– Если можно эти слова считать выражением сочувствия, то благодарю вас, сэр.
Ее смех, как ему показалось, прозвучал очень мелодично на фоне музыки, и он хотел бы попросить, чтобы она не переставала смеяться.
– Все-таки мы довольно грустная пара, не правда ли? – спросила она после новой паузы. – Не сменить ли нам тему?
Он не ответил.
Еще несколько туров вальса, и он откровенно сказал:
– Мне ничего не приходит в голову.
Это опять вызвало ее смех, который снова чудесным образом соединился с музыкой и подействовал на него завораживающе.
– Тогда сдаюсь, – сказала Дафна. – Но что вас так угнетает здесь?
– Что или кто?
– Кто? – уточнила она. – Это становится интересным. Вы можете объяснить, кто они?
– О, все, с кем я сегодня столкнулся. Для их описания не хватит слов.
– Вы имеете в виду – приличных слов?
– Пожалуй.
Она поджала губы.
– Это звучит довольно грубо, сэр. Вы не находите? Значит, мне просто показалось, что вы не без удовольствия разговаривали с моими братьями?
Его рука чуть сильнее сжала ее талию. Еще несколько танцевальных па, и он ответил:
– Прошу прощения, мисс. Ваша семья исключается из этой группы.
– Какое облегчение для всех нас, ваша светлость. Приношу вам благодарность от лица всего клана.
«Ну и язва! Ей палец в рот не клади. Да и я хорош – мелю всякую чепуху», – подумал Саймон.
– Еще раз прошу извинить за сумбурность высказываний, мисс Бриджертон. Я не хотел вас обидеть.
– Ладно, вы прощены. Но если серьезно – что вас привело в такое уныние?
– А как бы вам понравилось, – с горячностью произнес он, – если бы вас подвергли знакомству со всеми незамужними леди в этом огромном зале? Если бы требовалось что-то сказать каждой из них и их матерям и, в свою очередь, выслушать всех?.. Вы смеетесь, мисс Бриджертон?
Да, она смеялась. Ее красивые глаза даже немного увлажнились.
– Прилично ли насмехаться над своим партнером по танцу? – спросил он с улыбкой, на что она отрицательно замотала головой, с трудом выговорив:
– В высшей степени неприлично.
– Однако вы продолжаете смеяться.
– Да, продолжаю. Потому что сама прошла через это – в несколько ином роде, но прошла – и, как видите, осталась жива.
Его лицо сделалось серьезным.
– Но почему вы продлеваете свои страдания? – спросил он. – Разве никто не просил вашей руки?
– Должна я понимать так, что это сейчас делаете вы?
Кровь отлила от его лица. Он молчал.
– Не пугайтесь, милорд. Прошу извинить меня за неудачную шутку. Но ваш вопрос тоже был не из самых тактичных.
Ему хотелось ответить каким-нибудь ироничным пассажем, но, как назло, ничего не приходило на в голову.
Она заговорила первая.
– Чтобы ответить на ваш вопрос, сэр… – голос ее звучал не так звонко, как раньше, в нем не стало прежних мягких нот, – должна напомнить, что любая девушка стоит перед выбором, и это, поверьте, самое трудное. Вам уже повезло увидеть Найджела, одного из кандидатов. Не слишком подходящий, верно?
Саймон молча кивнул.
– А до него мне делал предложение лорд Чалмерз. Видите, как я с вами откровенна. Сама не знаю отчего.
Он тоже не знал, но сейчас его поразило другое.
– Чалмерз? – воскликнул он. – Но ведь ему…
– Далеко за шестьдесят. И поскольку я не оставила намерения иметь детей…
– У некоторых мужчин такого возраста тоже случаются дети, – решил вступиться за пожилых Саймон. – Мне известны случаи…
– Но мне не хочется рисковать, – прямолинейно заявила Дафна. – Кроме того, и это главное, я не хотела бы иметь с ним общего потомства.
Разыгравшееся воображение Саймона нарисовало ему не слишком приятную картину пребывания лорда Чалмерза в одной постели с Дафной, и он разозлился, даже не понимая на кого. Скорее на самого себя…
– До этого старика, – продолжила Дафна, – уж если вам так интересно… До него были еще двое, тоже малосимпатичные… А перед ними…
Он перебил ее прямым вопросом, не принятым в подобном обществе:
– А вы вообще хотите вступить в брак?
– Конечно. – В ее голосе звучало удивление. – Кто же этого не хочет?
– Я.
Она снисходительно усмехнулась:
– Вам так кажется. Это со временем пройдет. Большинство мужчин в молодости боятся брачных уз.
– Оков! – запальчиво сказал он. – Я их не надену никогда.
Она внимательно посмотрела на него. Что-то в его тоне и выражении лица говорило ей, что он совершенно искренен.
– А как же ваш новый титул? – спросила она.
Он пожал плечами:
– Что с ним такое?
– Как что? Если вы не женитесь и не произведете на свет наследника, титул угаснет вместе с родом. Или перейдет к какому-нибудь противному кузену.
В его глазах появились искорки смеха. Таким он ей нравился больше.
– Откуда вы знаете, что все мои кузены противные?
Ее лицо тоже озарила улыбка.
– Все двоюродные, да еще претендующие на титул, бывают пренеприятные. Разве вы не знаете такого правила?
– Ваши слова еще раз свидетельствуют о том, что вы досконально изучили мужчин, – с преувеличенным восхищением произнес он.
Она победоносно взглянула на него.
– А раньше вы мне не верили.
Он снова сделался задумчивым, а спустя некоторое время спросил:
– А оно того стоит?
– Что именно?
Саймон на мгновение отпустил ее руку и махнул в сторону толпы гостей:
– Все это. Бесконечный парад тщеславия и честолюбия. Пребывание матери в роли сторожа за спиной.
Дафна фыркнула:
– Не думаю, что матушка пришла бы в восторг от такого сравнения. Да, думаю, оно того стоит, выражаясь вашим языком. Потому что все это называется жизнью.
Она замолчала, и он подумал, что больше ничего не услышит в продолжение беседы, но она заговорила снова, глядя на него большими потемневшими глазами:
– Я хочу мужа и детей. Мне кажется, что желание это не так уж глупо. Я четвертая в семье из восьмерых детей, почти ничего не знаю и не видела, кроме нашего дома, сестер, братьев, и не представляю существования вне их окружения.
Саймон не сводил с нее глаз, а в голове звучал тревожный сигнал-предупреждение: ты хочешь ее, ты готов пойти на любую глупость, чтобы в конце концов овладеть ею, но ты не должен, не смеешь этого делать. Даже пытаться. Даже думать об этом. Не смеешь нарушать ее сердечный покой, разбивать хрупкие стены мира, в котором живет ее душа. Ведь тем самым ты и себя выведешь из равновесия, пускай призрачного, и не сможешь уже никогда обрести успокоения.
Она, как все нормальные люди, хочет семью, детей, а ты… Ты даже думать об этом не желаешь!
Тебе она нравится, приятно быть рядом с ней – как ни с кем раньше. Но ты не смеешь даже прикоснуться к этой женщине, ты обязан оставить ее для кого-то другого…
– Что с вами? – негромко спросила она и улыбнулась. – Витаете в облаках?
Он отвел взгляд.
– Просто задумался над вашими словами.
– Неужели они стоят того?
– Вполне. Не могу припомнить, когда слышал последний раз такие простые, откровенные речи, полные глубокого смысла.
– Вы мне льстите, ваша светлость.
– Сейчас не надо иронии, мисс Бриджертон. Ведь хорошо, если человек знает, чего хочет.
– А вы знаете?
Как ей ответить? Как и у всех, были вещи, о которых он не мог, не хотел говорить ни с кем. Даже с самим собой. Но как легко беседовать с этой необычной девушкой, так непохожей на других из ее круга. Они ведь только-только познакомились, и разве может он позволить себе откровенность?
В конце концов с явной неохотой он проговорил:
– Еще в юности я сделал кое-какие выводы и дал себе клятвы… И пытаюсь их выполнять.
Дафна не сумела скрыть любопытства, однако правила хорошего тона не позволяли ей быть чрезмерно настойчивой, и она ограничилась полушутливой фразой:
– Ну вот, мы стали по-настоящему серьезными. А ведь единственное, что собирались выяснить, это кому из нас противнее на сегодняшнем балу.
Вот это их и объединяет, подумал Саймон: протест против привычек и правил общества, которому они оба принадлежат.
И в этот момент в его голове возникла странная, даже дикая идея. Однако такая занятная! И в то же время весьма рискованная, ведь она означала, что ему предстоит длительное время находиться в обществе этой девушки, в ее компании, испытывая при этом то, что он уже начал ощущать, но не имея права на осуществление своих желаний.
Ох, это все дурацкий всплеск эмоций. Отзвук тех времен, когда он был почитаем в среде таких же юных шалопаев за то, что умел придумывать внезапные шутки и розыгрыши, которые расцвечивали тусклую студенческую жизнь.
И все же…
– Хотели ли бы вы получить передышку от всего этого? – спросил он.
– Передышку? – откликнулась она, оглядываясь на кружащиеся пары. – От танца?
– Не совсем. Вальс, как я убедился, вы неплохо выдерживаете. Говоря о передышке, я имел в виду общество вашей матушки.
Дафна даже остановилась на мгновение.
– Вы предлагаете вывести маму из ее общественного круга? Я вас правильно поняла? Или, не дай бог, что-то более страшное?
– Я не совсем точно выразился, мисс Бриджертон. Это должно коснуться не вашей матушки, а вас лично.
Дафна от неожиданности чуть не сбилась с такта, но тут же восстановила ритм.
– Не понимаю, – произнесла она. – Вы говорите серьезно?
