Пара щелчков мышкой, и теперь я в курсе. Джошуа Хейс – модель, актер и телеведущий. Причем если его актерская карьера ограничивается сравнительно небольшими работами, то список телешоу, которые он вел, выглядит куда более внушительным. Среди них «Идеальная пара» – популярный телепроект для тех, кто ищет свою вторую половинку, а сейчас он снимается во «Все ради любви». Об этом я тоже кое-что слышала. Если правильно помню, то там нужно показать, насколько хорошо знаешь своего партнера.
А он и правда ВИП-персона, этот Джошуа Хейс. И это оправдывает свежую папайю каждый день.
С многочисленных фотографий на меня смотрит привлекательный мужчина с черной шевелюрой и темно-синими глазами. Учитывая, какая светлая у него кожа, волосы кажутся чуть ли не слишком черными, а глаза – слишком синими… откровенно говоря, этот парень выглядит чересчур красивым, чтобы быть настоящим. Однако под этими фото обнаруживается еще парочка снимков папарацци, и, видимо, в его внешности ничего фальшивого нет.
«Боюсь, тебе все-таки придется обойтись без корзинки экзотических фруктов, Джошуа Хейс, и я очень надеюсь, что ты не станешь так выпендриваться, как моя мама по поводу своей комнаты».
Уже практически поднявшись с дивана, я меняю решение, ложусь обратно и открываю «YouTube». В строке поиска вбиваю «Все ради любви» и обнаруживаю целую кучу видео. Наугад кликаю на самое первое. Публика аплодирует, пока Джошуа Хейс, стоя между двумя участниками, объясняет им задание.
– Кто же не знает сказку про Золушку? – Очаровательная улыбка в сторону девушки слева от него и широкая ухмылка парню справа. – Брендон, ты же ее знаешь, да?
Брендон кивает.
– Конечно.
Джошуа поворачивается к девушке.
– Мара?
– Да, я тоже.
– Отлично, потому что сейчас вы должны будете разыграть ее ключевую сцену: принц находит возлюбленную с помощью туфельки! Но мы немного изменим сценарий… Брендон, будь добр, сними свой правый ботинок!
– Я? – Брендон гримасничает, но быстро скидывает ботинок.
– Носок, пожалуйста, оставь, мы же не хотим, чтобы у Мары появилась возможность запомнить какие-нибудь приметные родинки… Потом следуй за Грейс, она проводит тебя на нужное место за стеной, где, – в этот момент Джошуа слегка подмигивает миниатюрной Маре, – уже с нетерпением ждут еще девять симпатичных мужчин с голыми ногами. Как ты относишься к мужским ногам?
В первую секунду Мара удивленно мотает головой.
– Ну… – она откашливается, – на самом деле, думаю, вообще никак.
– Серьезно? – Джошуа кажется шокированным. – Но ты же в курсе, что мы, мужчины, невероятно чувствительны в отношении своих ног?
– Правда? – Мара ненадолго теряется. – Нет, не в курсе.
Джошуа Хейс неверяще вскидывает бровь.
– Тогда на этой передаче ты узнаешь кое-что важное: для большинства мужчин ступни – это, бесспорно, самая эрогенная часть тела.
– А я думала…
– Нет! Нет, я догадываюсь, о чем ты подумала, но это не так. В отличие от женских, на мужских стопах находится примерно в полтора раза больше нервных окончаний, возможно, потому что раньше во время охоты мужчинам приходилось шагать особенно тихо, и из-за этого… – он заговорщицки склоняет голову к Маре, – большинство мужчин только благодаря стимуляции стоп могут получить оргазм.
Джошуа Хейс произносит этот бред максимально убедительным тоном, и Мара, к сожалению, принимает его болтовню за чистую монету.
– Я этого не знала, – на полном серьезе заявляет она, – ну, если бы знала…
– Хорошо, что я тебе рассказал, так как теперь ты по достоинству сможешь оценить, что прямо сейчас, – Джошуа делает драматическую паузу, и через отверстия в ширме, за которой скрылся Брендон, просовывается целый ряд ступней, – десять мужчин доверяют тебе свою самую эрогенную зону. Волнующий момент, Мара, не правда ли?
Мара хихикает.
Господи, Мара, реально?
– Итак, тебе предстоят муки выбора. Какая нога принадлежит Брендону? У тебя три минуты, чтобы выяснить. Если справишься, вы заработаете дополнительные двадцать пять очков, а если нет – я мог бы по меньшей мере устроить тебе свидание с тем, чью ступню ты выберешь, как тебе такое? – с интересом спрашивает он, пока Мара проходит мимо вытянутых конечностей.
– Эмм… Брендон, наверно, будет не очень доволен.
– А ты?
– Ну, посмотрим, – смеется Мара, и меня накрывает что-то, похожее на жалость, потому что в этот миг камера показывает реакцию Брендона, который, стоя на одной ноге, опирается на длинноволосую ассистентку Грейс. Невзирая на тот факт, что ее полуголая грудь прижимается к его боку, в эту секунду Брендон озадаченно моргает, прежде чем взять себя в руки и снова нацепить ухмылку на лицо.
Тем временем Мара останавливается возле одной из ступней. С сомнением она чуть подается вперед.
– Не трогать! – инструктирует Джошуа Хейс, следуя за ней. – Чтобы никто тут не перевозбудился, ты же понимаешь.
– И не собиралась! – Застенчиво смеясь, Мара скрещивает руки. – Я вообще не хотела… я и так рада, что не приходится смотреть ни на какие другие эрогенные части тела.
– Мара! – Джошуа Хейс театрально округляет глаза. – Что за мысли ты вкладываешь в головы наших зрителей?
– О боже! – Мара на секунду прячет лицо в ладонях, и веселящаяся аудитория разражается аплодисментами.
– У мужчин много эрогенных зон. – С широким жестом Джошуа Хейс оборачивается к залу. – Взять, например, уши… кстати, уши – это вторая самая чувствительная мужская часть тела. Мара, тебе это известно?
– Я где-то об этом читала, да, – торопливо отвечает Мара, которая к тому времени, видимо, уже забыла о своем задании, и не только я не могу удержаться от смеха. Бедняжка. Если когда-нибудь потом она это посмотрит, то, по всей вероятности, не обрадуется тому амплуа, в котором на данный момент выступает. Возможно, софиты припекают и на пару с пристальными взглядами публики временно отключают какие-то участки мозга.
– Между прочим, у тебя осталось сорок семь секунд, – сообщает Джошуа Хейс. – Не хочу на тебя давить, но наши джентльмены наверняка чувствуют себя немного обделенными твоим вниманием.
– Хорошо, тогда, думаю… – Мара снова быстро пробегается вдоль стенки, – думаю, это может быть вот эта нога.
– Вот эта?
– Да.
– Точно уверена?
– Я… ну… да. Кажется.
– Каким образом ты узнала ногу Брендона?
– Так… ну… это вроде как интуиция.
– А! – кивает Джошуа, улыбаясь, – судя по всему, Брендон до сих пор был лишен определенных радостей.
– Но я же не знала этой фишки со ступнями! – защищается Мара, а я от стыда ненадолго зажмуриваюсь и, к сожалению, все равно снова смеюсь. Ее наивность довольно забавна, однако по какой-то причине неприятно видеть, как ею пользуются. Вот почему я никогда не смотрю ничего подобного.
– Значит, эта нога?
– Да.
– Может, разок пощупаешь?
– Эмм… нет. Нет, лучше не надо, – хихикает Мара.
– Ну, в таком случае – держи башмачок!
Изобразив галантный поклон, Джошуа передает Маре кроссовок Брендона, и та сразу начинает натягивать его на голую ногу. Сложно не заметить, что при этом она старается не дотрагиваться до кожи и явно чувствует облегчение, когда кроссовок наконец надет.
– Вроде подошел, нет? – вновь берет слово Джошуа Хейс. – Не выйдет ли к нам обладатель этой прекрасной мужской стопы?
У парня, который появляется из-за угла, загорелая кожа и длинные русые волосы, делающие его похожим на серфера.
Мара прижимает руки ко рту.
– О нет!
– М-да. – Джошуа Хейс качает головой и цокает языком, что с небольшой натяжкой можно расценивать как проявление сочувствия. – Жаль, но это не Брендон.
– Нет, – заключает Мара и смеется. Этот звук немного похож на вздох.
– Тогда давай уже позовем сюда Брендона. Или, может, мне все-таки?.. – Джошуа многозначительно указывает подбородком в сторону серфера, а Мара, у которой лицо и без того залито краской, краснеет еще сильнее.
– Нет, спасибо.
Через секунду она уже стоит рядом со своим парнем, и первое, что говорит ему:
– Я не прикасалась к его ноге.
На этом видео заканчивается, а я, смеясь, вместе с ноутбуком перекатываюсь на диване. Боже ты мой, какое кошмарное шоу.
А Джошуа Хейс, по всей видимости, окажется очень интересным постояльцем.
* * *
Ранним вечером опять звонит Сюзанна. Сегодня ее голос звучит особенно жалко. Как это часто бывает, ее наигранный оптимизм за считаные минуты превращается в стенания и рыдания, и именно поэтому я позволяю уговорить себя еще раз стать посредником между ней и мамой.
– Но я не верю, что из этого что-нибудь выйдет, – предупреждаю старшую сестру. – С каждым днем с ней становится все труднее, Сюзанна. Сейчас она покидает комнату только для того, чтобы поесть или принять ванну.
– И чем тогда она занимается целый день?
– Читает журналы. Разгадывает кроссворды. Пялится в окно. Раздражается из-за любого звука громче мышиного писка. Откуда мне знать. Так или иначе, а настроение у нее скорее ухудшилось, чем улучшилось.
– Все равно, пожалуйста, спроси у нее, может, она со мной поговорит. Я приеду в любое время. Вчера я снова разговаривала с Калланом и… это была идиотская ошибка, Айрин, не надо было мне поддаваться, когда он заставлял меня это сделать. Все произошло слишком быстро, а слова, которые он наговорил… если бы я только знала…
– Сюзанна, – мягко перебиваю я, – ты мне все это уже рассказывала. Я посмотрю, чем могу помочь, ладно?
– Скажи маме, что в противном случае я приеду просто так.
– Ты уже пробовала, – напоминаю я. – И не то чтобы чего-то добилась.
Не люблю вспоминать тот день. Закончился он тем, что плачущая Сюзанна сидела на кухне, после того как практически целый час безуспешно пыталась заставить маму открыть ей дверь в комнату.
– Значит, в следующий раз я не уеду до тех пор, пока мы все не проясним.
При таком раскладе она сразу может сюда переезжать. Без понятия, откуда у Сюзанны такая уверенность, но когда я стучусь к маме, после того как попрощалась с сестрой, то понимаю, что разделить с ней эту уверенность не могу.
Мама сидит в бордовом кресле возле шкафа со сложенными на коленях руками. Мне тут же становится ясно, что с тем же успехом я могла бы отказаться ото всех попыток. Не пообещай я Сюзанне, сдалась бы от одного лишь недовольного выражения на мамином лице. Бог мой, как же она изменилась.
– Не хочешь попозже пройтись со мной до пляжа? – начинаю я. – Кто знает, сколько еще простоит такая хорошая погода.
Ее напряженное лицо слегка расслабляется, и во мне вспыхивает надежда. Если бы мы гуляли по берегу моря, мне было бы куда проще затронуть тему Сюзанны.
– Замечательная идея, Айрин, но сейчас у меня нет настроения.
– Уверена, что твое настроение моментально улучшится, когда…
– Я сказала нет, Айрин.
– Но ты ведь совсем перестала выходить из дома.
– Когда-нибудь я точно снова начну это делать, – равнодушно отвечает мама. – А до тех пор было бы прекрасно, если бы ты уважала мои решения.
Со вздохом я придвигаю к себе стул, который стоит у письменного стола.
– Я и так их уважаю. Но, кроме того, вижу, что они не идут тебе на пользу. И я знаю еще одного человека, который мучается.
Слишком быстро. Это я соображаю по тому, как хмурятся ее брови и задирается подбородок.
– Айрин, – угрожающе начинает мама, однако теперь, после того как ввела в игру Сюзанну, я отваживаюсь на еще один шаг вперед.
– Ей очень плохо из-за случившегося. Она звонит сюда через каждые два-три дня и столько раз просила тебя с ней поговорить…
– Мне нечего сказать твоей сестре.
– …и я знаю, что она раскаивается в том, как все получилось – по крайней мере хоть выслушай ее.
– С чего бы это? С чего бы мне, прости, это делать? Твоя сестра вышвырнула меня из своей квартиры. Она выставила меня за дверь. Больше мне ничего не надо знать.
– Это квартира Каллана, не ее. И она тебя не вышвыривала, а пыталась найти решение, когда ее парень больше не смог справляться с ситуацией.
– С какой ситуацией? Это я «ситуация»? Проблема? Твоя сестра ни с того ни с сего заявила, что я должна уехать…
– Да не заявляла она!
– …и не возражала, когда я выслушивала от ее жениха, что его квартира не должна была превращаться в «пристанище для многопоколенной семьи».
– Сюзанна…
