– И как у них дела? – поинтересовался Нифрон, направляясь к выходу для судей.
– Весьма неплохо, только им не говори. Многие из той же группы, что я тренировала осенью. Они здорово продвинулись, и меня это радует.
– Есть среди них достойные внимания? – Нифрон открыл дверь и пропустил женщин вперед.
Мойя кивнула.
– Парень по имени Тэш. Обожает меряться со мной силой.
Нифрон кивнул.
– Сэбек говорит о нем то же самое.
– Он одаренный и в нем полно задора. Я видела, как он упражняется в стрельбе на таком зверском холоде, что даже камни насквозь промерзают. Сделал себе перчатки без пальцев, чтобы лучше чувствовать струну. И он единственный, кроме меня, кто способен удержать пять стрел в руке, натягивающей тетиву. Остальные держат стрелы той же рукой, что и лук, и оттого стреляют медленнее. Тэш недостаточно меток, зато может выпустить три стрелы быстрее, чем ты успеешь произнести свое имя.
– Он просил себе доспехи. – Нифрон закрыл за ними двери. – Хочет привыкнуть к их весу. Ему говорят, что он еще не вырос, но упрямец никак не унимается.
– Неудивительно, он же дьюриец, – заметила Мойя.
Они вошли в главный зал Кайпа. Сюда не проникало ни единого лучика солнца. Будучи крепостью внутри крепости, он располагал единственными окнами, точнее, узкими бойницами, четырьмя этажами выше.
– Именно поэтому Рэйт назначил его своим Щитом, – продолжила Мойя. – Кстати, весьма предусмотрительно: однажды паренек станет первоклассным убийцей.
Персефона взяла себе за правило хотя бы раз в день подниматься на вершину Спайрока. Ей хотелось смотреть на белый свет, а оттуда открывался самый лучший вид. К тому же она стремилась, пусть и ненадолго, сбросить с себя оковы обязанностей кинига. Всего на час, но ей удавалось побыть одной из птиц, кружащих вокруг башни. С недавних пор Нифрон стал составлять ей компанию, что Персефону поначалу раздражало – она привыкла посвящать это время только себе. Киниг поднималась по тысяче ступенек, которые умела считать пятью разными способами, чтобы побыть в одиночестве. Нифрон вторгался в ее тайный мир, но при этом вел себя… очаровательно. Слово не совсем подходящее, другого же Персефона не смогла подобрать. Как еще назвать мужчину, который приноравливается к ее небыстрому шагу, делая вид, что ему нужно отдохнуть?
Они поднялись на вершину Спайрока и обратили взоры на восток. Закатное солнце освещало все на многие мили вокруг, заливая землю золотистым светом. Дул ветер. Здесь всегда дул ветер. Персефона ухватилась за ледяной каменный выступ и подставила лицо холодным порывам, приятно охлаждающим после долгого подъема. Сверху открывался великолепный вид; трудно поверить, что из этих чудесных земель им навстречу идет смерть.
– Как думаешь, уже скоро? – спросила киниг.
– Да, – ответил Нифрон. – За зиму фэйн собрал армию, так же, как и мы. Думаю, они уже вышли в поход.
– И сколько у нас времени?
– Время есть. Войско, даже прекрасно обученное, движется мучительно медленно. Им придется наладить доставку провианта – ей-то мы и займемся после первой битвы. Уничтожить снабжение противника – все равно что отравить колодец в деревне.
– Ты сражался во многих битвах?
Нифрон кивнул со скромной улыбкой.
– Все эти горы, леса, реки и пещеры отлично мне знакомы, – сказал он. – Я исследовал каждый утес, каждую расселину, каждый укромный угол. Те, кто был со мной, стали легендой. – Он устремил задумчивый взгляд на пурпурно-золотые вершины далеких гор и вздохнул.
Персефона заметила грусть и его глазах и решила, что он вспомнил о павших товарищах.
– Ты потерял много галантов за все эти годы?
Нифрон удивленно покачал головой.
– Всего двоих.
– Мэдака и Страйкера? – Персефона запоздало упрекнула себя за то, что так и не выразила соболезнования.
– Страйкер не был галантом, – пренебрежительно фыркнул Нифрон. – Он был гоблином, одним из гостей дьюрингона. Я вытащил его из темницы в надежде, что он может нам пригодиться.
– А Григор? Он галант?
Нифрон пожал плечами.
– В некотором роде. Мы захватили его несколько веков назад в Хэнтлине во время ссоры кланов…
– Он такой старый?
– Грэнморы живут столько же, сколько деревья. И ведут себя почти так же. Некоторые могут спать годами, особенно большие. Говорят, Фургенрок, правитель могущественного клана Рок, спал так долго, что на нем выросла трава и на лице у него паслись овцы. Легенда гласит, что однажды какой-то ягненок дернул его за ресницу; гора Фург, стоявшая с незапамятных времен, вдруг поднялась, и оказалось, что это Фургенрок собственной персоной.
Персефона улыбнулась, представив, как гора встает и стряхивает с себя землю и овец.
– Мой отец был вождем племени инстарья, а значит – правителем Алон-Риста и командующим всеми приграничными войсками. Благодаря этому я имел определенные привилегии, хотя и не так много, как мог бы, ведь отец осуждал кумовство. Я получил право самому набрать себе отряд. Выбрал немногих, однако больше мне и не требовалось, ведь со мной сражались лучшие из лучших. – Нифрон облокотился о перила и заглянул вниз. – Ну и жизнь у нас была! – Он снова вздохнул. – К сожалению, мне уже не пятьсот лет. Рано или поздно наступает пора взросления.
Он повернулся к Персефоне и, заглянув ей в глаза, спросил:
– Было ли у тебя время обдумать мое предложение? Признаюсь, я почти ничего не знаю о брачных обычаях рхунов, потому заранее прошу прощения, если слишком тороплю события.
– Более полугода ожидания вряд ли можно назвать «торопить события».
– Ну, тогда хорошо, – кивнул Нифрон.
– Если честно, я не думала об этом всерьез, – взволнованно произнесла Персефона. – Мы с тобой почти каждый день проводим вместе, и ты никогда… я хочу сказать… я полагала, ты сделал мне предложение просто так и уже передумал.
– Вовсе нет. Я хотел дать тебе достаточно времени, чтобы ты могла принять взвешенное решение.
Да уж, «очаровательный» и правда не вполне подходящее слово.
За зиму Персефона неоднократно думала о брачном предложении Нифрона. Отчасти потому-то она и отказывалась встречаться с Рэйтом, хотя тот множество раз пытался увидеться с ней. Во время собраний совета, на котором присутствовали все вожди, Персефона старалась избегать молодого дьюрийца. Она не могла позволить себе остаться с ним наедине, даже на секунду.
После нескольких месяцев напряженных раздумий Персефона пришла к выводу, что Нифрон прав. Их союз не просто сулит выгоду – он жизненно необходим. Еще ей стало ясно: она любит Рэйта, несмотря ни на что. Кажется, я влюбилась в него с первого взгляда. Однако память о Рэглане тогда еще была свежа, а жизнь полна невзгод. Я постоянно придумывала отговорки: он слишком молод; он не верит в меня; он не верит в то, что нам нужно сражаться; он во власти детских, себялюбивых мечтаний. Тем не менее Рэйт, даже зная, что не сможет победить, вызвался драться за нее с вождем гула-рхунов. И он по-прежнему был здесь, по-прежнему обучал воинов в Алон-Ристе. Он не видел ее долгие месяцы, но не ушел. У меня больше нет отговорок. Персефона тосковала по нему всем сердцем. Странно, когда Рэйт был рядом, я о нем почти не думала, а теперь он не выходит у меня из головы. Мысли о любви всегда казались ей ненужной и недоступной роскошью, однако сейчас пришло время как следует подумать. Требуется принять решение, а значит, сравнить двух мужчин. Нифрон привел свои доводы, хоть и разумные, однако холодные и пустые. Рэйт ничего не мог сказать в свою защиту; зато не мог и разрушить приязнь, расцветавшую на благодатной почве воспоминаний, а на фоне практичных рассуждений Нифрона – еще более притягательную. Все выгоды от брака с фрэем бледнели перед сильным влечением к Рэйту, которое не только не сошло на нет, как надеялась Персефона, но в последнее время только усилилось.
Сперва она была ужасно занята, а теперь не осмеливалась даже взглянуть на Рэйта, остаться с ним наедине. Зима ослабила ее. Персефона понимала, что ее решение не должно быть продиктовано личными мотивами. Она не юная девушка, а взрослая женщина, к тому же киниг. Нельзя ставить собственное счастье превыше общего дела.
– Я… я хотя бы тебе нравлюсь? – спросила она Нифрона, озабоченно наморщив лоб.
Фрэй удивленно вздернул подбородок.
– А что, это важно?
– Думаю, да. Я не говорю, что ты должен быть влюблен в меня. Фрэйские женщины очень красивы; по сравнению с ними я, скорее всего, кажусь тебе уродливой и нескладной. И все же я уверена – для успешного брака необходима искренняя симпатия.
Нифрон задумчиво кивнул.
– Могу честно сказать, что твое общество мне приятно.
– Ну что ж… замечательно. Надеюсь, ты не сильно перенапрягся, признавшись мне в этом.
Персефона отошла в дальний конец балкона и устремила взор вдаль, на долину между реками Берн и Урум. Раньше, когда она приходила сюда одна, было гораздо лучше.
– Кажется, ты расстроилась.
– Я? Вовсе нет. – Персефона подчеркнуто отвернулась от Нифрона.
Его спокойный, безмятежный взгляд приводил ее в бешенство.
Почему я так злюсь на него?
Правитель Алон-Риста поступил открыто и честно, предложив ей разумный союз, который выгоден практически всем. Насколько Персефоне было известно, фрэи никогда не заключали браков с рхунами. Подобный брак положит начало к устранению недопонимания и установлению уважительных отношений между расами. Это настоящая битва, настоящая война, которую еще предстоит выиграть.
Тогда почему мне так больно?
Персефона вспомнила, как впервые поднялась на Спайрок вместе с Нифроном. Они преодолели тысячу ступеней, однако не смогли открыть дверь на балкон из-за вьюги, поэтому просто сидели на самом верху лестницы, проклиная богов, и смеялись. Она вспомнила, как Нифрон заботливо набросил ей на плечи свой плащ, подхватил под локоть, когда она поскользнулась на льду, и держал ее за руку, пока они шли по мосту на общее собрание, чтобы произнести речь. Рука у него была теплая и приятная, как будто…
Мне казалось… мне казалось, он…
– Тебе нужно время, чтобы принять решение? – спросил Нифрон.
– Да, – ответила Персефона и, закусив губу, судорожно вздохнула.
Обычно весна – время обновления, любви и возрождения. На сей раз она стала временем ожидания: смерть была уже в пути.
Глава 11
Чудовища во тьме
Ему – красивому, храброму и сильному – было шестнадцать лет. Мы не понимали, что делаем, даже не задумывались об этом.
«Книга Брин»
Тэш вытер с глаз пот. Сэбек вновь одолел его, однако в этот раз победа далась ему с трудом. В ходе поединка Тэш едва не лишился руки: чем лучше у него получалось, тем сильнее злился Сэбек.
– Ты все время следишь за моими мечами, Тэчлиор. – Фрэй не то что не вспотел, даже не запыхался. – Нужно смотреть в глаза.
– Твои глаза лгут.
– Ага, заметил? – усмехнулся Сэбек.
– Чуть руки из-за этого не лишился.
Губы фрэя искривились, но во взгляде мелькнуло озорство.
– Да уж, точно.
Несмотря на успех Тэша, больше никто не решался тренироваться в паре с Сэбеком – тот явно того и добивался. Без учеников он целыми днями угощался горячительными напитками на солнышке и выкрикивал оскорбления, высмеивая жалкие попытки новичков. Он начинал ругаться на рхунском, потом, постепенно напиваясь, переходил на фрэйский, а к концу дня обыкновенно принимался швыряться чем-нибудь в новобранцев.
Сэбек, без сомнения, был самым лучшим воином из ныне живущих. Поучившись у всех галантов, Тэш точно знал, – это правда. Эресу нет равных в обращении с копьем, Тэкчин бесподобен с длинным тонким мечом. Каждый из них – мастер своего дела, но если случится великая битва, в которой будут участвовать все воины, ходящие по лику Элан, последним, кто останется в живых, окажется Сэбек. И дело не в паре коротких клинков, не в горе мышц и не в отточенной технике. Сэбек – прирожденный убийца. Вид крови его радует. Даже другие галанты не решались бросить ему вызов.
А Тэш сделал это своей привычкой.
Он неустанно донимал Сэбека. Сперва фрэй смеялся над глупым мальчишкой, которому не терпится отправиться на тот свет. Однако Тэш не отставал, и Сэбек преподал ему урок. Тэш получил ранение, но урок усвоил. Сэбек глазам не поверил, когда упрямый мальчишка вновь вызвал его на бой. После нескольких коротких поединков, неизменно заканчивающихся поражением Тэша, фрэй заинтересовался молокососом, который учится на собственных ошибках. Когда Тэш отразил удар пустой рукой, Сэбек перестал называть его глупым. Он даже перестал называть его мальчишкой. Тэш получил новое имя – Тэчлиор, Стремительная рука. Юноша не сомневался, что Сэбек не знает его настоящего имени, – скорее всего, фрэю было все равно. Как и самому Тэшу. Он желал лишь одного – взять от Сэбека все, чему тот может его научить. Стать лучшим.
– Он просто хочет тебя напугать, Тэчлиор, – сказал Эрес.
Галант растянулся на траве, закинув руки за голову и подставив солнцу обнаженную грудь. Все галанты, за исключением Нифрона, собрались во дворе. Фрэи, как и новобранцы, с удовольствием наблюдали за поединками между Сэбеком и Тэшем. Сэбеку льстило всеобщее внимание, стоило ему объявить, что он собирается «опять проучить Тэчлиора», как все тут же приходили посмотреть.
– Он и должен бояться, – отозвался Сэбек, убирая мечи в ножны.
– Дай парню передохнуть, – вступился за Тэша Григор. Великан сидел, прислонившись к стене казармы, и зашивал дыру в рукаве. – Мальчишка тренируется и днем и ночью.
– Будь у нас сотня таких, как он, – заметил Сикар, – мы без труда захватили бы Эриан.
– Не больно-то он и хорош, – возразил Сэбек.
– Он лучший из всех рхунов, которых я видел, – сказал Сикар.
Сэбек пренебрежительно взглянул на Сикара.
– Мне не нужен лучший из рхунов. Какой с него толк?
Сикар встал и стряхнул землю с коленей.
– Я вот что хочу сказать: парень еще зеленый совсем, тренируется меньше года, но уже опасен. Только представь – если бы он был в Нэдаке или Дьюрии, когда их сожгли? – Сикар осекся и перевел взгляд на Тэша. – Погоди, ты ведь дьюриец, верно? Где ты был, когда на вас напали? Ушел на охоту?
Тэш не ответил. Он увидел Брин, сидящую у фонарного столба перед кузницей с неизменным ранцем на коленях, и весь просиял.
– Извините, нет времени рассказывать. У меня есть дело поважнее. – Юноша торжествующе улыбнулся, подхватил рубашку и ушел.
Он ожидал, что Сэбек пошлет ему вслед какую-нибудь колкость про пагубное пристрастие к женщинам или просто обругает, однако тот промолчал. Бойцы из отряда отпустили в его адрес пару беззлобных шуток, но Тэш не счел нужным отвечать на их подначки.
