Водяной. Книга 2
Владимир Валериевич Стрельников
Водяной #2
Человек может привыкнуть ко всему. Даже к тому, что он уже не человек. Став водяным, и приняв это, Захар принялся осваивать доставшееся ему хозяйство. А что? Воды много, имущества под ней тоже хватает. Да и существ забавных вокруг достаточно. А если считать то, что у него в подсиненных целых две русалки, и песчаная пэри – то жизнь вообще становится веселой и непредсказуемой. Ну и люди, куда уж денешься, коль связался с ними? Ведь сам впрягся, самому и воз тащить. Так что крутится водяной, как белка в колесе. И вроде как у него постепенно начинает получаться…
Владимир Стрельников
Водяной. Книга 2
Наконец-то! Моя импровизированная флотилия тронулась в путь после суток суматошных сборов. Куча девчонок, девок, молодых женщин общей численностью в три с лишним десятка, да еще говорящих на разных языках – это просто сумасшедший дом. И суметь их организовать и заставить грамотно собраться к переезду – тот еще геморрой, даже для такого могущественного меня. Ну не убивать же их было? Но справились: благо есть несколько пусть и немолодых, но умелых мужиков; теперь на четырех каюках движемся вниз по течению Сырдарьи на север. Где-то там, в Аральском море, есть флотилия русского царя, а на северном побережье точно есть поселения купцов, разведчиков и солдатские станы. Русские сюда ломятся, пусть пока и не могут крупными силами перебраться, но движение уже неумолимо. И это очень сильно нервирует кокандского хана, ибо тот мужик умный и понимает, что справиться с мощью одного из сильнейших европейских государств не сможет. Потому и позволяет почти в открытую тут шляться английским, турецким и прочим шпионам. Надеется (и не без оснований) на помощь. Как, впрочем, и хивинский хан, и бухарский эмир. Впрочем, насколько я помню, именно бухарский эмир оказался самым мудрым и хитрым: остался при власти, как вассал русского царя. При этом по его приказу зарезали не одного англичанина или русского, как, впрочем, и прочих. Даже основателя Большой Игры тоже зарезали. И вроде как только в двадцатом веке красные свалили эмира, установив советскую власть в Бухаре. Правда, афганский кусок был ими утерян, но большевики умели пожертвовать малым, сохраняя самое главное. Хотя нет: хивинский хан тоже за собой титул оставил.
Хмыкнув, я огляделся. Что-то я задумался малость не о том. Это другой, хоть и схожий мир. И хотя, насколько я могу понять, история идет по тому же пути, что и у нас, но может быть что угодно. А пока – задача-минимум на это путешествие есть доставка в русские руки освобожденных рабов. Потому как почти половина освобожденных – русские. Не скажу, что Россия сейчас земля обетованная, рабов на ней ныне многократно поболе, чем во всех ханствах этих земель, но моим подопечным я малость помогу. Да и дворянки среди них есть, и купчихи. Не говоря уже об одноруком казачине, что командует каюком, идущим в конце. Ну да, под моим мудрым руководством целая флотилия – четыре каюка, но это я повторяюсь, возможно, от волнительного ощущения всевластия. Ага, довлеющего бардака надо мной. Ибо на каюках весело. На них, кроме освобожденных, еще скотина и разный товар, что я конфисковал с битых мною и моими помощницами работорговцев: в основном – ковры и хлопковая ткань. Попробую расторговаться, если получится.
И потому я не тороплюсь, идем медленно и аккуратно. Да и девчонкам, которых я освободил завершающими, особо нервы трепать не буду. И так до конца в себя не пришли большей частью, качественно их людоловы ломали.
Впрочем, сейчас на их челне дервиш, он там главный. Кстати, у Ёркина неплохие лидерские качества, да и у девчонок-мусульманок дервиш немалым уважением пользуется, хаджой его зовут. И остальные девицы тоже: дервиши, оказывается, в Китае довольно частые гости. По крайней мере, в тех местах, где мусульмане проживают, в Восточном Туркестане. Кстати, в Китае уже в этом году должна начаться первая опиумная война, насколько я помню. В тех английских газетах, что я читал, обстановка нагнетается вовсю. Плохие китайцы не позволяют доблестным английским, индийским, американским и прочим контрабандистам травить свой народ наркотой. И потому их, таких плохих, надо прижать к ногтю. Жаль, я туда добраться именно сейчас не могу, вот уж помог бы я китайским коллегам. Ненавижу наркоторговцев не меньше работорговцев. Китайских людоловов тоже сильно не люблю, все китаяночки были отобраны у родных, и хорошо, если те остались живы.
Собственно, мне – как водяному – особо до людских проблем дела быть не должно, так сказать. Но вот есть.
?
На третьем каюке однорукий казак ухватился своей единственной хваталкой за грубую пеньковую веревку и свесился с борта, глядя вперед. Хмыкнул, углядев сидящего на корме первого кораблика водяного, бултыхающего ногами в мутной воде.
– Чего фырчишь, Михайла? – Его помощник, немолодой оренбургский крестьянин, Аким Потапов, нежно провел бруском по лезвию топора, выдернул из бороды волос и попробовал острие. Как он и ожидал, волосинка распалась надвое. – Не кипешуй, все уладится.
– Не уверен, Аким. Князь нас точно доведет до русских мест, но вот что будет дальше? Ладно – власти, мы перед ними не виноваты никоим образом, а церква? Что попы скажут? Власти у них хватает, а мы с тобой, не забывай, своими глазами богиню Мару видали, кою уже еле-еле помнят люди. А она есть. И княже водный, вон он. И русалки евоные, вон как ладно скачут. – Казачина ткнул рукой в вылетевшую из воды и со смехом крутанувшую сальто Марину. – Ой потрепят нас, Акимушка, помяни мое слово. Сильно потрепят. С девок-то спроса не будет, баба она и есть баба. Кого родителям, кого замуж, кого в монастырь. А мы – мужики, с нас и спрос другой. Одна надежа, что попы наверх идут от земли в основном. Они порой сами землю пахали, помнят – что и как. Может, у кого в окрестных землях тож водяные баловали.
– Не переживай. Княже нас в иную веру не переманивает, свои обряды проводить никому не мешает, сам лично нечисть и нежить лютой ненавистью ненавидит; помнишь, как Ёркин сказывал, про ведьму-то спаленную? – Крестьянин аккуратно надел на лезвие кожаный чехол и засунул топор за пояс. – Ну, помурыжат, потрепят душу. Так максимум, в монастырь какой-либо отправят дальний. Все лучше, чем раков кормить. Никто не знает промысел божий, Михайло. А княже без его дозволения такую власть бы тут не обрел, это точно.
– Помурыжат… забыл, что сейчас ты не голытьба перекатная? Сколько тебе княже золотых и серебряных отвесил? Неужто думаешь, что не заберут те же монахи? Или полиция? Ни паспорта у нас, ни прочих документов. Пока до Войска Оренбургского дойдет, потом до станицы, потом до поселка… потеряют следы мои денежки и концов не найдешь. Если б не водяной, то не переживал бы так, мало ль казаков с полону возвертается, а ныне… Обязан ведь я ему, водяному-то, жизнью самой, волей, оружьем, даже казной. Коней каких знатных княже пожаловал, душа радуется. Знаешь, Аким, был бы гол как сокол, легче б было, а тут есть что терять и терять это неохота. – Михайло стукнул кулаком по борту и поглядел на трех своих кобыл, полукровок-ахалтекинок. Все три уже жеребые, потому казак их берег, папаши-то чистокровные ахалтекинцы-аргамаки. Вон они, на идущем впереди каюке, золотистый и вороной. Красавчики кони, ой красавчики. И ведь подарил их водяной бабам, Анне и Василисе. Ладно-то чешку он всласть повалял, а Василису даже не тронул, так, наукам просто поучил и то только тем, за которые попы не спросят, специально насчет этого с дервишем советовался. Тот хоть и бусурман, но дюже ученый, и в Святом Писании разбирается не хуже митрополита Оренбургского. – Ай, ладно, чего кручиниться? Бог не выдаст, свинья не съест! Налей-ка мне винца того сладкого, а, Аким? Что-то промозгловато.
Погода и в самом деле хмурилась. Ноябрьское небо было затянуто тяжелыми мрачными тучами, крепенько моросило, ветерок поднимался. Водяной оглянулся на казачину, помахал рукой, привлекая внимание, и указал поворот означенным жестом. Впрочем, этим он не ограничился, на третий и четвертый каюки заскочили русалки и сказали поворачивать за передним мателотом. Михайло хмыкнул про себя, подумав, что он многим мудреным словам у водяного выучился (тот на учебу жадный не был) и обратился к русалке:
– Марина, а что стряслось?
– Маэстро сказал, будет сильный шторм. – Пожала точеными плечами беловолосая красотка. – Точнее не скажу. Сам на берегу спросишь, солдат. Но если маэстро хочет укрыть вас на берегу, то будет что-то очень неприятное. Для вас, людей, разумеется.
После чего взяла серебряный стакан с вином, что Аким хотел передать казаку, отпила половину, удивленно причмокнула и допила остальное, вернув стакан крестьянину. И без всплеска нырнула в воду, вынырнув уже около своего наставника.
– Вот оторва. – Восхищенно покачал головой крестьянин. – Красавица, каких поискать, серебра не боится – ну какая она нечисть? А?
– Нелюдь она, Акимушка. Нелюдь. И эта красотка, и ее сестрица сам знаешь, на что способны. Радуйся, что они на нашей стороне, не дай бог князя прогневить. – Михайло хмуро поглядел на пустой стакан в руке у Акима, забрал его и сам налил себе вина из почти пустого кувшина. Вино, оно такая штука – вот оно есть, и вдруг его нет. И всегда его мало.
?
– Маэстро, вы всерьез беспокоитесь. В чем дело? – Заскочившая ко мне на челн Марина встала рядышком. Интересно, где она винца перехватила и не споит ли она мне Хилолу? Подвержены ли русалки алкоголизму? Блин, это ж чудовищное стихийное бедствие будет – русалки в загуле. Надо будет обязательно проконтролировать этот вопрос.
– В том, что это все минимум на неделю. – Буркнул я и ткнул рукой в низкие сине-серые тучи, прущие с северо-востока. – Очень мощный фронт, так что зависли мы на неделю. Не хватает спутников метеонаблюдения, Марина, и очень.
– Всегда есть что-то, нам в данный момент неподвластное. – Пожала с умным видом плечами девица и отошла в сторонку, присев около Анны. Ну все, будет с ней чирикать на итальянском, минимум час. И Альбина к ним присоединится, купеческая дочка языковую практику упускать не собирается, очень практичная девица. И не подумаешь, что она в том самоубийственном забеге и заплыве участвовала.
Под моим взглядом на правом, северном берегу Сырдарьи открылся потаенный ерик, до этого капитально скрытый зарослями камыша. И закрылся после того, как четвертый каюк прошел в небольшое озеро. Все: от реки нас отделяет стена камыша, от Бекпакдала – широкое поле батмака, здешнего илистого болота и полоса тугайного леса. А тут небольшая чистая возвышенность – островок с озером посередке.
– Так, все на берег. Михайло, командуешь организацией лагеря. Ставь шатры, навес для кухни, делайте нормальные отхожие места. Делать все добротно! Проверить груз в каюках, укрыть рогожами, чтоб не промочило. Загоны для скотины, привязи лошадям, свежей зелени нарежьте. Осторожнее, здесь змей полно, не напоритесь. Опять же, шустрее! Ибо идет нехилая заваруха. И шевелитесь, через пару часов начнется. Сразу поставь готовить горячее; потом выйдет ли, бог его знает, будете на сухомятке сидеть. – Рыкнул я на соскочившего на берег казачину и поглядел на небольшой холмик метрах в трехстах. – А я пройдусь, ноги разомну.
– Мастер, я с тобой. – Бросив под старой ветлой четырех очень крупных рыбин – сазанов по паре пудов весом, – Хилола подскочила ко мне. Знатные рыбки, почти с русалку длиной. К ее добыче свою, состоящую из двух полутораметровых шипов, добавила Марина и тоже направилась с нами.
Оставив за спиной управляемую заковыристой руганью суматоху, мы пошли по старой, основательно заросшей, но отчетливо видимой дороге. Набранное из тесаного камня дорожное полотно вело к отчетливо видимому мне строению: то ли часовне, то ли небольшому храму, то ли мавзолею. Сквозь камни проросли не только трава и кустарники, но и пара деревьев, в том числе здоровенная чинара, толстенная, обхватов в пять-шесть, не менее. А значит, здесь никого уже несколько веков не было.
– Куда идем, маэстро? – Брезгливо придавив толстого паука, поинтересовалась Марина.
– Стоп. – Я удивленно встал. – А что, не видите?
И показал рукой на когда-то роскошное, да и сейчас еще внушительное сооружение из бело-розового мрамора. Что-то величественное, но не сильно большое. Притом входа я не вижу. Или – если смотреть с другой стороны – выхода. Мавзолей или склеп? Храм все-таки, должен иметь дверь, иначе смысла в нем нет.
– Сейчас вижу. – Удивленно протянула Хилола и чуть склонила голову набок. Привычка такая у девочки, когда рассматривает что-нибудь интересное.
– И я вижу, маэстро. Странно, похоже на старинные греческие мавзолеи. Откуда это здесь? – Марина подозрительно прищурилась и чуть втянула носом воздух. Я уже заметил, что она как волчица, на нюх полагается.
– Искандер Двурогий? – Хилола поглядела на заходящее солнце, на мавзолей и повернулась ко мне. – Усто, давайте не станем тревожить это место на ночь глядя? А?
Я довольно долго молчал, осматривая это хоть и основательно потрепанное временем, но, тем не менее, явно уцелевшее, здание. Хоть многовековые ветра источили песком и размыли дождями мраморные стены и мраморную же крышу; хоть колонны на треть засыпаны песком и землей, а низкая дверь почти по самый верх занесена – но этот образчик явно античной архитектуры устоял. И более того – я не могу увидеть, что там, внутри. Четко очерченное пространство, за которое мои (прямо скажем, значительно превосходящие человеческие) способности к изучению окружающего мира проникнуть не могут. Вот так-то.
– Не станем. Но и уходить с пустыми руками – дурной тон. Марина, Хилола, метнулись к Михаилу, принесите сюда кувшин молока, кувшин вина и свежий хлеб. – Я поглядел на свою руку, пальцы которой украсились отливающими сталью когтями, и усмехнулся. Надо ж, почти перетек в боевую форму. С другой стороны, береженого и бог бережет. И что-то мне подсказывает, что обычным людям сюда хода нет. Они б просто не увидели и этот холм, и даже в это озерцо сейчас не смогли б попасть.
Пока девчонки бегали до лагеря и трясли там казака с помогалами насчет моего заказа, я стоял, ни на шаг не приближаясь к мавзолею (или что это такое). А когда русалки принесли мне требуемое, то неторопливо пошел вперед. Девчонки мои также неторопливо шли за моими плечами.
Подойдя к основательно занесенной лестнице, я поднялся до террасы перед входом, взял у своих учениц кувшины с молоком и вином, поставил их напротив входа, разорвал пополам лепешку, накрыл половинками кувшины. И спустился на пару ступенек.
– Мы пришли с миром. Мы не хотим тревожить это место и тихо уйдем по окончании непогоды. Примите наши дары. – После чего развернулся и пошел, прикрывая собой девушек. И спиной чувствовал чье-то любопытство, спокойное такое, оценивающее. Интересно, во что мы здесь вляпались?
– Маэстро, как вы думаете, у нас проблемы? – Невозмутимо поинтересовалась Марина, оглядываясь на мавзолей. И эта хладнокровная, с леденящим взглядом особа – итальянка? Точнее, на четверть испанка, на четверть арабка и на половину итальянка?
– Возможно. – Пожал плечами я, на всякий проводя частичный перекид и делая себе морду лица как у тюленя. – Но решать стоит их по мере их поступления.
Хилола проследила мой взгляд и фыркнула. Ну да, Василиса. Девица решила открыть на меня охоту, потому я стараюсь с ней особо не пересекаться. Но и бегать от сумасбродной ведьмочки – себя не уважать. А с тюленьей харей даже не поговоришь особо, ты ей улыбаешься, она в ответ полную пасть клыков скалит. Отменная ипостась для отпугивания приставучих ведьмочек.
Но в этот раз не сработало. Василиса с каменным лицом попросила моих русалочек оставить нас для важного разговора. И, даже не дождавшись, пока они не отойдут подальше, обратилась ко мне:
– Князь, почему вы меня избегаете?
– Вот интересно, почему все меня зовут князем? Ну, за исключением Хилолы, Марины и Аяны? – Я воздел лицо к небу, задавая этот уже изрядно меня заинтересовавший вопрос.
– Потому как удел у вас огромен, не каждый земной владетель таковым обладает. Творите суд да правеж на своей земле, то есть воде, имеете подданных. Богатств у вас немеряно, причем взяты мечом и с вашей земли, силы вы огромной. Кто вы, как не князь? – Ведьмочка скромно улыбнулась и продолжила. – Но вы не ответили на мой вопрос, княже? Я не менее красива, чем Анна, и готова для вас на многое. Почему вы меня отвергаете?
– Потому что Анна – зрелая женщина, а ты молоденькая девчонка. – Мне надоело крутить, и я ответил напрямую.
– Да, тут вы правы, но частично. Анна старше меня всего на пять лет. И да, она женщина, а я девица и даже частично невинна. – Тут ведьмочка зло улыбнулась. – Вы вроде как очень мудры, но не можете сообразить, что я два месяца была рабыней. После того, как меня словно курицу ощупали и определили мою девственность, меня двенадцать раз брали так, чтобы эту самую девственность не нарушить. И потому ценить оную я перестала уже с третьего раза. А то и с первого, когда мною овладели сразу три варнака. А теперь позвольте объяснить, почему мне необходима близость с вами, князь. Меня дома ждет семья и отец, которого я очень люблю и которому, как любящая и послушная дочь, я подчиняюсь. Отец и мать меня тоже очень любят, мне страшно подумать, как они пережили мое похищение. Но мне семнадцать лет, князь. Я уже обручена и вышла бы замуж этой осенью. За человека, которого ненавижу. Отец и мать считают, что стерпится-слюбится. Но здесь иной случай. И я готова на многое, чтобы не выйти замуж за этого человека. Если я вернусь девственницей, то я точно выйду замуж. Если я даже вернусь не девицей, то, скорее всего, также выйду замуж за него же – все-таки он мой жених и также в ответе за безопасность невесты. А вот если я вернусь беременной – то свадьбы с ним точно не будет. Подарите мне часть своего времени, князь, и частицу своей плоти. Клянусь вам – я буду любить вашего ребенка, сделаю все, чтобы он вырос достойным человеком. Так поможете мне? Честное слово, я выполню любое ваше желание. Анна возражать не будет, она уже от вас беременна. – И Василиса скромно так улыбнулась, сверкнув ровными жемчужными зубами и потупив хитрые глазоньки.
А я несколько охренел от известия, что чешка от меня залетела. Это что, моя работа над совершенствованием человеческого тела таки дала результаты?
Впрочем, мое удивление – не повод для отсутствия воспитательной работы. И потому…
– Мамочка!!! – Успела пискнуть Василиса, прежде чем я поднял ее в воздух, аккуратно, чтобы не повредить, взяв за точеную шейку. Нормально так, синяки останутся, но серьезных повреждений не будет. Ну, кроме жуткого перепуга. Но это девочка заслужила. Ибо нечего к нелюди относиться с такой легкомысленной глупостью.
– Ты что творишь, глупая? Я тебе кто – старый гусар? Мне стоит чуть пальцы сжать и тобой только моих любимых рыбок кормить и останется. – Глядя в широко распахнутые глаза перепуганной девчушки, прошипел я. А после довольно грубо вломился ей в голову. Надо ж поглядеть, кого она там так ненавидит и за что.
После чего, хмыкнув, отпустил девчонку, которая шмякнулась на задницу, ибо ноги ее не держали.
– Ненавидит она… втрескалась пацанкой в соседского наследника и подглядела, как тот с вдовушкой в сеновале кувыркается. – Я поглядел на примчавшихся по моему зову русалок, на напряженно стоящих поодаль Михайлу с Акимом. – Хилола, Марина, эту красавицу взять, отвести к остальным и следить за ней. Одну не оставлять, дури может хватить и руки на себя наложит. – Я нагнулся к начавшей всхлипывать девушке. – А ты, глупая, слушай сюда. Поедешь домой и выйдешь замуж за своего красавчика-артиллериста. И родишь ему пяток детишек, и будешь счастлива. Ясно? А тех, кто тебя обидел, я запомнил. И не сомневайся, встретим их. Не я сам, так коллегам передам, посчитаемся за тебя и других девушек. Понятно?
И, махнув на разревевшуюся в голос соплячку, весело потопал к приветливо горящему огню очага в лагере. Скоро дождь начнется, надо с дровами помочь людям. Здесь-то их немного, а чинару я рубить не позволю, единственное большое дерево. Сухостои-тополя небольшие, их на день хватит, камышом вообще не протопишься. Это мне такая погода в радость, как и всякая иная, а вот для молодых женщин мокрень, да еще такая промозглая – не лучшее удовольствие. Простынут еще, не дай боги. При мыслях о богах я оглянулся и поглядел на мавзолей. Не хотелось бы…
Как я и думал, в реке нашлось множество утонувших стволов, некоторые явно древние, я их ради интереса вытаскивал на берег. Натащил немалую кучу, после чего принялся их сушить, резать гидрорезкой и складировать под камышовым навесом, что сплели девчонки-китаянки.
– Княже, тут на зимовку паре хуторов хватит, не то что на пару дней. – Михайла оглядел получившуюся поленницу. Впрочем, поглядел на хлещущий дождь и согласно кивнул. – Но лучше с запасом, промозгло тут.
Впрочем, в самом лагере было достаточно уютно. Борта вытащенных на берег каюков защищали от ветра, прочные навесы от дождя, постоянно горящие костры давали немало тепла – так что все были довольны и согреты. Даже небольшие распевки девушки устроили, прищелкивая пальцами и хлопая в ладоши. Пели по очереди – на русском, китайском и узбекском. Василиса вроде как отошла, пела вместе с купчихами. И слава богам. Сыты, в тепле, в относительной безопасности, отдыхают девчонки. Да и мужики с бабами тоже особо не перенапрягаются, всего-то дел – огонь поддерживать и варево варить.
Когда все уснули, а в лагере остались бдящими кроме меня и русалок два караульных и Михайла, я позвал с собою казака и направился к мавзолею.
– Батюшки святы, что ж это такое? – Михайла перекрестился, пораженно глядя на омытую дождем мраморную террасу, засыпанную мокрой землей и песком. Кстати, ни на здании, ни на этой земле не было растений. Вообще не было. Да и помета птиц на мраморной крыше мавзолея также не было. Вот песок был, им водостоки были основательно забиты, а потому с крыши вода текла по нескольким проложенным ею водопадам. А это не очень хорошо, здание рушит. Но это же вода?
Сосредоточившись, я хоть и с трудом, но взял эту воду под свой контроль. Очень мощные помехи, надо сказать. И какое-то время я молча трудился, прочищая стоки, пробивая по новой отводы и каналы, занесенные за тысячелетия. Да и землю смыл с террасы, очистил вход. Заодно как следует все вымыл и отполировал. И сейчас здание храма сияло в отблесках наших костров мокрым мрамором.
И еще – кувшинов с нашим подношением не было. А внимательная настороженность сменилась благорасположением.
– И все-таки, княже. Что это? – За все время моей работы, то есть почти два часа, Михайло стоял, молча и почти недвижимо, просто наблюдая. И только сейчас позволил себе повторить вопрос.
– Не знаю. Какой-то храм древних богов, Михаил. Очень старый, времен Александра Македонского. Мир им. – Я чуть поклонился, ибо спина не переломится, и, развернувшись, пошел обратно к лагерю. Казак, поклонившись много глубже и перекрестившись, потопал за мной.
Собственно, я Михаила сюда потащил, чтобы проверить, насколько эффективен скрыт у этого храма. Ну, или мавзолея. Как оказалось, весьма эффективен. Отвод глаз работает практически до самой террасы. Казачина пару раз вообще чуть не отвернул, приходилось его за шиворот придерживать. Кто-то ставил очень и очень умелый. Но времени прошло очень много, раньше граница скрыта была еще больше, фиг бы кто свернул сюда. Интересно, это специально для меня сделано или у меня мания величия? В любом случае, интересно.
В лагере было тихо. Даже Василиса спала, как мышка, наревевшись досыта. Анна тоже сопела, так что я ее трогать не стал. Но завтра надо серьезно поговорить. Если эта барышня от меня залетела… нет, конечно, руку и сердце предлагать не буду. Но обеспечить ребятенка смогу и сделаю это. И постараюсь пригляд организовать. Но есть одна серьезная проблема – Анна очень гордая женщина. И беременные бабы – народ, свихнутый практически с момента обнаружения этой беременности. Короче, придется быть очень аккуратным. А я привык переть напролом, ибо сила есть – ума не надо.
Непогода разыгралась всерьез. Утром ветер усилился, женщины сидели вдоль длинных костров, кутаясь в одеяла и парусину. Вот молодцы Михайла и Аким, очень здравый совет подали. Не запаслись бы этим тряпьем – зубами б дамочки поклацали. А так просто неудобно. Но горячая еда и питье здорово помогают, уж с этим никаких проблем. Я оленя притащил, взял нехилого рогача на том берегу. Ради охотничьего интереса скрал по-взрослому, подпустил на выстрел и убил пулей из штуцера. Сейчас в котлах булькает густейшее варево, суп из оленины с рисом и специями. Духман прет чуть ли не на всю реку. Хорошо, что Сырдарья пустая, унюхать особо некому.
– Маэстро, поглядите. – Неподалеку вынырнула Марина и протянула мне полуторный меч и шлем. В отличие от моего этот выполнен с шишаком, откидным наличьем и богато украшен золотом. Забавно, мне как раз по мерке, будто на меня сделали. Буду порой надевать вместо мисюрки. Халат надо под него подобрать и латный доспех. Меч тоже очень и очень хорош, просто великолепен. Ничуть моему шамширу не уступит, судя по всему. Но много моложе, моя-то сабелька лет с тысячу точно пролежала. Впрочем, и этот меч настоящий кладенец. Бывают же такие шедевры. Кто их ковал, интересно? Я сидел около воды и сравнивал свою саблю и этот бастард. И видел, что, несмотря на разное время, клинки откованы в одной школе. Много тайн хранит вода, отгадаю ли я хотя бы часть из них?
Михайла попросил поглядеть на полуторник и надолго завис над клинком, восторженно цокая языком. Над моим шамширом, кстати, он зависал еще дольше. Вообще, казачина – фанат длинного холодняка; я ему несколько клинков отдал из своих трофеев, добротных. Не особо разукрашенных, чтобы офицеры не позарились, но очень и очень добротные клинки. Даже ту французскую сабельку, что забрал у убитого мною мурзы. Хорошая, добротная сабля. Очень хорошая. Французское оружие сейчас вообще одно из лучших в мире.
?
На острове сидели еще неделю. Если честно, то я думал, что будет хуже, все же три десятка особ женского пола в таком скученном состоянии. Но здесь не там, не в моем мире. Натура бабская может и та же, но вот воли ей не дают. Насколько я помню, сейчас женщины в России даже паспортов не имеют, их записывают в документ мужа. В Европе и США не слаще, тоже порядки строго патриархальные. Про Азию я уж и не говорю.
От нечего делать я добротно изучил окрестности, даже болото рядышком. Хоть и не очень мне такие места нравятся, я все ж таки водяной, а не болотник-трясинник. В батмаке нашел, что интересно, практически целые скелеты немаленького, точнее, очень большого динозавра и какой-то древней змеюки. Тоже огромный – метров четырнадцать змея при жизни была и весила тонны полторы, не меньше. Вытащил их из болота, промыл и аккуратно высушил, чтобы не рассыпались старые косточки. Заодно пропитал сложной смесью из растительных и животных ингредиентов, составив из них нечто вроде эпоксидной смолы, фиксируя элементы скелетов. Ракушек извел целую отмель для этого и рыбы с тонну. Ну и травы немало. Так как если делать, то хорошо, заодно все развлечение для народа. Девушек и прочих дам ну очень впечатлили черепа зверюг, даже казачина боязливо поежился, представив себе встречу с подобной змеюкой. Сейчас думаю, что с ними делать? Вроде как в том же Лондоне уже есть подобные скелеты в музеях, но туда отправлять мне их просто жутко неохота. В Питер отправить, в Кунсткамеру? Или какой еще музей есть? Надо уточнить. Вообще надо выписать книг из России и Британии. Сейчас такие услуги есть, нужен просто адрес получения. Построить себе домик в Ташкенте, что ли? Надо подумать.
Вообще, насчет древностей. В голове нарисовалась карта, которую я как-то видывал в передаче про ледниковый период. Нет, захоронений орехов от саблезубой белки там нет, зато есть река Узбой, соединяющая Каспий и Арал, и есть река Туграй, соединяющая Аральское и Западно-Сибирское моря. Вот так-то. Вот мне и задачка на будущее. Я больше чем уверен – хоть русла и пересохли, но остатки рек сохранились. Полазил я уже по таким, пусть и меньшим. А значит – у меня будет вполне себе официальный ход в Европу и Сибирь! Со временем, естественно. Ура, товарищи, бурные и продолжительные аплодисменты!!!
?
Еще пару дней погода налаживалась, и вот я сижу на пороге террасы, встречая рассвет. Ну да, как-то я привык тут сидеть по ранним утрам, ибо как раз на восток выходит. А я солнышко очень люблю, даже если его за тучами не видать. Это сказки, что водяные солнечный свет не любят. Любим мы его, он столько энергии придает. Не зря все в этой нашей системе завязано на энергию Солнца.
– Красиво, маэстро. – Марина чуть-чуть отпила из небольшого платинового стаканчика. Я ей его вчера сделал и подарил, в специальном кожаном футляре. Даже постарался расписать сценками из античных эпох, которые помню. Одни богини – Артемида, Афина-Паллада, Афродита, Гера. Ну еще Мару и Ладу добавил; я думаю они не против такой компании. Раз уж моя русалка любит вино – пусть пьет его из статусной вещицы. Я ей еще флягу сделаю из платины, но позднее. Пока же Марина обходится стеклянной, которую я для нее сделал. Хилоле, впрочем, я сделал такую же. Обычная красноармейская фляжка, которые были у наших бойцов в начале Второй Мировой, правда, качеством много лучше. Моим девчонкам понравились. Стаканчик Хилоле я тоже сделал, но из золота, и разукрасил изображениями цветов. Те же полдюжины миниатюр: розы, гиацинты, сирень, орхидеи, лилии, тюльпаны. Короче, довольны мои русалочки.
– Ты права, девочка, восход это всегда красиво. – На плечо русалки легла изящная женская рука с широким серебряным браслетом на запястье.
Я медленно обернулся. На террасе стояли две молодые женщины – белокожая брюнетка и за ней смуглая почти до черноты то ли служанка, то ли просто подруга. Одежка на них странная… хотя, а почему странная? На древнегреческих фресках такие видел, и девицы на Олимпийские Игры огонь когда зажигают, то подобные надевают. Вот каким они образом ко мне подошли, коль я их не почуял? А? Я ведь здесь все время сторожусь, никогда наблюдение не ослабеваю. Похоже, хозяйка этого места пожаловала. Но это не Мара и не Лада, нет в них той мощи, что сразу ясна в богинях.
– Здравствуйте, госпожа. Здравствуйте, сударыня. – Впрочем, вежливость и еще раз вежливость, а потому я встал и коротко поклонился, сначала брюнетке, потом смуглянке.
– И тебе здравствуй, потомок Посейдона, и твоим девочкам, нереиде и лимнаде. – Очаровательно улыбнулась незнакомка, ударив меня по несуществующим нервам мощнейшим разрядом чувственности. Нихрена себе, силы у ней нет. Есть, и много, просто прячет.
Ее спутница тоже коротко улыбнулась, блеснув зубами и ярко сверкнув глазами, словно сварка полыхнула. Интересненько, в высоком узле сложной прически смуглянки торчит рукоять кинжала, острие которого выходит снизу-слева, и блестит, словно алмазной крошкой усеяна. У брюнетки, кстати, тоже кинжал есть, на поясе, расположен горизонтально, под левую руку. Хотя, это скорее стилет.
– Мы тут наблюдали за тобой и твоими спутниками. Прости, но женщины любопытны, и за тысячи лет любопытство не проходит. – В синих глазах брюнетки будто тучи пронеслись и стылым ветром оттоль махнуло. Даже я поежился; мои русалочки явственно дернулись, но горделивых поз за моей спиной не изменили. Интересно, когда успела спрятать свой стаканчик Марина и куда?
