Тиара скифского царя
Ольга Баскова
Артефакт & Детектив
Сын сапожника, бывший лавочник из Одессы Шепсель Гойдман с самого детства мечтал найти клад и стать сказочно богатым. И наконец-то счастье ему улыбнулось, когда вместе с братом они провернули аферу века. Им удалось изготовить искусную подделку – тиару скифского царя – и продать ее в Лувр… Лизе Котовой не везло в личной жизни, но вскоре она познакомилась в кафе с симпатичным летчиком Игорем и пригласила его к себе в гости. Она не ожидала, что уже через несколько месяцев вместе с любимым будет готовить операцию по краже бесценной тиары скифского царя из коллекции Лувра…
Ольга Баскова
Тиара скифского царя
© Баскова О., 2021
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021
Глава 1
Одесса, 1875 г.
Маленький худенький мальчик с огромными черными глазами, обрамленными густыми ресницами, младший сын сапожника, сидел на скамье в сапожной будке отца и уныло смотрел на сапог, который отец наказал ему починить.
Этот сапог принес приказчик торговой лавки, поручив заменить стертые каблуки и подошву.
Пожилой сапожник Яков Гойдман считался лучшим на всей Молдаванке, и ему охотно несли обувь все, кто не мог себе позволить выбросить прохудившиеся и почти негодные ботинки, ношенные уже несколько сезонов.
Хороший сапожник считался в Одессе одним из главных персонажей быта. И верно. Прекрасную импортную обувь не достать, одесситы со скромными доходами не чуждались починки, зная, уж дядя Яков настоящий мастер и сделает на славу.
И Яков делал на славу. Если кто-нибудь из клиентов оставался подождать, Гойдман усаживал его на табурет, от жесткого сидения на котором потом болели ягодицы, брал в руки сапог или ботинок – и начиналось священнодействие.
Посетитель, щуря глаза от тусклого желтого света маленькой лампочки, вдыхал терпкий запах герани, смешанный с запахом кожи и сапожного клея, оглядывал деревянные этажерки, ломившиеся от разной обуви. На квадратном деревянном столе горками высились набойки, подковки, подошвы, кожаные заготовки, баночки с кремом…
Сам Яков, с длинными спутанными седыми волосами, перехваченными кожаной лентой, восседая на таком же табурете, в измазанной кремом рубашке, в длинном фартуке и грязных штанах, орудовал маленьким молоточком. Мозолистые руки сапожника напоминали руки ювелира или часовых дел мастера. Миниатюрные тонкие гвоздики ловко входили в кожу, остальные дожидались своей очереди во рту Якова. Иногда дело доходило до толстой иглы-шила, которой он сшивал порванные бока.
Клиентов всегда подкупала его деловитость, дотошность и неторопливость. Он знал и любил свое дело – об этом говорила вся Молдаванка. И не только потому, что Яков ни разу не испортил изделие, напротив, всегда выдавал «конфетку», но и потому, что он просиживал в маленькой сапожной будке и в летнюю жару, и в зимнюю стужу, травясь запахом кожи и клея. А еще Якова любили за то, что он никогда не жаловался, никогда не рассказывал о своих проблемах, зато всегда шутил – а в Одессе шутки многого стоят!
Шутки Якова знала вся Молдаванка, может быть, они были известны и за ее пределами. Вот почему клиенты порой дожидались починки своей обуви в его будке. Иногда дядя Яков такое скажет – живот надорвешь. Зато никто никогда не слышал от него бранных слов, даже когда старый Гойдман случайно попадал себе молотком по пальцу.
Но время шло, сапожник старел и потихоньку приучал к любимому делу сыновей, которых было ни много ни мало пятеро.
Старший, Мойша, наверное, родился сапожником и вскоре вовсю помогал отцу. Второй и третий подрабатывали грузчиками в порту, а самые младшие, Шепсель и Лейба, не радели ни к какой работе.
– Пусть сначала поучатся в школе, – заступалась за них мать, горбоносая Софа. – А потом и помогать тебе станут.
Но Яков видел: эти не станут. И к учебе-то они особо не радели. Да и какая там учеба в местном хедере при синагоге? «Талмуд» читать научились да деньги считать – вот и вся учеба. А еще сказок где-то наслушались – как быстро разбогатеть.
Вот и сидели целыми днями на крыльце дома и фантазировали, вместо того чтобы родителям помочь.
Сегодня Яков не выдержал и силой привел младшего, Шепселя, в лавку. Он было ухватил за шиворот и Лейбу, но тот ловко вывернулся и скрылся в многочисленных дворах Молдаванки.
Маленький худой Шепсель поупирался немного, но, поняв, что натруженные мозолистые руки отца не собираются его отпускать, покорно поплелся в будку.
– Я уже показывал, как нужно забивать маленькие гвоздики, – назидательно сказал Яков, кидая на колени Шепселю сапог приказчика, – и ты пробовал делать это. Пусть на первых порах будет трудно, пусть ты не раз попадешь себе по пальцам – ничего страшного. Только так из тебя получится хороший сапожник.
Мальчик скривился, будто от зубной боли, и это не ускользнуло от отца.
– Я знаю, вы с Лейбой вбили в свои дурные головы, что можно быстро разбогатеть, – усмехнулся он, доставая с полки ботинок, просивший «каши». – Для этого вам нужно, по крайней мере, найти клад, потому что у нас нет богатых родственников, которые вот так, вдруг, оставят нам наследство.
Шепсель прищурился, презрительно глядя на отца.
– Ты волком на меня не смотри, – буркнул Яков. – Сапожное дело тоже доход приносит. Я один шесть ртов кормил. Так что выбрось из головы всякую дурь и принимайся за работу.
Отвернувшись от мальчика, он сел на свой табурет с лоснившимся сиденьем и принялся колдовать над ботинками.
Шепсель покорно сунул в рот тонкие гвоздики, как это делал отец, тонкими детскими пальцами взял один из них, приставил к подошве и, замахнувшись молотком, со всей силы ударил себе по пальцам.
Глава 2
Дивногорск, наши дни
Лиза сидела у окна, глядя, как капли дождя рисуют причудливые узоры на оконном стекле, и морщилась, словно капли попадали ей в глаза.
Ей тоже хотелось плакать, как небеса, такими же горючими слезами, но слез давно уже не было. Она вновь и вновь вспоминала прошлую жизнь, когда была замужем за Сергеем.
Ох, те далекие и ужасные девяностые годы! Родители-алкоголики продали и пропили квартиру, и их семья оказалась выброшенной на улицу.
Приютила бабушка, постоянно жаловавшаяся на здоровье и на сына-алкоголика и такую же невестку, не желавших работать. Да и где работать, если единственный завод в их городе закрылся?
Лиза окончила всего девять классов, хотя неплохо училась и мечтала поступить в институт, потом ПТУ, где получила профессию швеи, хотя терпеть не могла шить.
– Ты должна идти только на швею, – напутствовала бабушка. – Всегда будешь с деньгами на кусок хлеба с маслом.
Однако старушка ошибалась. Лиза пробовала устроиться в единственное в городе ателье, но хозяевам требовалась классная портниха, которая смогла бы шить вещи не хуже заграничных – это и собирался делать хозяин – выдавать за заграничные, стоило только прикрепить этикетку.
Ее нежелание и отсутствие нужных навыков было сразу замечено, и в тот же день Лизу уволили. Оставалось одно – пойти на улицу и обслуживать клиентов в грязных туалетах на вокзале, потому что все мало-мальски приличные места даже для такой работы были распределены.
На вокзале она и познакомилась с Сергеем, типичным бритоголовым братком с тупым выражением лица, увидевшим ее возле туалета – худенькую девчонку с маленькой грудью, с огромными синими глазами, со страхом смотревшую на мужчин.
Он подошел к ней и взял за руку.
– Пойдем?
Лиза задрожала, и это не ускользнуло от мужчины.
– У тебя что, в первый раз?
Она кивнула.
– Врешь, – усмехнулся Сергей. – Я вижу тебя здесь не первый раз.
Лиза снова кивнула:
– Да, но я все не решалась… Я не хочу этим заниматься… Но у меня нет выхода.
Он фыркнул, крутанув толстой, как у быка, шеей.
– Ну, это вы все говорите. Пойдем, нужно когда-нибудь начинать. Я сомневаюсь, что ты сможешь заработать другим способом.
Мужчина потянул ее не в мужской туалет, куда обычно направлялись ее подруги по несчастью, а в привокзальную гостиницу.
Он снял номер с широкой кроватью, душем и туалетом, заставил ее помыться, а потом, когда она вышла из душевой с сияющей от чистоты кожей, хрюкнул, как свинья, и навалился на нее, вдавливая телом в кровать.
Ее пронзила острая боль, она истошно закричала, но Сергей, закрыв ей рот пахнувшей дорогим одеколоном рукой, продолжал ее насиловать, не обращая внимания на крики и стоны.
Потом, откинувшись на подушки, обессиленный, вспотевший, удивленно произнес:
– А ты действительно девушка. Вон крови сколько натекло, придется платить за простыни.
Она еще корчилась от боли, но смогла выдавить:
– Я же говорила…
– Говорила, говорила, да я не поверил, – буркнул он и положил на тумбочку сто долларов.
Лиза, раскрыв полуслепые от боли глаза, смотрела на зеленую бумажку, не чувствуя радости. А впрочем, какая радость? Ей от этих денег мало что достанется. Все пропьют алкаши-родители.
Словно угадав ее мысли, быкообразный Сергей сказал:
– Я хочу, чтобы ты купила хорошую одежду. Но, видимо, родители не дадут тебе этого сделать. Они алкоголики, да?
– Да, – прошелестела она и всхлипнула.
– Тогда пойдем со мной, и я куплю тебе все, что нужно. – Он поднялся с постели, не пытаясь прикрыть нагое сильное тело. – Слушай, ты мне понравилась. Мне до смерти надоели испорченные девки. Ты не такая. Я хочу, чтобы ты переехала ко мне сейчас. Зачем тянуть, если я все равно заберу тебя отсюда?
Она ничего не отвечала, не зная, хорошо или плохо для нее то, что предлагал этот мужчина.
Он заметил ее колебания и усмехнулся.
– Любая из таких, как ты, сочла бы это подарком судьбы, – произнес он, улыбаясь. – А ты… Что же тебе мешает? Если твоей семье понадобятся деньги, я буду давать их. Тебе не придется больше искать клиентов.
Она закивала быстро, как китайский болванчик:
– Да, да, я согласна.
– Тогда одевайся.
Выйдя из гостиницы (Лиза заметила, как он щедро заплатил за испачканные простыни), они направились в магазин, где продавалась одежда, и Сергей сам выбрал и платья, и кофточки, и брюки – все на свой вкус.
Выходя из примерочной, она замечала огонек вожделения в его желтых кошачьих глазах… Он хотел ее, и она старалась думать об этом без отвращения, но не получалось. А потом он посадил ее в серебристый «Мерседес» и повез к себе.
Его двухэтажный коттедж – простое квадратное строение – находился за городом. Справа неожиданно высились горы, уходящие в облака; на крутых склонах между ними пряталась старая бумажная фабрика с высокими трубами красного кирпича, слева расстилалась степь, плавно уходившая в лес.
Пахло полевыми цветами и сухой травой, и Лизе показалось, что в этом краю очень голубое небо – такого голубого она никогда не видела.
Открыв ворота, Сергей подтолкнул ее к дому, а сам пошел ставить машину в гараж.
Лиза присела на корточки у маленькой клумбы с засохшими цветами и прошептала:
– Бедные вы мои… И я бедная…
Не успели они войти в дом, как он снова набросился на нее, потом попросил небрежно:
– Приготовь что-нибудь пожрать. Холодильник забит до отказа. Готовить-то хоть умеешь?
Да, готовить Лиза умела и любила. Она кинулась на кухню, радуясь возможности побыть в одиночестве, отыскала в морозилке мякоть свинины, в шкафчике – муку, в пакете на кухне – лук и картошку, принялась делать отбивные, удивляясь обилию кухонной утвари.
