывал потребность в чем-нибудь покрепче. Молодая блондинка в летнем платье беззвучно проскользнула на лонгборде. Покой и умиротворение. Будто невесомые эльфы кружатся в воздухе. Ему совсем не хотелось возвращаться в квартиру, где сладковатый трупный запах смешивался с химической вонью лака.
Один лишь голос Марии по телефону привел его в такое приподнятое настроение, какого у него давно не было. А ведь он колебался, стоит ли ей звонить. Во-первых, она не дежурила в эти выходные. А во-вторых, они вообще давно не общались частным, так сказать, образом. Даже по телефону. Но она согласилась приехать без всяких колебаний, сказала, что рада будет увидеться, хотя он звонил по работе.
Мужчина в черном кепи и солнцезащитных очках, сидевший через дорогу, отпил глоток кофе, глядя, как Рикард наливает себе пива. «Если это он и есть – мой главный противник, то его можно не бояться», – думал он. Неужели этот захмелевший солнцепоклонник и есть тот лучший кадр, что они смогли наскрести?
Мария поставила велосипед у ресторана «Рамблас», и они осторожно, даже неловко, обнялись. Она успела немного загореть, волосы тоже немного выгорели на солнце. Он еще не видел ее с этой короткой стрижкой под пажа. А вот морщинки были старыми знакомыми и явно проступали, когда она улыбалась. Красивая женщина. Майка с большим вырезом, старые джинсы. Ничто в ее одежде не выдавало, что она собиралась на работу. Кроме рюкзака.
– Что случилось с твоим старым добрым серебристым чемоданчиком из стали? Вот это похоже на обмундирование частей Navy Seals. – Он кивнул на ее рюкзак камуфляжной расцветки, как военная форма. Она улыбнулась.
– Я же на велосипеде. А стальной чемодан в велосипедную корзинку никак не лезет, вот и пришлось импровизировать на ходу. Ну что, пойдем глянем?
Рикард с Марией кивнули молодому парню, только что сменившему коллегу у двери в квартиру. Он уже выглядел уставшим, а ведь впереди у него было дежурство до самого вечера. Мария натянула защитный комбинезон и достала из рюкзака дополнительную вспышку к цифровой камере. Сфотографировала замок входной двери, одежду и обувь в прихожей. Рикард вошел вслед за ней в квартиру.
– Мы не обнаружили ни крови, ни пятен спермы. Единственное полезное – это компьютер. Но в нем разряжена батарейка.
Мария вздрогнула и резко остановилась в дверях комнаты, где сидела Анна. Она поморгала от резкого света прожекторов и сделала шаг назад. И хотя Рикард описал ей сцену, когда звонил, все равно ее передернуло от омерзения. Ни с чем подобным до сих пор ей сталкиваться не приходилось. Жара от перегретых ламп, блестящее от лака тело и аромат духов. Плюс слабый запах моющих средств. Хлорка? Она вошла с камерой, медленно двинулась вдоль кровати и наклонилась в поисках подходящего угла съемки.
– Ничего страшнее я не видела. Кто мог сотворить подобное?
– Мы пока не нашли никаких следов. Никто сюда не вламывался, нет никаких признаков борьбы. Мы подумали было, что это могла быть какая-то сексуальная игра, которая зашла слишком далеко. Или ревность.
– То есть это был кто-то, кого она знала? И совершенно чокнутый к тому же. Вряд ли такое возможно.
Мария присела на корточки. Вспышка камеры сверкнула на лакированном теле. Она развернула вспышку к потолку.
– Ты успел посмотреть социальные сети?
– Нет, не успел. Сейчас займусь и оставлю тебя в покое.
Он вышел в кухню и уселся с мобильником в руках. Набрал в поиске Анну Борг и начал листать. Одно попадание на Седермальме. Посмотрел на фото. Она.
