Герцог и я
Джулия Куин
Бриджертоны #1
Красивый, как античный бог, и баснословно богатый Саймон Бассет, герцог Гастингс, был вожделенной добычей для всех незамужних аристократок Лондона – но не имел ни малейшего желания прощаться с радостями холостяцкой жизни. Прелестная Дафна Бриджертон отлично понимала, чтобы сделать выгодную партию, необходимо прежде всего обзавестись – пусть даже только для вида – блестящим поклонником. Так появляется в свете эта парочка. Однако лукавая судьба смеется над людской хитростью – и очень скоро «боевой союз» Саймона и Дафны превращается в подлинную, жгучую страсть, а старательно разыгрываемая ими любовь внезапно оказывается любовью истинной…
Джулия Куин
Герцог и я
© Julie Cotler Pottinger, 2013
© Netflix 2020. Used with permission
© Издание на русском языке AST Publishers, 2021
Пролог
Рождение Саймона Артура Генри Фицрэндольфа Бассета, графа Клайвдона, было ознаменовано грандиозным торжеством – непрекращающийся звон колоколов, реки шампанского, рукоплескания. Величественный замок – фамильное гнездо новорожденного – стал средоточием всеобщего ликования. Жители селения Клайвдон, оставив работу, не преминули разделить радость с отцом именитого отпрыска.
– Да, – со значением сказал местный пекарь кузнецу, – это тебе не просто ребенок родился.
Пекарь зрил в корень, ибо Саймону Артуру Генри Фицрэндольфу Бассету надлежало стать не просто графом Клайвдоном. То был лишь титул учтивости, не дающий права заседать в палате лордов. Родился наследник титула и богатства древнего герцогского дома Гастингсов и достопочтенного отца, девятого герцога Гастингса, долгие годы тщетно мечтавшего о появлении на свет младенца мужского пола. И вот оно – счастье!
Гордый отец, прижимая к себе плачущее дитя, стоял у дверей в спальню жены. Несколько последних лет из своих сорока он с завистью наблюдал, как у его старых друзей рождались наследники, давая счастливым графам и герцогам уверенность, что их род будет продолжен, а титул сохранен.
Всем, только не герцогу Гастингсу. За пятнадцать лет супружеской жизни его жена пять раз беременела, но лишь дважды это кончалось родами. Младенцам, ко всеобщей печали, не суждено было выжить. Очередная беременность чуть не стоила жизни самой герцогине, и врачи вынесли вердикт: следующая попытка зачать ребенка может стать роковой для супругов. Герцогиня слишком болезненна, слишком хрупка и, надо признать, уже не так молода. Герцог готов был принять свой жребий стать последним из рода Гастингсов.
Однако герцогиня, да благословит ее Господь, не желала покориться судьбе, ибо хорошо знала свое предназначение в этой жизни, а потому месяцев через пять после перенесенных страданий вновь отворила дверь, соединяющую ее спальню со спальней супруга, и герцог возобновил свои попытки зачать сына.
Через некоторое время она сообщила супругу о новой беременности, но герцог уже не ждал благоприятного исхода. Герцогиню уложили в постель, вызвали лучших докторов. Один из них – светило из Лондона – за баснословный гонорар согласился на время оставить практику и поселиться в поместье. Гастингс воспрял духом. Луч надежды проник в окно герцогских покоев.
Герцогиня страдала от болей, и знаменитый доктор велел подложить под нее подушки. Тогда будет лучше действовать земное притяжение, туманно пояснил он. Герцог счел эти слова весьма убедительными и приказал добавить еще одну подушку, в результате чего тело его жены оказалось под углом примерно в двадцать градусов к земной поверхности и оставалось в таком положении около месяца.
Близился решающий час. Все молились за герцога и роженицу, которая буквально таяла на глазах. Конечно, будет девочка, предполагали домочадцы, и не дай бог ей присоединиться к тем двум, что покоятся на соседнем кладбище.
Когда стоны и крики супруги сделались громче и стали раздаваться чаще, герцог ворвался в спальню, несмотря на протесты доктора. Он оставался там до последнего, чтобы скорее, как можно скорее узнать пол младенца.
Вот появилась головка, плечи… Все склонились над страдающей роженицей и… И герцог Гастингс убедился, что Бог существует и что Он не оставил их семейство. Супруг едва дождался, пока акушерка обмыла новорожденного, тут же схватил его на руки и вышел в большой зал, чтобы показать всем собравшимся.
– У меня сын! – воскликнул он. – Чудесный мальчик!
И пока находившиеся в зале радовались и поздравляли хозяина, тот не сводил глаз с крохи и бормотал:
– Гастингс! Истинный Гастингс!
В порыве чувств герцог велел оседлать одного из лучших призовых коней и выехал за ворота, так как был не в силах усидеть в замке и хотел рассказать о своем счастье каждому встречному.
Тем временем у роженицы никак не унималось кровотечение, врач ничего не мог поделать, она впала в беспамятство и тихо скончалась.
Герцог искренне оплакал жену. Нет, он никогда не любил ее. Долг, уважение, надежда обрести наследника – вот что связывало эту чету. И наконец мечта герцога воплотилась в этом маленьком кричащем комочке… Он распорядился регулярно приносить свежие цветы на могилу покойной, а ее портрет переместить из гостиной в парадный зал, дополнив галерею образов самых почтенных членов семейства.
И занялся воспитанием сына.
Впрочем, процесс этот не был для герцога слишком обременительным. Не посвящать же младенца в тонкости землевладения и особенности управления людьми, населяющими его угодья. Вверив дитя заботам няни, счастливый отец отбыл в Лондон, где продолжал заниматься тем же, чем до появления отпрыска, то есть почти ничем. Правда, теперь он неустанно говорил о сыне всем, и даже самому королю, с гордостью показывал портрет наследника.
Время от времени герцог наезжал в Клайвдон и наконец, когда мальчику исполнилось два года, решил взяться за его обучение. Первым делом был приобретен гнедой пони, затем куплено небольшое ружье для будущей охоты на лис и приглашены учителя по всем известным человеку наукам.
– Но Саймон еще дитя! – восклицала няня Хопкинс.
– Глупости, – снисходительно усмехался герцог. – Разумеется, я не ожидаю от мальчика мгновенных и блестящих результатов, однако начинать обучение, достойное герцога, нужно как можно раньше.
– Он еще даже не герцог, – бормотала няня.
– Это вопрос времени!
И, закончив бессмысленный спор, Гастингс пристраивался рядом с сыном, который молча строил на ковре кривобокий замок из кубиков. Отец был доволен тем, как быстро мальчик подрастал, восхищался его здоровьем, румяными щечками; ему нравились его шелковистые темные волосы, голубые глаза.
– Что ты строишь, сын?
Малыш улыбнулся и ткнул пальцем в кубики. Герцог встревоженно перевел взгляд на няню – он впервые осознал, что не слышал от сына ни единого слова.
– Он не умеет говорить?
Женщина покачала головой.
– Еще нет, ваша светлость.
Герцог нахмурился.
– Ему уже два года. Ну хотя бы несколько слов?
– У некоторых детей это наступает позже, ваша светлость. Уверяю вас, он смышленый мальчик.
– Кто бы сомневался! Ведь он из Гастингсов.
Миссис Хопкинс кивнула и предположила:
– Возможно, ребенку просто нечего сказать. Ведь он всем доволен.
Герцога не слишком убедило это объяснение, и он не стал выслушивать дальнейшие доводы служанки. Гастингс погладил сына по головке, протянул ему оловянного солдатика и удалился из дома, чтобы проехаться на лошади, которую совсем недавно приобрел у лорда Уэрта.
Однако еще два года спустя герцог уже не был так спокоен, когда снова навестил сына.
– Как? Саймон до сих пор не говорит?! – воскликнул он. – Почему?
– Один бог ведает, – отвечала няня, воздевая руки к небу.
– Что вы с ним сделали, Хопкинс?
– Я не причиняла ребенку зла, ваша светлость!
– Если бы вы прилагали должное старание, он, – палец герцога указал на мальчика, – давно бы заговорил!
Саймон, который усердно выводил в тетради буквы, сидя за крошечной партой, с любопытством наблюдал за этой сценой.
– Ему уже четыре года, черт побери! – вскричал герцог. – И он обязан говорить!
– Зато он умеет писать, – защитила своего подопечного миссис Хопкинс. – На своем веку я вырастила пятерых детей, и никто из них не делал это так красиво, как ваш сын.
– Много ли проку от красивого почерка, если он нем как рыба! – Герцог резко повернулся к отпрыску: – Скажи мне хоть слово, черт тебя возьми!
Саймон весь сжался, его губы задрожали.
– Ваша светлость! – воскликнула няня. – Вы пугаете ребенка.
Теперь гнев герцога обрушился на нее:
– А может, его надо испугать! Может, он так избалован, что просто ленится произнести лишнее слово! Хорошая взбучка – вот чего ему недостает!
В ярости он выхватил из рук няни серебряную щетку с длинной ручкой, которой та причесывала мальчика, и замахнулся на сына.
– Я тебя заставлю говорить, маленький упрямец!
– Нет!
Няня вскрикнула. Герцог выронил щетку. Оба они в первый раз услышали голос Саймона.
– Что ты сказал? – прошептал герцог и невольно прослезился.
Мальчик стоял перед ним, сжав кулачки и вскинув подбородок.
– В-вы н-не…
Герцог смертельно побледнел.
– Что он говорит, Хопкинс?
Сын делал отчаянные попытки выговорить что-то.
– В-в… – вырвалось из его горла.
– Боже, – с трудом вымолвил герцог, – он слабоумный.
– Он не слабоумный! – вскричала няня, бросаясь к мальчику и обнимая его.
– В-вы н-не б… бей… т-те… – Саймон набрал в легкие еще воздуха, – м… меня.
Герцог присел в кресло у окна, обхватил голову руками и простонал:
– Господи, за что мне все это?
– Вам следует похвалить ребенка, – услышал он голос няни. – Ведь это его первые слова….
– Слова? Да он дебил! Презренный маленький дебил! И заика к тому же!
Саймон разрыдался. Герцог продолжал стенать и ругаться.
– Вот черт! Род Гастингсов прекратится на этом слабоумном! Долгие годы я молил небо о сыне – и вот награда! Придется передать мой титул наглому двоюродному брату… Все, все рухнуло!.. – Герцог снова повернулся к мальчику, который всхлипывал и тер глаза, тщетно стараясь прекратить рыдания. – Я не могу смотреть на него! – выдохнул герцог. – Нет, не могу!.. Это выше моих сил. Учить его бесполезно!
